Не думал, что буду начинать брюзжать как старик, но такое чувство, что эпоха великих музыкальных произведений окончена. Сегодня, порой, включаешь радио или топовый плейлист с новинками, и звучит что-то гладкое, может быть даже безупречно сделанное, но ускользающее из памяти раньше, чем трек закончится (про всякий шлак я вообще молчу). Можно слушать часами и потом не суметь напеть ни строчки.
Возьмите, к примеру, Тейлор Свифт — феноменальная по влиянию и популярности артистка современности. Её концерты становятся историческим событием. Но попробуйте вспомнить с ходу один её мотив — не текст, а именно мелодию, ту самую, что врезается в подкорку навсегда. Я слушал Тейлор Свифт, но честно признаюсь, не могу вспомнить ничего из её репертуара.
С Мадонной, Битлз или Queen это происходит почти рефлекторно — их мелодии стали частью нашего культурного кода (даже чистоплюи вспомнят пару мотивчиков от Металлики или Нирваны, разве нет?) А со многими современными суперзвёздами, как ни старайся, остается лишь странная, безличная пустота. Куда подевались те самые песни, что остаются с тобой на всю жизнь, как зарубка на дереве?
И ведь это не просто субъективное впечатление. Возьмите канонический список «500 величайших песен всех времён по версии журнала Rolling Stone». Полистайте его. Абсолютное большинство позиций там прочно занято треками из прошлого века. Лишь жалкий процент — песни из первого десятилетия XXI века, и почти ничего из того, что создано после 2010-го. Получается, что эксперты, составляя этот пантеон славы, фактически поставили крест на современности. Они словно говорят нам: великое осталось там, позади. И глядя на то, что сегодня называют музыкой, с ними трудно не согласиться.
Это больше не искусство, создающее «звуковые памятники», а конвейер по производству одноразового аудио-фастфуда. Цель теперь — не создать нечто вечное, а мгновенно зацепить, собрать лайки, стать саундтреком для пятнадцатисекундного ролика и тут же уступить место следующему тренду. Песня перестала быть путешествием, она превратилась в звуковой кликбейт.
...И нет, дело не в том, что талант иссяк. Всё гораздо тоскливее. Проблема — в самой цели, которую ставит наше современное время. Представьте двух великих архитекторов. Первому общество заказывает собор — не просто как здание, а как воплощение веры, общины и стремления к вечности, вроде флорентийской Санта-Мария-дель-Фьоре, который строили и перестраивали шесть столетий (кстати, строительство до сих пор не завершено).
Его возводили не по бизнес-плану, а по воле сердец; он рос вместе с городом, впитывал смену эпох, и его незавершённость была частью величия. Талант зодчего был направлен в небо, его материалом было само время. Ему не нужно было «зацепить» — ему нужно было ошеломить, возвысить, остаться в веках.
Второму архитектору наше время заказывает идеальный торговый центр — функциональный, прибыльный, с эффектными инсталляциями для привлечения толпы.
Его талант, возможно, тоже гениален: рассчитать людские потоки, создать комфорт, удержать внимание. Но его творение имеет чёткий срок службы и KPI окупаемости. Оно должно работать безупречно здесь и сейчас, а через двадцать-сорок лет его, возможно, снесут, чтобы освободить место для следующего, более концептуального проекта.
Так и с музыкой. Возможно, талант никуда не делся, но он принял иную форму. Раньше такой талант, как тот строитель соборов, был призван создавать мелодические сооружения на века — сложные, многослойные, растущие из традиции и рассчитанные на медленное вслушивание. Сегодня тот же масштаб дарования уходит на проектирование эффективных аудио-хабов для цифрового потока — вирусных тиктоков, цепляющих продюсерских сетов, глобальных личных мифов. Возможно это тоже сложная и талантливая работа, но её цель — сиюминутный KPI внимания, а не вечность. Современный хит — это не собор, это идеально спроектированный торговый центр звука: удобный, яркий, предсказуемый и абсолютно одноразовый.
В этом и кроется главная разница. Раньше хит был подобен роману — у него была завязка, развитие, кульминация и та самая незабываемая мелодия, которая служила его сердцем. Его создавали в живом взаимодействии музыкантов, оттачивая каждый проигрыш. Сегодня хит — это нарезка. Его собирают на компьютере, ориентируясь на цифры вовлечённости, а не на мурашки по коже. Делают громче, проще, повторяющееся. Смысл в том, чтобы мозг словил знакомый луп и не сопротивлялся. Никакой глубины, только поверхностность. Никакой тайны, только примитивная понятность. Это не эволюция жанра, это его упрощение до состояния полной стерильности. И самое печальное, что публика к этому привыкла. Нас приучили потреблять музыку, как потребляют соцсети — скроллить, не вникая. Мы разучились ждать от песни откровения, нам достаточно лёгкого фонового зуда.
Поэтому, когда кажется, что всё великое уже написано, это не ностальгический бред. Это констатация факта. Музыкальная индустрия сознательно отказалась от амбиций создавать будущую классику, потому что в эпоху цифрового потока это экономически нецелесообразно. Выгоднее выпускать сто пустышек, одна из которых случайно станет вирусной, чем годами вынашивать один шедевр. Мы с вами оказались не просто свидетелями, а заложниками этой новой реальности, где алгоритм важнее альбома, а популярность в TikTok весомее, чем наследие. Талант есть, но он работает на систему, для которой вечность — не KPI.
Так что да, будем брюзжать. Потому что иногда брюзжание — это последняя форма культурного сопротивления, тихий протест против мира, в котором искусство намеренно разучили говорить с нами на языке вечности. Великие песни перестали рожать.
Согласны? Нет? Обсудим в комментариях?