Предыдущая часть: Работа за рубежом. Часть 3.
Света медленно покачала головой, ответила:
- Моя жизнь здесь. Моя семья здесь. Мама, папа. Моя сестра Маша.
Катя вздрогнула, услышав слова мама и папа в адрес других людей и объявила:
- Я - твоя мама!
- Где вы были, когда я боялась темноты? Когда у меня случилась первая двойка по математике, и я ревела? Когда я влюбилась впервые и не с кем было поговорить? Когда мне нужно было, чтобы кто-то просто обнял и сказал, что все будет хорошо? Вы были в Германии. А они – здесь. Они и есть всё будет хорошо. Так что, пожалуйста, уйдите.
Катя стояла, словно её ударили. Все её напускное величие, вся юридическая уверенность разбились о тихий, недетский голос девушки. Она посмотрела на Алёну, на Дмитрия, на их сплочённую, семью, и в её глазах появилось что-то похожее на осознание. Осознание полного, окончательного поражения. Она проиграла не в суде, а в сердце своего ребёнка.
Она молча надела перчатки, хрипло сказала, уже не глядя ни на кого:
- Это не конец. Я подумаю. Я свяжусь с вами через юриста.
Но в словах не было уже прежней уверенности. Была лишь горечь. Когда дверь закрылась, в прихожей воцарилась тишина. Света вдруг обхватила Алёну и разрыдалась. Тихо, беззвучно, всем телом. Дмитрий обнял их обеих. Алёна, целуя её в волосы, шептала:
- Всё, дочка, всё. Никто тебя не заберёт. Никогда.
На следующий день пришло письмо от адвоката Кати с претензиями и намерением оспорить удочерение. Алёна и Дмитрий передали его своему юристу, который, ознакомившись, лишь усмехнулся и сказал:
- Пусть пробует. Суд уже учитывал потерю телефона как уважительную причину? Нет. У неё нет шансов, особенно, с учётом мнения самого ребёнка, которому уже скоро восемнадцать. Это просто попытка давления.
Всё очень быстро пошло на спад. После встречи с адвокатом Катя позвонила Алёне и предложила личную встречу один на один. Сёстры встретились в центре, в кафе. Катя пришла с помятым видом. Сказала:
- Ты извини, что так вышло. Я действительно немножко задержалась в Германии. Но там было очень сложно, особенно после того, как Костя избил Гельмута.
Катя отхлебнула эспрессо, поставила чашку с тихим лязгом о блюдце. В её манерах уже не было вчерашнего вызова, лишь усталая деловитость и какая-то внутренняя опустошённость. Сказала:
- Ты знаешь, я всё обдумала. Судиться долго, дорого, грязно и бесперспективно. Я не дура, я вижу, как Света на меня смотрела. Как на чужую тётку, которая пришла и всё ломает.
Алёна молчала, дав ей выговориться. Катя сделала паузу:
- У меня здесь осталась квартира. Моя, где мы жили с Костей, старая. Я все эти годы платила за коммунальные услуги. Костя, как я поняла, там не появлялся. Да у него и прав то нет. И она теперь полностью моя. Ключи вот.
Она достала из сумки брелок с простенькой биркой. Положила его на столик между ними.
- Мне она там не нужна. А здесь, здесь она мне напоминает о том, кем я была. И о том, чего лишилась. Я не хочу ни продавать её, ни сдавать. Хлопот больше, чем денег.
Катя, наконец, подняла глаза на Алёну. В них была не просьба, а скорее усталая констатация факта. Сказала:
- Я хочу её подарить. Я хотела оформить дарственную на Светлану. Полную, безвозмездную. Только хотела сделать это сюрпризом, но это не получится. Поскольку для оформления дарственной необходимо присутствие одаряемого и его согласие получить в дар имущество. Мне это мой юрист разъяснил. Когда Свете исполнится, скажем, двадцать пять лет. Или когда она выйдет замуж. Или когда родит первого ребёнка. Чтобы был серьёзный повод. Чтобы это был подарок от матери.
Она горько усмехнулась:
-Да, пусть даже от такой.
Алёна нахмурилась, чувствуя подвох.
- Зачем такие сложности? И при чём тут я?
- При том, что пока Света несовершеннолетняя, и даже после восемнадцати, пока она студентка, опекуном и представителем её интересов остаётесь вы с Дмитрием. Без вашего ведома и согласия, любую сделку с её имуществом оспорят. И саму дарственную тоже могут признать недействительной, если решат, что я давлю, или что вы злоупотребляете положением. Поэтому я и говорю с тобой.
Катя отпила ещё глоток, её голос стал тише, но чётче и она сказала:
- Я предлагаю оформить дарственную на тебя. Я знаю, что ты меня и Свету не обманешь. Но, Света… Света не должна знать. Ни сейчас, ни потом. Пока не наступит тот самый момент. Если узнает раньше, воспримет как взятку, как попытку откупиться. Или как крючок, на который я её пытаюсь поймать. Я не хочу этого. Пусть это будет сюрпризом. От далёкой тёти, которая когда-то ошиблась.
Она замолчала, ожидая реакции. Алёна перебирала в умысле слова. Квартира - это серьёзно. Это будущее, стартовый капитал, уверенность для Светы. Но и ответственность. И скрытность, которая ляжет камнем на душу. Алёна, наконец, спросила:
- Почему ты решила, что я соглашусь хранить от своей дочери такую тайну?
- Потому что ты - её мать. Настоящая. И ты хочешь для неё лучшего. А это лучшее, что я могу для неё сделать. Единственное, что могу. Без судов, без слёз, без попыток вломиться в её жизнь. Просто обеспечить тыл. Чтобы у неё было место, куда можно вернуться. Своё место. Не связанное ни со мной, ни с прошлым. Ты сможешь ей потом сказать, что это ваше с Димой наследство, ваша инвестиция, что угодно. Я не буду спорить.
- А если она не захочет эту квартиру? Она ведь знает о ней.
- Тогда продадите и разделите деньги между ней и Машей. Или пожертвуете. Или ещё что. Это будет её решение. После двадцати пяти лет. Я лишь передаю ей возможность этого выбора. Через тебя.
Катя взяла ключи и протянула их Алёне.
- Подумай. Обсуди с Димой. Мой юрист подготовит проект дарственной. Если согласишься, подпишем. Если нет, ключи, всё равно, оставлю тебе. Пусть квартира не пропадает. Ты можешь там что-то делать, сдавать в поднаём. Зарегистрируешь переход права собственности в Росреестре. И станешь владельцем.
Алёна медленно взяла ключи. Они были холодными и неожиданно тяжёлыми в руке. Она, глядя на сестру, спросила:
- А ты? Что будешь делать?
- Уезжаю. Обратно. Там у меня другая жизнь. Не такая, как я хотела, но жизнь. Просто хочу закрыть эту главу. По-человечески. Насколько это ещё возможно.
Она расплатилась, встала, и добавила:
- Позвони, когда решишь. И скажи Свете, что я желаю ей счастья. И что прошу прощения. Не за всё, потому что за всё не прощают. А за то, что… Что не сдержала самых главных обещаний.
Катя повернулась и вышла из кафе, не оглядываясь. Алёна сидела ещё долго, сжимая в кулаке холодный металл ключей. Она думала о будущем Светы, о доверии между ними, о хрупкой грани между защитой и обманом. И понимала, что решение, которое ей предстоит принять вместе с Дмитрием, будет одним из самых сложных в их жизни. Но каким бы оно ни было, они будут принимать его вместе - как настоящая семья.
Алёна вернулась домой с ощущением, что несёт в кармане не ключи, а живую, трепещущую тайну. Она дождалась, когда девочки уйдут на дополнительные занятия, и позвала Дмитрия в спальню, закрыв дверь, сказала:
- Дима, садись. Надо поговорить. Только не перебивай, пока всё не расскажу.
Дмитрий, увидев её серьёзное лицо, молча сел на кровать. Алёна выложила на комод ключи, села напротив и начала рассказывать. Она передала всё дословно: и предложение Кати, и дарственную на себя, и условия, и ту странную смесь циничного расчёта и почти покаяния в глазах сестры. Дмитрий слушал, не проронив ни слова, его лицо постепенно становилось всё более озадаченным. Наконец, когда Алёна закончила, он спросил:
- Подожди. То есть, она хочет подарить квартиру, но так, чтобы Света об этом не знала? А владельцем будешь ты? Это же какая-то ловушка, Алён. Слишком пахнет манипуляцией. Она что, думает, мы за квартиру продадим ей дочь? Или это нам отступные за молчание?
- Я тоже так думала сначала. Но послушай её логику. Если оформлять прямо на Свету сейчас, пока она несовершеннолетняя, это наши хлопоты, согласования с опекой. Тем более, что часть квартиры и так принадлежит ей. После восемнадцати тоже риск: молодость, могут быть необдуманные решения, давление. А так, квартира будет у нас. В надёжных руках. Мы сможем её сдавать, а деньги откладывать Свете на образование или на тот самый будущий первоначальный взнос. А, когда придёт время, мы просто передадим ей право собственности. Или продадим и отдадим деньги. Без всяких условий со стороны Кати.
- А почему нельзя сказать Свете правду сейчас? Объяснить, что это подарок от матери, последнее, что она для неё сделала. Чтобы не висело это между нами как ложь.
- Потому что для Светы сейчас любое упоминание Кати - это рана. И подарок от неё - не подарок, а крючок, намёк на долг, на связь, которую Света хочет разорвать. Катя, кажется, это наконец поняла. Она не хочет быть мамой, которая дала квартиру. Она хочет просто исчезнуть, оставив после себя не боль, а тихий, отложенный во времени, подарок. Может, это её способ попросить прощения. Не у Светы, у неё-то она вряд ли его дождётся, а у самой себя.
Дмитрий встал, прошёлся по комнате.
- С юридической точки зрения там всё чисто?
- Чисто. Дарственная между сёстрами. Я проверю с нашим юристом каждую запятую. Катя снимает с себя все права, я становлюсь полной владелицей. Никаких скрытых условий, пожизненных прав проживания и прочего бреда. Простая сделка.
- А Костя? Он ведь технически до сих пор… Нет, стоп, он отказался от прав, квартира была изначально Катина, купленная ещё до брака, так? Значит, претендовать он не может.
- Да, это её добрачная собственность. Костя тут ни при чём, у него было своё жильё, и он его продал. Но, я думаю, мы должны рассказать всё Косте. Не спрашивать разрешения, а просто поставить в известность. Как человека, который был частью этой истории и которому Света небезразлична. Чтобы не было потом недопонимания.
Дмитрий кивнул, соглашаясь. Они договорились встретиться с Костей в нейтральном месте, в том же тихом кафе. Пригласили его, сказав, что есть важный разговор о Свете.
Костя пришёл вовремя. Он выглядел лучше, чем в день их встречи в пивной: подстриженный, в чистой рубашке, лишь лёгкая тень в глазах выдавала пережитое. Выслушав рассказ Алёны, он долго молча крутил в руках стакан с минералкой. Наконец, он беззлобно произнёс:
- Интересный ход. Красиво уходит, оставляя за собой не скандал, а капитал. По-катькински. Всегда умела считать.
- Ты против?
- Я? Нет. Какое я имею право? Я тот, кто сдался и ушёл первым. Вы те, кто остался и стали семьёй Светы. Вы и решайте. С одной стороны, ложь - штука опасная. С другой, Свете этот подарок от неё сейчас действительно не нужен. Ей нужна стабильность, а не напоминания. Если вы сможете принять это, не чувствуя себя купленными, и использовать во благо девочки - почему нет? Только будьте готовы. Когда Света всё-таки узнает, а тайное всегда становится явным, ей может быть больно от того, что её снова лишили права выбора, пусть и из лучших побуждений. Она может почувствовать себя пешкой в большой игре взрослых.
Его слова повисли в воздухе, резкие и правдивые. Алёна с Дмитрием переглянулись. Алёна твёрдо сказала:
- Мы не будем скрывать от неё правду вечно. Мы отложим этот разговор до того момента, когда она станет достаточно взрослой и сильной, чтобы это переварить. Не в восемнадцать, может, в двадцать пять, как и предлагала Катя. Или когда сама захочет узнать больше о прошлом. А до того времени квартира будет её финансовой подушкой, о которой она даже не подозревает. Мы будем сдавать её, все деньги на отдельный счёт, только для Светы.
Костя спросил:
- И Маше не будет обидно?
- Мы с Димой уже говорили об этом. У Маши есть мы, её родные родители, и наше наследство. У Светы - только мы. И эта квартира, по сути, её единственное наследство от биологических родителей. Маша это поймёт. Мы ей всё объясним, когда придёт время. Она добрая и умная девочка, она любит сестру.
Костя откинулся на спинку стула, кивнул:
- Тогда я - за. Поддерживаю. Вы делаете то, что считаете лучшим для дочери. А это главное. Мне же… мне только попросить вас, когда будете с ней говорить, когда раскроете тайну, скажите, что я знал. И что я считаю, вы поступили правильно. Чтобы она на меня не злилась вдвойне.
В его голосе прозвучала такая горькая, выстраданная нежность к девочке, которая не была ему родной, что у Алёны сжалось сердце.
Решение было принято. Через неделю, после тщательной юридической проверки, Алёна встретилась с Катей и её адвокатом в нотариальной конторе. Дарственная была оформлена быстро и сухо. Катя подписала документы твёрдой рукой, не глядя на сестру. В конце она лишь протянула папку с технической документацией на квартиру.
- Всё там есть. Ключи у тебя. Больше мне там делать нечего.
- Спасибо.
- Не за что. Это не тебе. Прощай, Алёна. Береги их всех.
Она вышла из конторы, не оборачиваясь. Алёна осталась стоять с папкой в руках, чувствуя странную пустоту вместо ожидаемого облегчения. В тот же вечер они с Дмитрием поехали на ту самую квартиру. Замок скрипнул, открыв, они почувствовали запустение и запах пыли. Мебели было мало, всё покрыто белыми простынями. На полке в гостиной Алёна нашла единственную незакрытую рамку с фотографией маленькой Светы с Костей на карусели. Она аккуратно положила её в сумку. Подумала:
- Заберу, когда-нибудь, при случае, покажу Свете.
На кухонном столе лежал конверт. В нём - распечатка с данными счёта в немецком банке, куда все эти годы Катя переводила оплату коммунальных услуг, и короткая записка:
- Не думай, что я совсем уж монстр. Просто знала, что однажды вернусь. Не вернулась. Считай компенсацией.
Алёна показала записку Дмитрию. Он прочёл, тяжко вздохнул. Констатировал:
- Всё сложно и всё просто. Квартира теперь твоя. Делаем, как договорились.
Они заказали услуги клининговой компании, сменили замки, нашли агентство по сдаче жилья. Через месяц в квартиру заехали первые тихие, приличные арендаторы: молодая пара с ребёнком. Деньги от аренды потекли на специально открытый накопительный счёт, который стал тихим, тайным фундаментом будущего Светы.
Алёна жила с чувством выполненного долга и тяжёлого груза. Она положила ключи от, чужой теперь уже, квартиры в дальний угол семейного сейфа, рядом с документами на удочерение. Две тайны. Два обета молчания. Одна - о происхождении, вторая - о подарке, который пахнет покаянием.
Войдя в гостиную, она увидела, как Света, уткнувшись в учебник, что-то объясняет Маше. Девчонки спорили, смеялись. Света обернулась, улыбнулась ей той самой, уже уверенной и спокойной улыбкой, которую Алёна так полюбила.
- Мам, ты, где была? Мы пиццу заказали, твою любимую, с грибами, сами поели и вам оставили.
Слово «мам» прозвучало так естественно, что Алёна на мгновение забыла про ключи в сейфе, про Катю, про дарственную. Сказала:
- Спасибо, дочка. Сейчас приду. Рассказывайте, что у вас там.
Она пошла на кухню, к своей семье, к своему настоящему, оставив в темноте сейфа холодный металл ключей и призрак прошлого, которое, она поклялась, больше никогда не постучится в их дверь. Во всяком случае, не сейчас. Не пока её девочки смеются на кухне над пиццей и готовятся к своему будущему - светлому, настоящему, и теперь уже финансово обеспеченному.
Эпилог.
К двадцати пяти годам, на специальном счёте у Светы собралась внушительная сумма, которая была передана ей Катей, разъяснившей, откуда появились эти деньги. Света, к этому времени, собралась замуж и хотела потратить эти деньги на свою свадьбу, но Дмитрий и Алёна не разрешили и оплатили свадьбу из своих денежных средств. Алёна сказала ей:
- Света, ты наша дочь и мы никогда не делали различий между тобой и Машей.
Маша, к этому времени, уже была замужем и ждала ребёнка. Жила она в доме мужа.
Предыдущая часть: Работа за рубежом. Часть 3.
Это окончание.
Если заметили опечатку/ошибку, пишите автору. Внесу необходимые правки. Буду благодарен за ваши оценки и комментарии! Спасибо.
Фотографии взяты из банка бесплатных изображений: https://pixabay.com и из других интернет источников, находящихся в свободном доступе, а также используются личные фото автора.
Другие работы автора:
- за 2023 год: Навигатор 2023
- за 2024-2025 год: Навигатор 2024
- подборка работ за 2020-2025 год: Мои детективы