Только я решила, что жизнь с чистого листа пахнет лавандовым рафом и свободой, как в дверь позвонил курьер с коробкой, которая предназначалась не мне. Оказалось, вместе с квадратными метрами в престижном доме я приобрела чужую драму, нервный тик и посылку, которую лучше было утопить в Чёрном море, а не распаковывать на собственной кухне.
***
— Вы или расписываетесь, или я ухожу в депрессию, — заявил курьер, балансируя на пороге с коробкой, размером с мою нереализованную амбицию стать балериной.
Я смотрела на него, потом на коробку, потом снова на него. У парня был вид человека, который уже трижды за день объяснял женщинам, что он не муж на час, а просто доставка.
— Я не могу расписаться, — сказала я, поправляя халат, который предательски сползал с плеча. — Потому что я не заказывала ничего. Я вообще заказываю только суши и такси «Эконом», когда никто не видит.
— Адрес ваш? — он ткнул пальцем в накладную. — Улица Тенистая, дом новый, красивый, квартира 42.
— Мой.
— Фамилия... — он прищурился. — Волкова?
— Волкова. Это я.
— Ну вот! — он просиял, как будто я только что призналась в любви. — Берите. Там оплачено. А то у меня машина на аварийке, а там уже какая-то дама на «Лексусе» сигналит так, будто рожает.
Я вздохнула. Спорить с мужчиной, которому сигналит «Лексус», — дело неблагодарное.
— Давайте. Но если там бомба, я буду являться к вам в кошмарах в этом самом халате.
Курьер хмыкнул, сунул мне планшет для подписи и, едва я чиркнула пальцем по экрану, испарился, оставив меня наедине с коробкой.
Она стояла посреди моего идеально пустого, свежевыкрашенного коридора и нагло пахла чужой жизнью. Знаете этот запах? Смесь дорогих духов, пыли и старых обид. Я обошла её кругом. На боку был приклеен стикер: «Лично в руки. Срочно». И номер телефона. Почти мой. Ошиблись одной цифрой. Вместо двойки на конце — тройка.
— Прекрасно, — сказала я коробке. — Ты, значит, ошибка. Как и мой первый брак.
Телефон в кармане халата ожил. Мама. Кто же ещё. У мамы был встроенный радар на моменты, когда я собираюсь сделать глупость.
— Маша, ты поела? — спросила она вместо «здравствуйте».
— Мама, мне тридцать четыре года. Я умею добывать еду.
— Ты умеешь добывать проблемы, а не еду. Что там с новой квартирой? Соседи приличные?
— Соседи пока не обнаружены. Зато обнаружена посылка. Не моя.
— Не открывай! — закричала мама так, что мне пришлось отодвинуть телефон от уха. — Вдруг там сибирская язва? Или долги?
— Мама, долги в коробках не присылают. Их присылают в виде судебных приставов.
— Маша, послушай мать. Выставь за дверь. Пусть забирают. Ты только переехала, тебе нужна хорошая энергетика, а не чужой хлам.
— Там фамилия моя, мам. Волкова.
— Мало ли Волковых? Пол-страны Волковых. Не трогай.
Я положила трубку. «Не трогай». Самый верный способ заставить женщину сделать что-то — это сказать ей «не трогай».
Я пошла на кухню, взяла самый большой нож — тот, которым планировала резать ананасы в новой счастливой жизни, — и вернулась к коробке.
— Ну, здравствуй, дорогая, — прошептала я. — Давай посмотрим, что ты скрываешь.
Разрез скотча прозвучал в тишине квартиры как выстрел. Картон поддался неохотно. Я откинула створки.
Внутри лежало свадебное платье.
Не просто белое платье, а то самое. Дорогое, тяжёлое, с кружевами ручной работы, которые стоят как почка на чёрном рынке. Оно было скомкано, будто его запихивали в спешке, со злостью. А сверху, прямо на нежном шелке, лежала записка.
Я взяла её двумя пальцами.
«Надень его на свои похороны, тварь».
Я села на пол прямо в коридоре.
— Ну вот, — сказала я вслух. — А мама говорила — энергетика. Тут, похоже, порча с доставкой на дом.
В этот момент в дверь позвонили. Настойчиво, длинно, требовательно.
Я посмотрела в глазок. На площадке стояла женщина. Высокая, в черном, с лицом, на котором было написано, что она не просит сахара, а пришла забирать души.
Я открыла.
— Вы Волкова? — спросила она, не здороваясь. Голос у неё был низкий, прокуренный и очень усталый.
— Допустим. А вы из службы контроля совести?
— Я из службы спасения идиоток, — отрезала она и шагнула через порог, отодвинув меня плечом. — Где коробка?
Она увидела раскрытую посылку, скомканное платье и записку в моей руке.
— Опоздала, — выдохнула она и вдруг как-то сразу сдулась, постарела лет на пять. — Ну что, поздравляю. Теперь вы в игре.
— В какой игре? — спросила я, чувствуя, как холодеют пальцы. — В «Что? Где? Когда?» или в «Русскую рулетку»?
Женщина посмотрела на меня с жалостью, смешанной с презрением.
— В «Угадай, кто тебя убьёт первым», деточка. Закрывай дверь. Сквозит.
***
— Меня зовут Инга, — сказала гостья, проходя на кухню так, будто жила здесь последние десять лет. — Чай есть? Или вы из тех, кто пьёт только смузи из сельдерея?
— Я пью всё, что горит, а в данной ситуации — особенно, — огрызнулась я, доставая кружки. — Но есть только чай. Эрл Грей.
— Пойдёт. Сахар не клади, жизнь и так не сладкая.
Инга села за стол, закинула ногу на ногу. Дорогие ботильоны, идеальный маникюр цвета «гнилая вишня», взгляд хищницы, которая временно сыта.
— Вы объясните, что происходит? — я поставила перед ней кружку. — Кто прислал мне платье с проклятием? И почему вы вломились ко мне, как спецназ?
— Платье не тебе, — Инга отхлебнула чай и поморщилась. Горячо. — Платье предназначалось другой Волковой. Той, что жила здесь до тебя. Марине.
— Марине Волковой? — я удивилась. — Риелтор сказал, что хозяйку звали как-то иначе.
— Риелторы врут даже когда дышат, — усмехнулась Инга. — Квартира была оформлена на её мать. А жила здесь Марина. Моя... скажем так, близкая подруга. И соперница. И вообще, сложные у нас были отношения. Как в турецком сериале, только без красивых актеров.
— И где она сейчас? Эта Марина?
— В бегах, — спокойно ответила Инга. — Или на дне лимана. Я пока не выяснила.
Я поперхнулась чаем.
— Вы шутите?
— Деточка, — Инга посмотрела на меня как на несмышленого щенка. — Я похожа на Петросяна? Марина увела у одного очень серьезного человека кое-что ценное. И это не муж. Хотя мужа она тоже пыталась увести, но он оказался с браком, вернула по гарантии.
— Что она увела?
— Флешку. С компроматом. И, судя по тому, что коробка пришла сюда, она думала, что здесь ещё безопасно. Но, — Инга обвела взглядом кухню, — ты уже переклеила обои. Быстро.
— Я люблю чистоту.
— Чистота — это когда нет свидетелей, — философски заметила Инга. — Слушай внимательно. Эту посылку отправил её бывший. Тот самый, у которого флешка. Он думает, что Марина здесь. Платье — это намек.
— На похороны?
— Именно. У них своеобразный юмор. Он хочет её запугать. Но раз коробку открыла ты...
— То что? — у меня пересохло в горле.
— То теперь он знает, что посылку получили. Курьер отчитался. Галочка стоит. Значит, «Марина» на месте.
— Но я сказала курьеру, что я — другая Волкова!
— Курьеру плевать. Ему платят за доставку, а не за анализ ДНК. Для системы посылка доставлена адресату. А значит, скоро придут гости.
Я вскочила.
— Какие гости? Мне нужно в полицию!
— Сядь, — рявкнула Инга так, что я послушно плюхнулась обратно. — В полицию она пойдет. С чем? «Дяденька полицейский, мне прислали платье и записку»? Тебя отправят в дурдом, а пока ты будешь там доказывать свою вменяемость, твою квартиру перевернут вверх дном. Ты хочешь ремонт переделывать?
— Нет.
— Вот и сиди. Нам нужно найти эту флешку раньше, чем они поймут, что ты — не она.
— Нам? — уточнила я. — Я вас знаю пятнадцать минут.
— Это дольше, чем длятся некоторые мои романы, так что мы уже почти родственники, — усмехнулась Инга. — Марина не дура. Она не стала бы слать платье просто так. В коробке должно быть что-то ещё. Ты всё проверила?
— Там только платье и записка.
— Неси коробку.
Мы вытряхнули содержимое на кухонный стол. Белый шелк струился по столешнице, кружева цеплялись за края. Красивое, чёрт возьми, платье. Если отмыть от негатива.
Инга бесцеремонно начала мять лиф, прощупывать швы, заглядывать под подкладку.
— Ты вандал, — заметила я.
— Я прагматик. О!
Она нащупала что-то жесткое в подоле. Достала маникюрные ножнички и безжалостно вспорола шов. На стол вывалился маленький, плоский ключ. Обычный, английский, от какой-то ячейки или почтового ящика.
— Бинго, — сказала Инга. — А ты говоришь — полиция. Марина всегда любила квесты.
— И от чего этот ключ?
— От её тайника, конечно. Вопрос только — где он?
В этот момент в дверь снова позвонили. На этот раз — деликатно, но настойчиво. Три коротких звонка.
Мы переглянулись.
— Ждешь кого-то? — шепотом спросила Инга.
— Только сантехника, но он обещал быть завтра.
— Сантехники никогда не приходят раньше, это закон природы. Значит, это не он.
Инга схватила ключ и сунула его в свой бюстгальтер.
— Открывай. И помни: ты идиотка. Это твоя лучшая роль сейчас. Улыбайся, хлопай ресницами, говори, что ничего не понимаешь.
— Мне не придется играть, — прошипела я. — Я и так ничего не понимаю.
Я пошла к двери. Посмотрела в глазок.
Там стоял мужчина. Красивый. Непростительно красивый для подъезда, где ещё пахнет краской. В дорогом пальто, с букетом белых лилий.
— Кто там? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Доставка цветов для Марины Волковой, — бархатным баритоном ответил он.
Я обернулась к Инге. Она стояла в дверях кухни и делала мне знаки: «Открывай, дура!».
Я открыла.
***
Мужчина улыбнулся так, что у меня чуть не отклеились обои в прихожей. Это была улыбка хищника, который точно знает: жертва никуда не денется, потому что дверь заперта, а ключи у него.
— Марина? — спросил он, протягивая букет. Лилии пахли так сильно, что у меня мгновенно закружилась голова. Ненавижу лилии. Они пахнут похоронами.
— Маша, — поправила я. — Я Маша. Вы ошиблись.
Он шагнул внутрь, не спрашивая разрешения. Это у них что, флешмоб такой сегодня — «Вломись к Волковой без спроса»?
— Маша... — он покатал имя на языке, как дегустатор пробует сомнительное вино. — Красивое имя. Но посылка пришла сюда. И платье здесь. Я вижу коробку.
Он кивнул на коридор, где сиротливо валялась пустая коробка из-под платья.
— Платье пришло, да, — я включила режим «блондинка в законе», как учила Инга. — Но я его не заказывала! Я вообще замуж не собираюсь, у меня аллергия на ЗАГСы и мендельсонов. Заберите его, пожалуйста. И цветы тоже. У меня от них мигрень.
Мужчина внимательно посмотрел на меня. У него были глаза цвета холодного кофе. Очень холодного.
— А где Марина? — тихо спросил он. — Настоящая хозяйка?
— Я настоящая! — возмутилась я. — Вот, паспорт могу показать. Купила квартиру неделю назад. Ипотека на двадцать лет, хотите график платежей покажу? Там такие цифры, что плакать хочется.
Из кухни вышла Инга. Она успела поправить прическу и теперь выглядела как светская львица, случайно зашедшая в трущобы.
— О, Артурчик, — протянула она лениво. — А я думаю, чей парфюм перебивает запах моего «Шанель». Ты как всегда, с вениками?
Мужчина — Артур — дернулся, но быстро взял себя в руки.
— Инга, — кивнул он. — Какая неожиданная встреча. Ты что здесь делаешь?
— Чай пью. С новой соседкой. Девочка чудесная, только нервная очень. Ты её напугал.
— Я ищу Марину, Инга. Ты знаешь.
— Все ищут Марину, — вздохнула Инга. — Она как биткоин: все хотят, но никто не знает, где искать. Её здесь нет, Артур. Квартира продана. Эта милая барышня — новый владелец.
Артур перевел взгляд на меня, потом на Ингу, потом на растерзанное платье, которое виднелось в проеме кухонной двери.
— Платье вы вскрыли, — констатировал он.
— Любопытство — не порок, а большое свинство, — развела руками Инга. — Мы каемся. Хочешь, забирай. Только оно, кажется, немного порезано. Мы искали... бирку.
Артур усмехнулся. Нехорошо так.
— Бирку. Ну-ну.
Он подошел ко мне вплотную. Я почувствовала запах дорогого табака и опасности.
— Маша, — сказал он мягко. — Если Марина объявится. Или если вы найдете что-то... необычное. Позвоните мне.
Он достал визитку. Черную, с золотым тиснением. Только имя и номер.
— Я хорошо плачу за информацию. И очень плохо реагирую, когда от меня что-то скрывают.
— Я учту, — пискнула я.
— Цветы оставьте, — он сунул мне букет в руки. — Они красивые. Как вы.
И ушел.
Едва дверь закрылась, я швырнула букет на пол.
— Гадость какая, — меня трясло. — Кто это был? Тот самый «бывший»?
— Нет, — Инга подняла букет и понюхала. — Это Артур. Начальник службы безопасности того самого «серьезного человека». Цербер. Если он здесь, значит, дела плохи. Они реально думают, что флешка у тебя.
— У меня?!
— Ну, в квартире. Или у Марины, а ты её покрываешь.
Инга вытащила ключ из декольте.
— Нам нужно найти ячейку. Срочно. Пока Артурчик не решил вернуться с паяльником.
— А почему вы мне помогаете? — вдруг спросила я. — Вы же подруга Марины. Вам выгоднее найти флешку и... не знаю, продать её?
Инга посмотрела на меня долгим взглядом. В её глазах промелькнуло что-то очень усталое и человеческое.
— Потому что Марина — дура, но она моя подруга. А ты... ты просто попала под раздачу. И ещё, — она усмехнулась, — мне нравится, как ты злишься. В этом есть потенциал. Одевайся.
— Куда?
— В банк. Или на почту. Будем искать, куда подходит этот ключ. И, кстати, сними этот халат. В нём ты похожа на жертву домашнего насилия, а нам нужен образ роковой женщины, которая знает, что делает.
— У меня нет образа роковой женщины! У меня есть джинсы и свитер с оленем!
— Значит, будет свитер с оленем. Это даже концептуально. Поехали.
Мы вышли из подъезда через десять минут. Моя новая «Шкода» сиротливо жалась к бордюру.
— На твоей не поедем, — скомандовала Инга. — Она слишком заметная своей бюджетностью. Вон моя.
Она кивнула на красный спортивный «Мерседес», припаркованный прямо на газоне.
— Ты паркуешься как мудак, — вырвалось у меня.
— Я паркуюсь как королева, которой плевать на условности, — поправила Инга. — Садись. Пристегнись. И молись, чтобы твой ангел-хранитель не страдал морской болезнью. Я вожу быстро.
Мы сорвались с места. Я смотрела в окно на мелькающие улицы города и думала о том, что еще утром моей главной проблемой был выбор цвета занавесок в спальню. А теперь я еду с незнакомой женщиной на красной машине искать компромат на бандитов, имея в сумочке ключ от неизвестной ячейки и визитку человека, который умеет улыбаться как акула.
И самое страшное — мне это начинало нравиться.
— А вопрос можно? — спросила я, когда мы пролетели на желтый.
— Валяй.
— Что на той флешке? Ну, кроме компромата? Почему за неё готовы убить?
Инга помолчала.
— Там не просто компромат, Маша. Там списки. И счета. И видео. Очень приватное видео одного очень влиятельного политика с одной очень несовершеннолетней... скажем так, сотрудницей. Если это всплывет, полетит не одна голова. А целая пирамида Хеопса рухнет.
— Ого, — только и сказала я. — И Марина это украла? Зачем?
— Потому что влюбилась, — жестко сказала Инга. — В того, в кого не стоило. И решила поиграть в Робин Гуда. Дура набитая.
— А мы тогда кто?
— А мы — Чип и Дейл, — хмыкнула Инга. — Только без орехов и слабоумия. Хотя насчет слабоумия я уже не уверена.
Мы затормозили у старого здания главпочтамта.
— Приехали, — сказала Инга. — Бери ключ. Твой выход, Волкова.
***
Главпочтамт встретил нас запахом сургуча и вечности. Здесь время остановилось: гулкие полы, высокие потолки и женщины в окошках, которые смотрели на мир так, будто он им должен, причём с процентами.
— Прямо машина времени, — прошептала я, пока Инга сканировала взглядом зал с абонентскими ящиками.
— Ага, причём билет в один конец, если не будем шевелиться, — бросила она. — Давай, иди. Делай вид, что пришла за открыткой для бабушки. Естественнее.
Я подошла к стене с ячейками. Сотни маленьких дверец с замочными скважинами, как безмолвные свидетели чужих тайн. Ключ в моей руке казался ледяным.
— Номер ячейки мы не знаем, — напомнила я. — Мне что, в каждую тыкать? Нас заметят через три секунды.
— Не надо в каждую, — Инга встала чуть позади, делая вид, что изучает стенд с марками. — У Марины всё было завязано на датах. День их знакомства с этим... спонсором её проблем. Двадцать пятое мая. Ячейка двести пятьдесят пять.
Я нашла номер. Сердце ухнуло куда-то в район печени. Я вставила ключ.
Он повернулся.
Мягко, без скрипа, почти интимно. Щёлк.
— Открылся, — выдохнула я.
— Я бы удивилась, если бы нет, — пробормотала Инга. — Что внутри?
Я потянула дверцу на себя. Внутри, в тесной темноте ячейки, лежал ещё один ключ. Крошечный, от камеры хранения. С брелоком — пластмассовым, дешёвым, с номером «117».
И больше ничего.
— Это издевательство, — прошипела я. — Ещё один квест? Она что, ведущая «Форта Боярд»?
— Она параноик, — поправила Инга, забирая у меня ключ. — И, видимо, правильно делала. Камера хранения. Вокзал?
— Скорее всего, железнодорожный, — предположила я. — Там самые старые и надёжные.
— Тогда поехали. И поживее. Мне не нравится вон тот тип в сером пальто у входа. Он тут стоит с тех пор, как мы вошли.
Я обернулась. Мужчина средних лет, с газетой, абсолютно непримечательный. Но он не читал газету, а смотрел в нашу сторону.
— Думаешь, человек Артура?
— Думаю, в этом городе у всех «серьёзных людей» абонемент на одних и тех же «наблюдателей».
Мы вышли через другой выход, петляя между рядами с подписными изданиями. У красного «Мерседеса» нас ждал сюрприз. На лобовом стекле, под дворником, лежала белая лилия. Та самая.
— Чёрт, — выругалась я. — Он знает, что мы здесь.
— Он даёт нам понять, что знает, — уточнила Инга, невозмутимо смахнув цветок на асфальт. — Это разные вещи. Он играет. Хочет, чтобы мы привели его к флешке. Садись.
Я плюхнулась на сиденье, чувствуя себя героиней плохого боевика.
— Инга, может, бросим всё это? Выбросим ключ в море, я вернусь домой, повешу шторы...
— Поздно, Маша. Ты вскрыла коробку. Ты говорила с Артуром. Теперь ты для них соучастница. Если мы не найдём флешку первыми, они придут к тебе. И спрашивать, какой цвет штор тебе нравится, не будут.
Она завела мотор с таким рыком, будто хотела напугать все серые пальто в радиусе километра.
— А что ты будешь делать с флешкой, когда мы её найдём? — спросила я, вцепившись в ручку двери.
— Уничтожу, — коротко ответила она.
— А как же Марина? Ей же это нужно для чего-то!
— Марина хотела справедливости. А справедливость — это очень дорогая услуга, у нас на неё денег нет. Наша задача — выжить. А для этого компромат должен исчезнуть. Навсегда.
Я смотрела в окно на пролетающий мимо город и понимала, что она права. Моя тихая, уютная жизнь, купленная в ипотеку, закончилась в тот момент, когда я разрезала скотч на чужой посылке.
— Инга.
— Что?
— А если в камере хранения тоже не флешка? Если там ещё один ключ?
Инга мрачно усмехнулась.
— Тогда я, пожалуй, лично найду Марину. И убью её. Медленно. Занудства я не прощаю даже подругам.
***
Железнодорожный вокзал гудел, как растревоженный улей. Запахи чебуреков, пота и тревожных ожиданий смешивались в один тяжёлый коктейль. Автоматические камеры хранения стояли в дальнем углу, под тусклой лампой.
— Сто семнадцатая, — пробормотала Инга, протискиваясь мимо сонного мужичка с баулом. — Вот она.
Ячейка выглядела так, будто помнила ещё Брежнева. Ржавые подтёки, царапины.
— Давай, Машенька. Твой звёздный час, — подбодрила Инга.
Я вставила ключ. Замок поддался с противным скрежетом. Я потянула дверцу.
Внутри стояла старая спортивная сумка. Потёртая, с логотипом какой-то давно забытой Олимпиады.
— И это всё? — разочарованно спросила я.
— Не будь наивной. Самое ценное всегда прячут в самом неприглядном. Доставай.
Я вытащила сумку. Она была почти невесомой. Мы отошли в сторону, к окну, выходившему на пути. Инга расстегнула молнию.
Внутри, среди какого-то тряпья — старый свитер, джинсы — лежал дешёвый кнопочный телефон. Из тех, что покупают, чтобы сделать один звонок и выбросить.
И в тот момент, когда Инга взяла его в руки, он зазвонил.
Рингтон был дурацкий, писклявый — какая-то попсовая мелодия из нулевых. Мы обе вздрогнули. На экране светилось: «Неизвестный номер».
— Это она, — шепотом сказала Инга. Она нажала на зелёную кнопку и включила громкую связь.
— Алло, — раздался в трубке женский голос. Испуганный, срывающийся. — Кто это?
— Это Инга. И... ещё один человек. Мы нашли твой «подарок».
В трубке на секунду повисла тишина.
— Инга? Я не думала... Я думала, посылку получит кто-то чужой. Почему ты там?
— Потому что ты устроила бардак и сбежала, оставив меня разгребать, — жёстко ответила Инга. — Где ты, Марина?
— Я не могу сказать. За мной следят. За вами тоже. Артур был у вас?
— Был, — подтвердила Инга. — Привозил цветочки.
— Чёрт. Он не должен был вас найти. Слушайте, — голос Марины стал торопливым. — Флешки в сумке нет. Она в другом месте. Её нужно забрать. Но забрать её должна она.
— Кто «она»? — не поняла Инга.
— Та, другая. Новая хозяйка квартиры. Одна. Без тебя, Инга.
Инга напряглась. Я видела, как у неё дёрнулся желвак на скуле.
— Ты с ума сошла? Она посторонний человек! Она даже не знает, во что вляпалась!
— Поэтому ей поверят! — почти крикнула Марина. — Они ждут, что я появлюсь с тобой! А она... она просто жилец. Девочка, которая случайно что-то нашла. Она должна пойти одна.
— И куда она должна пойти? — ледяным тоном спросила Инга.
— В «Старую кофейню». Через час. Пусть сядет за столик у окна и закажет кофе с коньяком. Я её найду.
— Я её никуда одну не пущу.
— Тогда флешку вы не получите! — отрезала Марина. — И Артур доберётся и до меня, и до вас. У меня нет выбора, Инга! И у вас тоже!
И она повесила трубку.
Мы стояли молча посреди вокзальной суеты. Инга смотрела на телефон с такой ненавистью, будто хотела испепелить его взглядом.
— Вот сука, — наконец выдохнула она. — Она не доверяет мне.
— А почему она должна вам не доверять? — осторожно спросила я.
Инга посмотрела на меня. Взгляд у неё был тяжёлый.
— Потому что человек, на которого этот компромат, — мой бывший муж. А Артур — мой двоюродный брат.
Я села на ближайшую скамейку, потому что ноги вдруг перестали меня держать.
— Так, стоп, — пробормотала я. — То есть, вы... все... родственники?
— Добро пожаловать в семью, Маша, — мрачно усмехнулась Инга. — Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что справедливости не будет? Это не борьба за правду. Это грёбаная семейная разборка. И ты в ней — случайная жертва. Или разменная монета.
Она сунула телефон мне в карман.
— Пойдёшь?
Я посмотрела на неё, на снующих мимо людей, на серый вокзальный свет. Моя ипотечная квартира казалась сейчас чем-то из прошлой жизни.
— У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда, — сказала Инга. — Можно прямо сейчас пойти в полицию. Написать заявление. И провести остаток жизни, оглядываясь через плечо. Или можно доиграть эту партию.
Она вытащила из своей сумочки пачку тонких сигарет.
— Решай, Маша. Ты идёшь пить кофе с коньяком? Или мы едем топить этот телефон вместе с моими надеждами на спокойную старость?
***
— Я пойду, — сказала я, и сама удивилась, насколько твёрдо это прозвучало.
Инга докурила сигарету и бросила окурок в урну.
— Хорошо. План такой: ты заходишь, садишься, заказываешь. Никакой самодеятельности. Получаешь товар — и сразу на выход. Я буду рядом.
— «Рядом» — это где? В женском туалете с фальшивыми усами?
— Остроумно, — оценила Инга. — Я буду в машине через дорогу. Если через пятнадцать минут не выйдешь, я вызываю не полицию, а санитаров. Для себя. Потому что иметь с вами дело — это чистое безумие.
Кафе «Старая кофейня» оказалось именно таким, как и звучало: тёмное дерево, зелёные лампы, запах кофе и чего-то неуловимо лекарственного. За столиком у окна сидела пожилая пара, похожая на иллюстрацию к слову «навсегда». Я села за соседний.
— Девушка, что-нибудь желаете? — подошёл официант с усталым лицом.
— Кофе с коньяком, — мой голос предательски дрогнул.
— Всем бы ваши проблемы, — вздохнул он и удалился.
Я смотрела в окно на красный «Мерседес» Инги, который притаился за углом. Он выглядел хищно и неуместно на этой тихой улочке.
Официант принёс заказ. Я сделала глоток. Коньяк обжёг горло, придавая смелости. Я сидела пять минут. Десять. Пожилая пара ушла, оставив после себя аромат духов «Красная Москва». Я осталась одна.
«Обманула», — пронеслось в голове.
В этот момент ко мне подошёл тот же официант.
— Вам просили передать, — он положил на стол маленькую бархатную коробочку, похожую на те, в которых дарят серьги. — Это вместо сдачи.
Он развернулся и ушёл, не дожидаясь вопросов.
Я открыла коробочку. Внутри, на подушечке из чёрного бархата, лежала флешка. Обычная, серебристая. Такая маленькая и такая смертоносная.
Я зажала её в кулаке и встала, чтобы уйти.
— Не так быстро, Маша.
За мой стол сел Артур. Он появился из ниоткуда, как фокусник. В руке он лениво вертел лилию.
— У вас что, оптовая база этих цветов? — спросила я, стараясь казаться спокойной.
— У меня хороший садовник. А у вас, я вижу, хороший день. Находки, встречи. Отдайте, Маша. По-хорошему.
— Я не знаю, о чём вы.
— Не надо, — он улыбнулся своей жуткой улыбкой. — Я не люблю, когда меня считают идиотом. Флешку.
Я молчала, судорожно соображая, что делать. Бежать? Кричать?
— Она не отдаст, — раздался за спиной Артура голос Инги. Она стояла в дверях кафе. — Привет, братик. Скучал?
Артур медленно обернулся.
— Инга. Я же просил тебя не лезть.
— А я просила тебя не дарить мне на день рождения кухонный комбайн. Мы оба не слушаем друг друга. Это семейное.
Они смотрели друг на друга, и воздух в кафе, кажется, стал вязким и густым.
— Это не твоя игра, — сказал Артур.
— Теперь моя, — ответила Инга. — Она со мной.
Я стояла между ними, зажав в руке эту проклятую флешку, и понимала, что сейчас решится всё. И скорее всего, не в мою пользу.
***
— Девочки, не ссорьтесь, — сказал Артур, не сводя глаз с Инги. — Давайте решим вопрос цивилизованно. Маша отдаёт мне игрушку, и вы обе едете по домам. А я забуду, что вы вообще существуете.
— Ты врёшь, — спокойно сказала Инга. — Ты никогда ничего не забываешь. Особенно когда мой бывший муженёк платит тебе за память.
Я переводила взгляд с одного на другого. Семейный подряд. Цирк с хищниками.
И тут я поняла, что у меня нет другого выхода, кроме как устроить свой собственный номер.
— Нет, — сказала я.
Они оба посмотрели на меня. Кажется, впервые за весь вечер они на чём-то сошлись — на удивлении.
— Что «нет»? — переспросил Артур, теряя терпение.
Я накрыла флешку ладонью, но не сжала её, а небрежно отодвинула в сторону, как пустую солонку.
— Вы можете её забрать, — сказала я, глядя ему прямо в переносицу (говорят, это сбивает с толку лучше, чем прямой взгляд в глаза). — Дарю. Потому что это пустышка.
— Что? — Артур замер.
— Вы правда думаете, что Марина передала бы оригинал вот так, в кафе, через первого встречного официанта? — мой голос окреп. Врать оказалось приятнее, чем бояться. — Я сижу здесь пятнадцать минут, Артур. За это время настоящий курьер уже забрал оригинал у того же официанта и вышел через чёрный ход.
Инга вскинула бровь. В её глазах промелькнуло что-то похожее на восхищение.
— Это блеф, — процедил Артур, но взгляд его метнулся в сторону служебной двери.
— Проверяйте, — пожала я плечами. — Можете обыскать меня, можете перевернуть кафе. Но пока вы будете тратить время на меня, эта информация уже едет в очень надёжное место. И если я не позвоню и не отменю публикацию через час, видео с вашей флешки станет хитом соцсетей.
Я подалась вперёд:
— Так что давайте договоримся. Вы оба — и все ваши люди в серых пальто — забываете дорогу к моему дому. Навсегда. Я живу своей скучной жизнью, плачу ипотеку, а вы бежите ловить ветра в поле.
Наступила тишина. Было слышно, как за барной стойкой звякнула ложка в стакане.
Первой рассмеялась Инга. Тихо, беззлобно.
— Ай да Маша. Ай да сука. Я же говорила — потенциал.
Артур смотрел на меня долго. Пытался понять: успела ли я действительно провернуть такую схему с официантом или просто нагло вру? Но риск был слишком велик.
— Это ты её научила? — кивнул он на Ингу.
— Нет, — покачала головой Инга. — Это жизнь её научила. За один день.
Артур встал. Поправил складку на пальто. Он не стал забирать флешку со стола — теперь он боялся её как улики, которая может оказаться бесполезной.
— Хорошо. Игра окончена. Но если ты соврала, Маша...
— А вы рискнёте проверить, пока ваш компромат едет в редакцию новостей? — парировала я
Он молча развернулся и вышел из кафе.
Инга подошла ко мне, взяла меня под локоть.
— Поехали отсюда. От тебя пахнет такой смелостью, что у меня сейчас начнётся аллергия.
Мы вышли на улицу. Красный «Мерседес» всё так же хищно блестел под фонарём.
— Ты и правда отправила флешку? — спросила Инга, когда мы сели в машину.
— Нет, конечно, — призналась я.
— Умница, — кивнула Инга. — Главное — уверенно врать. В этом мире выживают не честные, а убедительные.
Она довезла меня до дома молча. У подъезда протянула руку.
— Бывай, Маша Волкова. Надеюсь, больше не увидимся. Для твоего же блага.
— И вам не хворать, — ответила я.
Я поднялась в свою квартиру. Внутри пахло краской и пылью. Я прошла в коридор, где всё ещё валялась пустая коробка. Подняла её, сложила и отнесла на мусорку.
Вернувшись, я налила себе воды и села на кухне. На столе лежала флешка. Маленький серебристый прямоугольник, стоивший стольких нервов.
Я так и не посмотрела, что на ней. Просто убрала в ящик с документами, между договором на ипотеку и гарантией на холодильник. Пусть лежит. Как напоминание о том, что жизнь с чистого листа бывает только в книжках. А в реальности на твоих новых страницах всегда могут проступить чужие старые буквы.
Я сидела в своей идеальной тихой квартире, смотрела в тёмное окно и думала: может, и хорошо, что я теперь знаю, что у тишины бывает цена?
А вы бы посмотрели, что на флешке?