— Виктор Петрович, вы меня, конечно, извините, но ваши методы — это какой-то палеолит.
Артем, новый начальник цеха, которому от силы стукнуло двадцать семь, брезгливо перебирал мои отчетные ведомости. Он был сыном одного из учредителей, только что закончил MBA и пришел на наш завод «наводить порядок».
В его понимании порядок — это планшеты у каждого рабочего, красивые графики на стенах и… увольнение «балласта».
— Артем Сергеевич, — спокойно ответил я. — Эти станки, как вы выразились, «палеолит», работают уже двадцать лет только потому, что я знаю, когда их нужно смазать, а когда просто дать им отдохнуть полчаса. Это немецкая линия, к ней подход нужен.
— Подход нужен к девушкам, — хохотнул Артем. — А к технике нужны инструкции и KPI. В общем, так. Мы проводим оптимизацию. На вашу должность я уже нашел человека. Молодой парень, амбициозный, с красным дипломом. Он готов работать за меньшие деньги и внедрять цифровизацию.
— Вы меня увольняете? — я снял очки и протер их краем рабочего халата.
— Ну зачем так грубо? Отправляем на заслуженный отдых. Вам же шестьдесят скоро? Вот и нянчите внуков. Освободите дорогу молодым. Пишите заявление, Виктор Петрович. По собственному.
Я не стал спорить. Завод был моей жизнью. Я пришел сюда учеником слесаря, вырос до главного механика. Я знал каждый винтик, каждый звук в цеху. Я слышал, как «дышит» оборудование.
Но унижаться перед мальчишкой, который тяжелее айфона в руках ничего не держал? Нет.
— Хорошо, — сказал я. — Но учтите, Артем Сергеевич. Инструкции — это бумага. А железо — оно живое.
Я собрал вещи: кружку с надписью «Лучший папа», штангенциркуль, который мне подарил еще мой наставник, и фикус с подоконника.
Коллеги провожали меня молча, отводя глаза. Все понимали: если убрали Петровича, значит, скоро доберутся и до остальных.
Первую неделю я наслаждался свободой. Наконец-то выспался. Съездил с женой на дачу, перекрыл крышу в бане. Сходил на рыбалку.
Жена радовалась: «Витя, ну и слава богу! Хоть поживем для себя. А то всё завод да завод, ночами там пропадал».
Но сердце все равно щемило. Я привык быть нужным.
А на десятый день, в субботу утром, мой телефон зазвонил. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Виктор Петрович? — голос в трубке дрожал и срывался на фальцет. Это был Артем. — Здравствуйте. Вы… вы не могли бы подъехать?
— Зачем? — сухо спросил я. — Я на пенсии. Внуков нянчу, как вы и советовали.
— Виктор Петрович, тут… тут ЧП. Линия встала. Главный конвейер. Мы уже сутки стоим! Заказ горит, неустойка миллионная!
— А что же ваш амбициозный парень с красным дипломом? — усмехнулся я. — Пусть он и чинит. У него же KPI высокий.
— Да он… он в инструкции смотрит, а там такой ошибки нет! Мы уже и перезагружали, и датчики меняли. Ничего! Петрович, ну будь человеком! Выручай! Отец меня убьет, если узнает!
Я мог бы бросить трубку. Мог бы позлорадствовать. Но я подумал о мужиках в цеху. Они-то не виноваты, что ими руководит самодур. Они без премии останутся.
— Ладно, — вздохнул я. — Буду через час. Но тариф у меня теперь другой. Консультационный.
На проходной меня встретил Артем. Вид у него был жалкий: дорогой костюм помят, под глазами круги, руки трясутся.
— Слава богу! — кинулся он ко мне. — Идемте скорее!
В цеху стояла неестественная, пугающая тишина. Рабочие сидели по углам. Возле главного пульта суетился тот самый «молодой сменщик». Он тыкал в сенсорный экран и орал на слесарей.
— Я сказал, перезагрузить систему! Почему не работает?! Это вы сломали!
Я подошел к машине. Это была моя «ласточка», фасовочная линия.
— Отойди, — сказал я парню.
— А вы кто такой? Посторонним вход воспрещен! — взвизгнул он.
— Это Виктор Петрович, — рявкнул Артем. — Заткнись и слушай, что он скажет.
Я не стал смотреть на экран. Я подошел к блоку гидравлики. Приложил руку к кожуху. Еле заметная вибрация. Потом наклонился и послушал.
Внутри что-то тихонько щелкало. Ритм был сбит.
— Ключ на 17, — протянул я руку, не оборачиваясь.
Михалыч, старый слесарь, тут же вложил мне в ладонь инструмент. Его лицо сияло: «Петрович вернулся!».
Я обошел станок сзади. Там, в глубине, был перепускной клапан. В инструкции про него не сказано, потому что по регламенту он вечный. Но я знал, что от нашей воды он иногда «залипает».
Два удара ключом по корпусу. Потом пол-оборота гайки. Шипение воздуха.
— Запускай! — крикнул я.
Оператор нажал кнопку. Сначала станок недовольно заурчал, а потом, набирая обороты, загудел ровно и мощно. Лента поехала. Продукция пошла.
Весь цех, не сговариваясь, захлопал.
Молодой сменщик стоял красный как рак. Артем вытирал пот со лба дорогим платком.
— Все работает, — я вытер руки ветошью. — Дело было не в цифровизации, Артем Сергеевич. А в воздушной пробке. Машину слушать надо, а не только графики на ней рисовать.
— Виктор Петрович… — Артем подошел ко мне, опустив глаза. — Спасибо. Я… я был неправ. Возвращайтесь. Я вам оклад подниму. В два раза.
Я посмотрел на него. На родной цех. На Михалыча, который показывал мне большой палец.
— Нет, Артем, — сказал я. — Не вернусь. Я понял, что на пенсии и правда хорошо. Рыбалка, дача. А сюда я буду приезжать. Как консультант. Раз в неделю. За ту же зарплату, что была. Договорились?
Артем судорожно закивал.
— Конечно! Как скажете! Только не бросайте нас совсем.
Я вышел из цеха. Солнце светило ярко. Я чувствовал себя победителем. Не потому, что доказал свою правоту. А потому, что заставил их уважать Труд. Настоящий, живой труд, который не заменит никакая «эффективная» таблица в Excel.
А вы сталкивались с тем, что опыт заменяли на «молодость и амбиции» в ущерб делу? Пишите свои истории в комментариях и не забудьте подписаться на канал — здесь мы говорим правду о жизни.