Дождь барабанил по панорамным окнам моей гостиной, размывая огни вечерней Москвы в абстрактные мазки импрессионистов. Внутри было тепло, пахло свежесваренным кофе и дорогим кожаным диваном, который доставили только вчера из Италии. Но этот уют, который я так старательно создавала годами, сейчас казался мне хрупким, словно стекло под подошвой армейского ботинка.
— Лена, а это что, опять из той галереи? — голос моей сестры Марины прорезал тишину, как скрип пенопласта.
Она стояла у камина, вертя в руках бронзовую статуэтку — современное искусство, абстракция, символизирующая прорыв. Марина держала её так небрежно, словно это была дешевая безделушка с китайского рынка, а не работа мастера, за которой я охотилась полгода.
— Поставь, пожалуйста, на место, — мягко сказала я, стараясь не выдать раздражения. — Она тяжелая.
Марина хмыкнула, но статуэтку вернула на каминную полку. Правда, поставила криво. Я мысленно отметила, что поправлю её, как только за ними закроется дверь.
На диване развалился её муж, Олег. Он доедал третий круассан, крошки от которого сыпались на ту самую новую итальянскую кожу. Олег всегда чувствовал себя здесь как дома. Слишком как дома. Для него мой успех был чем-то вроде общественной собственности, фондом, из которого можно черпать ресурсы по праву родства.
— У вас опять обновки в доме? — спросил он с набитым ртом, кивнув на диван. — Натуральная кожа? Дорого, небось.
Я сделала глоток остывшего кофе.
— Это инвестиция в комфорт, Олег. Я много работаю дома.
— Ну да, ну да, — протянула Марина, снова оглядывая комнату хищным взглядом оценщика ломбарда. — А мы вот с Олежкой всё никак кредит за «Солярис» не закроем. Проценты душат. А тут… диваны, статуэтки.
В воздухе повисла та самая пауза, которую я ненавидела больше всего. Пауза-требование. Пауза-упрек. Я знала этот сценарий наизусть. Сейчас последует жалоба на тяжелую жизнь, потом намек на то, что «родным надо помогать», и в конце — конкретная сумма, которая им «срочно» нужна. Я проходила это пять лет. С тех пор, как моя логистическая компания вышла на федеральный уровень.
Я посмотрела на них. Марина, моя старшая сестра, которая в детстве отбирала у меня кукол, а теперь пыталась отобрать чувство собственного достоинства. Олег, который сменил пять работ за два года, потому что «начальники идиоты», и теперь предпочитал лежать на диване, ожидая чуда.
Они не знали, чего мне это стоило. Они не видели моих панических атак в три часа ночи перед слиянием с конкурентами. Они не знали, как я закладывала первую квартиру, рискуя остаться на улице. Для них я была просто банкоматом, которому повезло.
— Сколько? — спросила Марина, указывая на статуэтку. — Тысяч пятьдесят? Или больше?
— Марина, это неважно, — я попыталась перевести тему. — Как мама?
— Да что мама… Лекарства дорогие. Мы ей покупаем, конечно, но сама понимаешь, с деньгами туго. А у тебя тут музей.
Она подошла ближе, её взгляд стал колючим.
— Знаешь, Лен, иногда мне кажется, что ты забыла, откуда ты вылезла. Мы в одной хрущевке росли. А теперь ты смотришь на нас, как на прислугу.
— Я никогда так на вас не смотрела, — мой голос стал тверже. — Я оплатила ремонт в маминой квартире. Я дала вам деньги на первый взнос по ипотеке, которую вы так и не взяли, потратив всё на отпуск в Таиланде.
Марина фыркнула, скрестив руки на груди.
— Ой, да ладно тебе прибедняться. Один раз помогла и теперь попрекать будешь всю жизнь? Для тебя это копейки.
Олег наконец проглотил круассан и вмешался, решив, видимо, что настало время для финального аккорда:
— Ну понятно, можете себе позволить.
Эта фраза прозвучала как выстрел стартового пистолета.
В моей голове что-то щелкнуло. Тихо, почти беззвучно. Как переключается тумблер в сложной электрической цепи, обесточивая один сектор и перенаправляя энергию в другой. Я посмотрела на Олега, вытирающего жирные пальцы о свою джинсу, на Марину, чье лицо исказила гримаса привычной зависти.
«Можете себе позволить».
Они думали, что это фраза о деньгах. О том, что я могу позволить себе купить вещь. Но в этот момент я поняла, что могу позволить себе гораздо больше.
Я могу позволить себе свободу.
Я могу позволить себе не быть удобной.
Я могу позволить себе быть «плохой».
Я приняла решение, которое изменило всё. Больше никаких отчетов перед теми, кто ничего не вложил в мой успех.
Вместо того чтобы начать оправдываться или, как обычно, молча перевести им деньги на карту, чтобы купить себе еще месяц спокойствия, я улыбнулась. Это была не та вежливая улыбка, к которой они привыкли. Это была улыбка акулы, почуявшей кровь.
— Ты прав, Олег, — сказала я, ставя чашку на стол с легким стуком. — Я действительно могу себе позволить. И знаете что? Я решила отпраздновать.
Марина тут же насторожилась, но в её глазах мелькнул интерес. Слово «праздновать» на их языке означало «халява».
— Что праздновать? — спросила она, голос стал мягче.
— Я закрываю крупную сделку. Самую крупную в моей жизни, — солгала я. Ложь сорвалась с языка легко, как глоток воды. — И я хочу собрать всех близких. В эти выходные. В моем загородном доме.
— В том, который в Завидово? — оживился Олег. — С баней?
— Именно. Будет всё: кейтеринг, элитный алкоголь, фейерверки. Я хочу сделать вам подарок. Каждому. Большой подарок.
Глаза Марины расширились. Она уже мысленно тратила тот «подарок», который я ей пообещала.
— Ну… это здорово, Лен. Мы приедем. Конечно, приедем. Ради сестры — хоть на край света.
— Отлично, — я встала, давая понять, что аудиенция окончена. — Тогда жду вас в пятницу вечером. И, пожалуйста, не опаздывайте. Это будет… незабываемый уикенд.
Когда они ушли, оставив после себя запах дешевых духов и крошки на диване, я не стала вызывать клининг. Я подошла к окну и долго смотрела на ночной город.
Они не знали, что сделка, о которой я говорила — это сделка с собственной совестью. Они не знали, что «загородный дом» уже выставлен на продажу, а документы лежат у риелтора. Они не знали, что я не собираюсь дарить им деньги.
Я взяла телефон и набрала номер своего юриста.
— Артур? Добрый вечер. Извини, что поздно.
— Елена Викторовна? Случилось что-то?
— Нет, Артур. Наоборот. Всё встало на свои места. Помнишь тот проект траста, который мы обсуждали полгода назад? Тот, с полным отчуждением активов и условиями «слепого управления»?
— Помню. Но вы сказали, что это слишком радикально. Это фактически лишит вас прямого контроля над деньгами, а ваших родственников — права наследования в случае…
— Запускай, — перебила я его. — Готовь бумаги к понедельнику. И еще. Мне нужно, чтобы ты нашел мне частного детектива.
— Детектива? Зачем?
— Мне нужно собрать досье. На самых близких людей. Я хочу знать о них всё. Каждый долг, каждый грех, каждую грязную тайну.
Я завершила вызов и посмотрела на статуэтку на камине.
«Ну понятно, можете себе позволить».
Да, Олег. Я могу позволить себе сыграть с вами в игру. В эти выходные в загородном доме я устрою не вечеринку. Я устрою суд. И прежде чем я исчезну из вашей жизни, обрубив все финансовые канаты, я покажу вам, сколько на самом деле стоит мой успех.
Я подошла к сейфу, скрытому за картиной, набрала код и достала черную папку. В ней лежали не деньги. В ней лежали старые, пожелтевшие письма и фотографии, которые я хранила много лет. Компромат, который я никогда не планировала использовать. Но они сами нажали на спусковой крючок.
В эти выходные маски будут сорваны.
Дорога в Завидово была серой и мокрой, как старая половая тряпка. Но я этого не замечала. Мой разум был занят другим. В багажнике «Рендж Ровера» лежали не только коробки с коллекционным вином и деликатесами, но и та самая черная папка, значительно потяжелевшая за последние три дня. Артур и его люди сработали на отлично. То, что я узнала, превзошло мои самые смелые ожидания. Оказывается, зависть моих родственников имела вполне конкретные, грязные корни, уходящие куда глубже, чем я могла предположить.
Дом встретил меня тишиной. Двухэтажный особняк из бруса, окруженный вековыми соснами, выглядел как крепость. Моя крепость, которую я собиралась сдать без боя, но предварительно заминировав каждый угол.
К пяти вечера начали съезжаться «гости». Первыми прибыли Марина с Олегом. Их старенький «Солярис» выглядел инородным телом на фоне моего внедорожника. Следом подтянулась тетя Света — мамина сестра, женщина с вечной скорбью на лице и жадностью в глазах. И, наконец, двоюродный брат Паша, местный «бизнесмен», чьи стартапы лопались быстрее мыльных пузырей, унося с собой деньги инвесторов (включая мои, два года назад).
— Леночка! — тетя Света раскинула руки для объятий, едва переступив порог. — Какая роскошь! А воздух-то какой!
Я позволила себя обнять, чувствуя запах нафталина и дешевой пудры.
— Проходите, располагайтесь. Ужин будет через час.
Стол я накрыла в большой гостиной. Белые скатерти, серебряные приборы, хрусталь. Кейтеринг из лучшего ресторана Москвы. Я хотела, чтобы этот вечер выглядел как сцена из фильма о жизни аристократов. Контраст был необходим.
Когда все расселись, начался привычный спектакль.
— Осетрина? — Паша подцепил кусок рыбы вилкой. — Неплохо. А я вот думаю свою ферму открыть. Осетровую. Только стартовый капитал нужен. Лен, может, обсудим? Тема верная, сто процентов.
— Обязательно обсудим, Паша, — улыбнулась я, наливая себе воды. Вино я пить не стала. Мне нужна была абсолютно ясная голова.
— А я слышала, у тебя новый контракт, — вклинилась Марина, уже успевшая опрокинуть пару бокалов шампанского. Глаза её блестели. — На сколько нулей?
— На много, — уклончиво ответила я. — Но сегодня я хочу поговорить не о работе. Я хочу поговорить о семье.
Все затихли. Это было то, чего они ждали. Момент раздачи слонов. Олег даже перестал жевать.
— Вы все знаете, что я много работаю, — начала я, обводя взглядом их лица. — И вы часто говорили мне, что деньги меня испортили. Что я забыла о корнях. Что я должна помогать.
— Ну, должна — это грубо сказано, — мягко поправила тетя Света. — Просто в семье так принято. Сильный тянет слабых.
— Именно, — кивнула я. — Сильный тянет слабых. Но что, если слабые на самом деле не такие уж и слабые? А просто… хитрые?
В комнате повисла тишина. Неловкая, липкая.
— Ты о чем, Лен? — спросил Олег, нахмурившись.
Я встала и подошла к комоду, где лежала черная папка. Медленно, наслаждаясь моментом, я достала её и положила на стол. Звук удара кожи о дерево прозвучал как приговор.
— Давайте поиграем в игру, — предложила я. — Я называю факт, а вы говорите, правда это или нет. Если правда — я прощаю долг. Если ложь — вы уходите отсюда прямо сейчас.
— Лен, ты перепила? — Марина нервно хихикнула. — Какие игры? Мы же взрослые люди.
— Первая факт, — перебила я её, открывая папку. — Павел. Два года назад ты взял у меня три миллиона рублей на открытие сети кофеен. Ты сказал, что бизнес прогорел из-за пандемии.
— Ну да, — Паша напрягся. — Локдаун, все дела. Ты же знаешь.
— Я знаю, что ООО «Кофе-Тайм» никогда не было зарегистрировано, — я достала выписку из налоговой и бросила её перед ним. — Зато я знаю, что ровно через неделю после того, как я перевела тебе деньги, ты купил новый мотоцикл «Ducati» и оплатил своей любовнице грудь. У меня есть фото из клиники и договор купли-продажи байка.
Паша побледнел. Его рот открылся, но звука не последовало.
— Это… это не то, что ты думаешь… — промямлил он.
— Вон, — тихо сказала я.
— Что?
— Вон из моего дома. Сейчас. Или я передам эти документы в полицию по статье «Мошенничество».
Паша вскочил, опрокинув стул. Он бросил на меня взгляд, полный ненависти, и выбежал из комнаты. Через минуту хлопнула входная дверь.
За столом воцарилась гробовая тишина. Тетя Света прижала руку к груди.
— Лена, как ты можешь? Это же твой брат…
— А теперь ты, тетя Света, — я перелистнула страницу. — Моя любимая тетя. Которая так переживала за здоровье моей мамы. Которая брала деньги на дорогие лекарства из Германии.
— Да, маме было очень плохо! — воскликнула она, переходя в атаку. — Ты же сама видела рецепты!
— Я видела фотошоп, — я положила на стол распечатку. — Это ответ из клиники в Мюнхене. Пациентка с таким именем у них не числилась. А вот это — выписка с твоего счета. Онлайн-казино «Вулкан». Ты проиграла полмиллиона за два месяца. Маминых денег на лекарства.
Тетя Света осела на стуле, словно из неё выпустили воздух. Она начала плакать, размазывая тушь по морщинистым щекам.
— У меня зависимость… я больна, Леночка… помоги…
— Я помогу, — кивнула я. — Я оплачу тебе реабилитационный центр. Государственный. Но денег ты больше не увидишь. А теперь иди. Тебя ждет такси у ворот.
Когда тетя Света, рыдая, покинула комнату, остались только Марина и Олег. Они сидели, прижавшись друг к другу, как испуганные щенки. Но в глазах Марины я видела не страх. Я видела злобу.
— Ну что, сестренка? — прошипела она. — Кто следующий? Мы? Что ты там накопала? Что мы взяли ипотеку?
— Нет, Марина, — я закрыла папку. — С вами всё гораздо интереснее. Помнишь 2018 год? Когда на мой склад нагрянула проверка, чуть не уничтожившая бизнес? Контрафакт, который якобы нашли в моих фурах?
— Помню, — сухо ответила она. — Тебе тогда крупно не повезло.
— Мне не повезло с сестрой, — я достала последний документ. Это была распечатка переписки в мессенджере. — Я нашла человека, который подкинул товар. И знаешь, что самое смешное? Он сохранил переписку с заказчиком. Заказчиком была ты, Марина.
Олег резко повернул голову к жене.
— Ты что сделала?
— Заткнись! — рявкнула она на мужа. — Да, это я! И что? Ты всегда была любимицей! Тебе всё легко давалось! А я гнила в офисе за тридцать тысяч! Я хотела, чтобы ты хоть раз упала! Чтобы ты поняла, каково это — быть внизу!
— Я была внизу, Марина, — мой голос стал ледяным. — Но я карабкалась наверх. А ты пыталась сбросить меня обратно. Ты чуть не посадила меня в тюрьму. Родную сестру.
— И посадила бы, если б не твой этот адвокатишка! — она вскочила, её лицо перекосило. — Ты думаешь, ты победила? Думаешь, ты теперь королева? Да ты одна! У тебя никого нет! Только твои деньги!
— Ошибаешься, — я спокойно посмотрела на неё. — У меня есть то, чего у тебя никогда не будет. Совесть. И свобода.
— Пошли отсюда, Олег, — Марина схватила мужа за руку. — Нам не нужны её подачки. Пусть подавится своими деньгами.
— Постойте, — остановила я их у дверей. — Олег, я думаю, тебе будет интересно узнать, что Марина не только заказала подставу. Те деньги, которые вы якобы копили на квартиру… она перевела их своему бывшему, Вадиму. «На раскрутку бизнеса». Год назад.
Олег замер. Он медленно высвободил руку из хватки жены.
— Это правда?
Марина молчала, её губы дрожали.
— Понятно, — сказал Олег. Впервые за все годы я увидела в его глазах что-то похожее на характер. — Я остаюсь. Мне нужно выпить.
— Нет, — отрезала я. — Вы уходите оба. Разбирайтесь со своей грязью за периметром моего забора.
Когда они ушли, я осталась одна в огромной гостиной. Еда остыла. Свечи догорали. Я налила себе бокал того самого вина, которое берегла для особого случая. Руки дрожали, но внутри, где-то глубоко, разливалось странное чувство. Пустота. Но не та пугающая, черная пустота одиночества. А чистая, звонкая пустота пространства, которое только что очистили от мусора.
Я подошла к окну. Дождь кончился. Небо очистилось, и над верхушками сосен висела полная луна. Я сделала глоток вина. Вкус был терпким, с нотками вишни и дыма.
Завтра я подпишу бумаги на траст. Завтра я продам этот дом. Завтра начнется моя новая жизнь. Но сейчас, в этой тишине, я поняла, что самое сложное еще впереди. Отсечь паразитов было половиной дела. Теперь мне предстояло научиться жить для себя. Не назло им. А просто для себя.
Вдруг телефон на столе завибрировал. Звонил Артур.
— Елена Викторовна, у нас проблема.
— Какая?
— Трастовый фонд. Кто-то подал иск об оспаривании ваших прав на активы компании. Заявление подано час назад в электронном виде.
— Кто истец? — спросила я, хотя сердце уже пропустило удар.
— Ваша мать. Она утверждает, что вы недееспособны и находитесь под влиянием секты. И что бизнес был построен на деньги, которые она якобы дала вам десять лет назад под расписку. Расписка приложена.
Я посмотрела на погасший экран телефона. Мама. Человек, которого я защищала от правды о её дочерях. Человек, которому я купила квартиру и оплачивала сиделок. Марина добралась до неё. Она использовала последний козырь.
Война не закончилась. Она только начиналась.
Ночной город встретил меня холодным блеском витрин и равнодушием светофоров. Я гнала машину обратно в Москву, выжимая из двигателя всё, на что он был способен. Внутри меня бушевал ледяной шторм. Предательство сестры или брата — это больно, но это можно пережить, списав на человеческую зависть. Но мать… Удар в спину от человека, который дал тебе жизнь, превращает сердце в камень.
Я встретилась с Артуром в его офисе в два часа ночи. Он выглядел помятым, но собранным. На столе перед ним лежал планшет с копией иска.
— Это сделано грубо, но эффективно, — сказал он, протирая очки. — Расписка датирована 2013 годом. Сумма — пять миллионов рублей. Якобы стартовый капитал. Если суд примет обеспечительные меры, твои счета заморозят до выяснения обстоятельств. Сделка по продаже компании сорвется.
— Это подделка, Артур. Я никогда не брала у неё денег. В 2013 году она жила на мою зарплату менеджера. У неё физически не было таких сумм.
— Я знаю, Лена. Но суд этого не знает. Экспертиза почерка займет месяцы. Марина рассчитывает именно на это. Она хочет взять тебя измором. Они предложат мировое соглашение: ты отписываешь им долю или выплачиваешь «долг» с огромными процентами, а они отзывают иск. Это шантаж.
Я подошла к окну. Внизу текла река машин, бесконечный поток чужих жизней.
— Они думают, что загнали меня в угол. Что я испугаюсь скандала, судов, потери репутации.
— А ты не испугаешься? — тихо спросил Артур.
Я повернулась к нему.
— Готовь встречный иск. Статья 159 УК РФ. Мошенничество в особо крупном размере. И статья 303 — фальсификация доказательств.
— Лена, это уголовные статьи. Против твоей сестры и матери. Если мы запустим этот процесс, пути назад не будет. Твою мать могут осудить условно, учитывая возраст, но Марину… Марина сядет. Реально сядет.
— Она пыталась посадить меня, подкинув контрафакт, помнишь? — мой голос был спокойным, пугающе спокойным. — Жалость умерла сегодня вечером в Завидово, Артур. Распечатай мне заявление в прокуратуру. Я отвезу его им лично.
Дверь маминой квартиры открыла Марина. Увидев меня, она победно ухмыльнулась, скрестив руки на груди.
— Что, прибежала? Быстро же ты сломалась. Адвокат объяснил перспективы?
Я молча оттолкнула её плечом и прошла в коридор. Запах корвалола и старых обоев ударил в нос — запах моего детства, который я так старалась забыть.
Мама сидела на кухне, сжимая в руках кружку с чаем. При виде меня она сжалась, словно ожидая удара. В её глазах я увидела странную смесь страха и упрямства.
— Зачем ты это делаешь, мам? — спросила я, не повышая голоса. — Ты же знаешь, что никакой расписки не было.
— Была! — выкрикнула Марина, влетая следом на кухню. — Мама просто забыла, а я нашла! В старых документах! Ты обокрала семью, Лена! Ты жируешь, пока мы считаем копейки!
— Я спрашиваю маму, — я смотрела только на пожилую женщину в выцветшем халате. — Мам, посмотри мне в глаза. Ты правда хочешь судиться со мной? Ты правда готова врать под присягой?
Мама опустила глаза в кружку.
— Леночка… ну зачем ты так? У тебя же много. Тебе что, жалко? Марина сказала, что так будет справедливо. Ты сильная, ты ещё заработаешь. А сестре помочь надо. И мне… на старость.
Внутри меня что-то оборвалось. Последняя, тонкая нить, связывающая меня с прошлым, лопнула со звоном, который слышала только я.
Для неё это было не преступление. Для неё это было «восстановление справедливости». В её искаженной картине мира я была виновата просто потому, что у меня получилось, а у них — нет. Я была ресурсом. Дойной коровой, которая вдруг взбрыкнула.
— Справедливость, — повторила я, доставая из сумки папку, которую дал Артур. — Хорошо. Давайте поговорим о справедливости.
Я бросила бумаги на кухонный стол.
— Это заявление в прокуратуру и Следственный комитет. О возбуждении уголовного дела по факту мошенничества и подделки документов. К нему приложено заключение эксперта, который уже подтвердил, что бумага для расписки произведена в 2022 году, а не в 2013-м. Завод-изготовитель изменил состав целлюлозы. Это доказывается одной химической пробой.
Улыбка сползла с лица Марины, как дешевая штукатурка. Она побледнела.
— Ты блефуешь. Ты не посадишь родную мать.
— Мать — нет. Она пойдет как свидетельница, которую ввели в заблуждение, — я жестко посмотрела на сестру. — А вот ты, Марина, пойдешь как организатор. До семи лет лишения свободы. У тебя уже есть «послужной список» с попыткой подставы моего склада. На этот раз условным сроком не отделаешься.
В кухне повисла звенящая тишина. Слышно было только, как капает вода из крана, который Олег обещал починить полгода назад.
— Леночка, не надо! — вдруг запричитала мама, хватая меня за руку. Её пальцы были холодными и цепкими. — Она же твоя сестра! Не губи её! Забери заявление! Мы всё отзовем!
Я посмотрела на её руку на своем рукаве. Раньше я бы всё отдала за этот жест, за эту мольбу, за внимание. Теперь я чувствовала только брезгливость.
— Вы отзовете иск. Прямо сейчас. Через госуслуги, при мне. И напишете официальный отказ от любых претензий, заверенный у нотариуса завтра утром. Иначе в обед это заявление ляжет на стол следователя.
— Делай, Марина! — взвизгнула мать, поворачиваясь к сестре. — Ты слышишь? Делай! Я в тюрьму не хочу!
Я наблюдала, как Марина дрожащими руками тычет в экран телефона, как она шмыгает носом, как из неё выходит вся спесь, оставляя только жалкую, трясущуюся от страха оболочку.
Когда всё было кончено, я забрала папку.
— И последнее, — сказала я, стоя в дверях. — Я продаю всё. Компанию, недвижимость, активы. Я уезжаю. Куда — вы не узнаете. Номеров у меня не будет. Для вас я умерла.
— Доченька… а как же я? — мама смотрела на меня с искренним непониманием. — Кто мне будет помогать? Пенсия же маленькая…
Я горько усмехнулась.
— Пусть Марина помогает. Она ведь теперь свободна. Цените эту свободу. Она очень дорого мне стоила.
Я вышла из квартиры и захлопнула дверь. Спустилась по лестнице, не дожидаясь лифта, словно убегая из горящего дома. Выйдя на улицу, я вдохнула морозный ночной воздух. Он был вкусным. Он пах не бензином и гарью, а будущим.
Полгода спустя.
Солнце заливало террасу небольшого дома на побережье Алгарве. Океан шумел внизу, накатывая волны на золотистый песок. Я сидела в плетеном кресле, держа в руках бокал ледяного верде. На коленях лежал ноутбук.
На экране было открыто письмо от Артура.
«Лена, все формальности завершены. Трастовый фонд работает. Средства надежно защищены. Кстати, твои родственники пытались выйти на меня. Марина снова в долгах, квартиру матери они продали и теперь снимают жилье в Подмосковье. Спрашивали твой контакт. Я сказал, что не имею такой информации. Надеюсь, ты довольна».
Я закрыла ноутбук и отставила его в сторону.
Довольна ли я?
Я посмотрела на океан. Я потеряла семью, которой у меня, по сути, никогда и не было. Я прошла через ад предательства и вышла из него, оставив за спиной пепелище.
Я взяла телефон. Новый номер знали только три человека в мире. Никаких уведомлений, никаких просьб, никаких претензий.
Я вспомнила тот вечер в моей гостиной. Олега с круассаном и его фразу: «Ну понятно, можете себе позволить».
Я сделала глоток вина и улыбнулась соленому ветру.
— Да, — сказала я вслух, обращаясь к пустоте и бескрайнему горизонту. — Теперь я действительно могу себе позволить. Я могу позволить себе быть счастливой.
И это была самая дорогая и самая важная покупка в моей жизни.
