Когда я объявил дома о своём повышении, в животе запорхали бабочки предвкушения. Сердце пело, предвкушая радость, поздравления и, возможно, даже маленький праздничный ужин в кругу семьи. Должность главного инженера проекта в крупной нефтегазовой компании — это маяк, к которому я целенаправленно шёл последние пять лет. Зарплата, увеличившаяся втрое, рисовала радужные перспективы: скорейшее закрытие ипотеки, новая машина для моей любимой Марины и, конечно же, возможность начать откладывать на образование нашим дочерям, Алисе и Катеньке.
Но радость Марины, моей жены, омрачилась, когда она узнала о вахтовом методе работы. Месяц в суровой северной глуши, месяц в родных стенах. Об этом я как-то сразу не подумал.
— Дим, ну как же я без тебя? — прошептала она, обвивая мою шею руками, словно боясь, что я исчезну. В её глазах плескалась грусть и немой вопрос. — Девочки будут скучать. И я…
— Мариш, это временно, всего три-четыре года. Потерпи, ладно? Мы закроем долги, создадим надёжную финансовую подушку, и я вернусь в офис. Зато представь, каким будет этот месяц дома! Никаких вечных пробок по вечерам, никаких звонков от шефа в самое неподходящее время. Мы сможем путешествовать, достроим, в конце концов, эту злополучную дачу! — я попытался изобразить энтузиазм, хотя и самому было не по себе.
Марина, моя мудрая женщина, умеющая взвесить все «за» и «против», после минутного раздумья произнесла:
— Хорошо, Дим. Это шанс для нашей семьи. Мы справимся. Вместе.
Мы справимся. Как же мы ошибались, забыв про один маленький, но очень весомый фактор — мою тещу, Елену Петровну.
Она узнала о моём повышении в субботу, когда приехала на блины. Я как раз воодушевлённо рассказывал нашей старшей дочке, пятилетней Алисе, о северном сиянии и белых медведях, бродящих по заснеженным просторам тундры.
— Пап, а ты мне привезёшь кусочек льдины? Настоящей, как у Снежной королевы? — спросила дочка, глядя на меня своими огромными, наивными глазами.
— Льдину не обещаю, она растает по дороге. Но фотографии будут как живые, ладно? — пообещал я, целуя её в макушку.
— Какие льдины? Какой Север? Что вообще здесь происходит? — прозвучал вдруг настороженный голос Елены Петровны, словно гром среди ясного неба. Она застыла с половником в руках, словно грозная статуя.
Я спокойно, сдержанно, насколько это было возможно, объяснил ситуацию, оперируя цифрами и перспективами.
Лицо Елены Петровны в мгновение ока превратилось из благодушного и розового в пунцовое, готовое взорваться от гнева.
— Ты… Ты бросаешь семью? Совсем с ума сошёл! — выдохнула она, словно ей в горло насыпали песка.
— Елена Петровна, почему же бросаю? Я еду работать, чтобы обеспечить вашу дочь и внучек.
— Работать! — фыркнула она, презрительно скривив губы. — Знаем мы эти заработки! Уедешь на край света, найдёшь там какую-нибудь повариху вахтовую, и поминай как звали! А Марина тут одна с двумя детьми пропадёт?!
— Мама! — возмутилась Марина, покраснев. — Дима едет вовсе не развлекаться. Он едет деньги зарабатывать! И никто меня не бросает, он месяц дома будет!
— Месяц! — проскрежетала теща, не унимаясь. — А кто будет полки прибивать, краны чинить? Кто будет детей в сад возить, когда ты заболеешь? Я, что ли??
— Мама, мы справимся. Сейчас есть такси, службы быта. Всё можно решить, было бы желание, — вздохнула Марина.
— Службы! Совсем деньги некуда девать? Конечно, зятёк-то за длинным рублём погнался, позабыл про честь и совесть! Ему мало того, что есть! Ему миллионы подавай! А то, что дети отца видеть не будут, это неважно, да?
— Елена Петровна, — я старался сохранять олимпийское спокойствие, — я сейчас вижу детей полчаса утром и час вечером перед сном. А так я буду с ними ЦЕЛЫЙ месяц, с утра до ночи!
— Ой, не смеши мои тапочки, — отмахнулась она от меня, словно от назойливой мухи. — Знаю я вас, мужиков. С глаз долой — из сердца вон. Ты просто сбегаешь! Сбегаешь от ответственности! От быта! Надоело тебе пелёнки менять (нашей младшей, Кате, было всего два года), вот ты и всё придумал!
— Я придумал?! Мне предложили повышение! Это же шанс для нас!
— Да бросил бы ты этот шанс! Нормальный муж должен быть рядом с женой! Спать в одной постели! Под одним одеялом! А не в тундре мерзнуть, обнимая белых медведей! Эгоист ты, Дима! Только о своей карьере и думаешь!
— Да не о своей карьере я думаю, а о том, как закрыть ипотеку, которая высасывает из нас все соки! — взорвался я. — Я думаю о том, чтобы ваши внучки получили достойное образование!
— Деньги — это не главное! Главное — семья! А ты семью разрушаешь своими руками, Дима!
Словесная перепалка превратилась в настоящий скандал. Теща перешла на личности, припомнила мне все мои грехи: от того, что три года назад я забыл поздравить её с днём ангела, до того, что «неправильно» воспитываю Алису и что я вообще «не пара» её Мариночке.
— Мама, хватит! — Марина встала между нами, как миротворец на поле боя. — Это наше решение. Мы его приняли. Если ты хочешь помочь — помоги, а не вставляй палки в колёса. Не мешай нам быть счастливыми.
Елена Петровна картинно схватилась за сердце, словно у неё случился приступ.
— Ах, вот как? Значит, дочь родную мать ради мужа-предателя готова из дома выгнать? Ну и живите, как знаете! Посмотрим ещё, что у вас получится!
Она ушла, с грохотом хлопнув дверью, словно выстрелив из пушки, оставив после себя ощущение взрыва и выжженной земли.
Первая вахта выдалась невероятно тяжёлой. Не физически, к работе я быстро привык, условия оказались вполне сносными. Морально было очень тяжело. Невыносимо скучал по семье, по Марине и девочкам. Но каждый вечер, невзирая на усталость, я находил силы, чтобы созвониться с семьёй по видеосвязи. Я показывал дочкам бескрайнюю тундру в снежном одеянии, оленей, величаво бродящих по ней, огромные светящиеся башни буровых установок. Марина рассказывала мне о домашних делах и заботах.
— Мама звонит? — спросил я однажды, почувствовав, как внутри всё сжимается от тоски.
— Звонит, Дим, — вздохнула жена, отведя взгляд в сторону. — Почти каждый день. Сначала спрашивает: «Ну что, деньги прислал? Не пропил, надеюсь? А может, уже новую семью завёл?». Если честно, я уже трубку брать не хочу.
— Потерпи, родная. Скоро всё это закончится. Я приеду — разберёмся, — пообещал я ей, хотя и сам не знал, как справлюсь с этой ситуацией.
Когда я, наконец, вернулся домой через месяц, то старался компенсировать своё отсутствие подарками. Я привёз оленину холодного копчения, банку красной икры и, самое главное, первую, по-настоящему большую зарплату. Мы сразу же внесли солидную сумму в счёт ипотеки, сократив срок её выплаты на добрых пять лет. Это было как глоток свежего воздуха.
На следующие выходные к нам пожаловала теща. С инспекцией, как я и предполагал.
— Ну что, вернулся блудный зятёк? — ехидно осведомилась она с порога. — Или я что-то пропустила? Не обморозился ещё в своей тундре? Живой хоть?
— Живой, Елена Петровна. И, как видите, даже с гостинцами для вас. — Я протянул ей банку дорогой красной икры и тёплый пуховый платок, который купил у местных мастериц.
Теща подарок взяла, но лицо при этом не смягчилось. Наоборот, она скривилась, словно от зубной боли.
— Откупаешься, что ли? Совесть заела?
— Мама, ну перестань, — взмолилась Марина, накрывая на стол. — Дима столько всего сделал за этот месяц дома! Обои в детской переклеили, съездили в зоопарк. На даче, наконец, забор починил. Не только же он деньги привозит, он же старается быть хорошим мужем и отцом!
— Ну-ну, это пока у него энтузиазм прёт. Посмотрим, что он запоёт через год, — пробурчала недовольно теща.
Прошёл год. Я успешно отработал шесть вахт. Мы закрыли большую часть ипотеки, словно с плеч свалился огромный камень. Купили Марине машину, такую, о которой она давно мечтала. Сделали капитальный ремонт в квартире. Отношения с Маринкой стали только крепче — мы стали ценить каждое мгновение, проведённое вместе. Месяц разлуки как будто освежил наши чувства, а месяц вместе казался медовым месяцем, растянувшимся во времени.
А теща… Что теща? Теща не унималась. Сначала она пыталась нас рассорить, потом — вразумить. Ничего не помогало. А затем она сменила тактику и начала распространять слухи. Теперь Елене больше не надо было разговаривать с нами напрямую, она выливала все свои переживания соседкам.
— Бедная моя Мариночка! — причитала она на лавочке у подъезда. — Муж-то её на Северах пропадает, деньги лопатой гребёт, а она тут одна с детьми мается! А он там, небось, как сыр в масле катается! Всё у него на готовеньком, как у Христа за пазухой! А Маринка и баба, и мужик!
И абсолютно неважно, что Марина отлично выглядела, была счастлива и полна сил — слухи, посеянные тещей, давали свои гнилые плоды. Косые взгляды, шепот за спиной, сочувствующие вздохи — всё это медленно, но верно отравляло жизнь моей жены.
Однажды, вернувшись с очередной вахты, я застал Марину в слезах. Она сидела на кухне, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки.
— Что случилось, любимая? — испугался я, подбегая к ней и обнимая.
— Я больше не могу, Дим, — прошептала она сквозь рыдания. — Я устала от этих сплетен, от этих косых взглядов. Меня все жалеют, как будто я вдова, а не жена!
— Кто? Кто посмел? — закипел я, готовый разорвать любого, кто обидел мою Марину.
— Мама… Она опять распространяет слухи. Говорит, что я несчастная, что ты меня бросил, что живёшь на два фронта… — Марина захлебнулась слезами.
Я крепко обнял её, прижал к себе.
— Мариш, ну не обращай внимания. Это просто зависть. Люди всегда будут говорить. Главное, что мы знаем правду.
— Я знаю, Дим. Но трудно… Очень трудно…
Я понял, что так больше продолжаться не может. Я должен положить этому конец.
На следующий день я отправился к теще.
Она сидела у себя в квартире, смотрела какой-то слезливый сериал и жевала бутерброд с колбасой. Увидев меня, она надменно вскинула брови.
— Что привело тебя сюда, благодетель? Деньги опять принёс? Или решил поиздеваться над старой больной женщиной?
Я глубоко вздохнул, стараясь сохранять спокойствие.
— Елена Петровна, я пришёл поговорить.
— А, поговорить… Ну давай, рассказывай. Только побыстрее, у меня тут драма…
— Елена Петровна, я понимаю, что вы переживаете за Марину. Но ваши сплетни не помогают ей, а только делают хуже.
— Сплетни? Это не сплетни, а правда жизни! Ты бросил её здесь одну, как кукушку в чужом гнезде!
— Я не бросил! Я работаю, чтобы обеспечить её и дочерей. Я очень люблю Марину. И она любит меня.
— Любовь… Это всё слова. Ты лучше делом докажи! Брось свою вахту, найди нормальную работу, будь рядом с семьёй! Тогда и увидим твою любовь!
Я молча смотрел на неё, поражаясь её упрямству и нежеланию понять.
— Елена Петровна, я не могу бросить эту работу прямо сейчас. Мы только что закрыли большую часть ипотеки. Если я уйду, то все наши усилия пойдут прахом.
— Ах, деньги… Да деньги — это зло! Из-за них все беды!
— Елена Петровна, я думаю, что вам просто скучно. Вам нечем заняться, кроме как обсуждать нашу жизнь с соседками.
— Скучно? Да, скучно! А что мне ещё делать? Я одна-одиношенька, как перст!
И тут меня осенило.
— Елена Петровна, а знаете что? Я возьму вам путёвку в санаторий. Хороший такой, с лечением, с развлечениями. Вы отдохнёте, подлечитесь, познакомитесь с новыми людьми. И перестанете думать о том, как мы бедно живём.
Теща удивлённо посмотрела на меня.
— В санаторий? Это… это ты серьёзно?
— Абсолютно. Я всё оплачу. Вы только согласитесь.
Елена Петровна задумалась. В её глазах мелькнула какая-то надежда.
— Ну… не знаю… Дорого, наверное?
— Не беспокойтесь об этом. Всё будет в порядке.
И я сдержал своё слово. Я купил теще путёвку в хороший санаторий на берегу моря. Она уехала туда через неделю.
И знаете что? Это сработало.
Вдали от дома, от привычной обстановки, от сплетен и пересудов, Елена Петровна словно преобразилась. Она познакомилась с интересными людьми, ходила на процедуры, гуляла по набережной, читала книги. Она начала жить своей жизнью.
Когда она вернулась, это была уже другая женщина. Она стала более спокойной, более доброжелательной, более внимательной к нам. Она перестала вмешиваться в нашу жизнь и критиковать каждое наше действие. Она начала помогать нам с детьми, давать мудрые советы.
И однажды, сидя за чашкой чая на нашей кухне, она сказала:
— Знаете, дети мои… Я ведь вам добра желала. Просто я боялась, что вы будете несчастны. Но я вижу, что вы любите друг друга, что вы счастливы. И это самое главное. Простите меня, дуру старую, за всё, что я натворила.
Я обнял её и сказал:
— Мы давно вас простили, Елена Петровна.
С тех пор в нашей семье воцарился мир и покой. Я продолжал работать вахтовым методом, но теперь я знал, что дома меня ждут с любовью и пониманием. И что моя теща — больше не враг, а друг.
А моя работа на севере, которая сначала казалась испытанием, стала возможностью построить счастливую и обеспеченную жизнь для моей семьи. И, как оказалось, даже теща может измениться, если ей дать шанс. Главное — верить в лучшее и не опускать руки. И тогда даже в самой суровой тундре можно найти своё счастье.