В таверне «Усталый путник» воцарилась тяжёлая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в очаге. Аромат тушёной баранины, ещё недавно такой уютный, теперь казался Элиане приторным и давящим. Она смотрела на жирные разводы на пустой тарелке, не в силах поднять глаза на Маэстро Бароло.
— Мой заказчик... этот Карст — она выдохнула имя, и оно повисло в воздухе между ними, тяжёлое и ядовитое. — Он знал, кто я, когда нанимал меня?
Бароло медленно вытер руки о фартук, его лицо стало похоже на карту, по которой прошлась война.
— Не думаю. Для него ты была просто инструментом — лучшей «Мастерицей молчаливых ключей». Он знал, что ты одна можешь достать дневник. Но он искал в нём чертежи, координаты, шифр... Не дочь. — Старик пристально посмотрел на неё. — Ты стала для него слепой зоной. Он помнил маленькую девочку, но не увидел в женщине-призраке, которую нанял, наследницы Элидора. В этом его главная ошибка и твой шанс.
— Но зачем ему понадобилось именно это? Он же был учёным, как отец...
— Он был учёным, которого обуяла жажда не знания, а силы. Того, что могут дать эти споры в неправильных руках. Твоему отцу потребовалось много лет, чтобы понять истинную природу открытия и решиться его уничтожить. Карст же увидел в нём лишь ключ к могуществу. Его исчезновение после провала отца... я всегда подозревал, что он ушёл в тень не из страха, а чтобы искать другие пути. И вот он вернулся. И он уже близко к своей цели. Ближе, чем думает. Но теперь на его пути стоишь ты.
— Почему он думает, что я открою ему путь? Я не буду этого делать.
— Он этого и не ждёт. Он ждёт, что ты поведёшь его. Дневник — не карта. Это маяк. Твой отец вплел в него тончайшие нити, понятные только тебе. Место, упомянутое в последней записи — старая обсерватория отца — это не хранилище спор. Это место, где он оставил для тебя последнюю подсказку. А может, и ловушку для Карста. Ты должна была найти дневник. Ты нашла. Значит, механизм запущен.
Элиана взяла в руки потёртый переплёт. Теперь она видела: странные каракули на полях были не записями. Это были контуры её старой деревянной сороки, крылья которой отламывались определённым образом. А точки и штрихи рядом с рисунками растений — это не обозначения частот полива, а ноты. Колыбельная, которую пела мать.
— Что мне делать?
— Выбор, — Бароло облокотился на стойку, и его лицо стало строгим. — Можно бежать. Сжечь дневник и исчезнуть. Ты мастерица этого. Или можно пойти в обсерваторию. Прочесть послание отца. И решить, что делать с наследством, которое он тебе оставил. Не только споры. Правду.
Элиана медленно поднялась. В груди, где раньше была лёгкая пустота воришки, теперь клубилось что-то тяжёлое и горячее. Это было незнакомое чувство ответственности.
— Он доверил это мне. Не кому-то другому. Мне.
— Именно так, — кивнул старик. — И запомни, Лисёнок, самое сложное — открыть не дневник и не дверь. Самое сложное — открыть себя для этой правды.
***
Путь на скалистый мыс, где стояла заброшенная обсерватория Элидора Вейна, занял остаток ночи и всё утро. Элиана шла не как тень, а открыто, ощущая тяжесть отмычек у пояса и дневника за пазухой. Это была дорога не воровки, а наследницы.
Обсерватория представляла собой печальное зрелище: купол с провалившимися сегментами, обветшавшие стены, оплетённые колючим репейником. Но когда она подошла к массивной дубовой двери, её профессиональный взгляд сразу отметил деталь: огромный ржавый замок висел лишь для вида. Настоящая защита была иной.
На каменном косяке она нашла едва заметные углубления — отпечатки пальцев. Не оттиски, а именно места для пальцев определённого размера и расположения. Догадка пришла мгновенно. Она приложила свою ладонь. Не совпало. Тогда, задержав дыхание, она приложила левую руку, стараясь представить руку больше, мужскую — руку отца. И нажала.
Тихий щелчок раздался не в двери, а в камне у её ног. Небольшая плита осела, открывая узкую нишу. В ней лежала маленькая шкатулка из тёмного дерева и свёрток, завёрнутый в промасленную ткань. В свёртке оказались письма. Письма отца к матери, полные нежности, тревоги и страха за их «маленькую лису». И последнее, неотправленное, начинавшееся со слов: «Если читаешь это, Элиана, значит, ты нашла свой путь...»
***
Письмо было ключом. В нём отец не напрямую называл место, а описывал их старый дом, его сад, любимую скамейку матери, на которой она вырезала их имена. И особое дерево — серебристую иву, под которой они закопали «капсулу времени»: её детские рисунки и прядь её первых волос. Место, где споры, было зашифровано в этих воспоминаниях. Только тот, кто знал эту скамейку, это дерево, эту капсулу, мог понять отсылку: координаты определялись расстоянием от крыльца дома до ивы (шаги матери) и от ивы до скамейки (шаги отца). Элиана помнила этот сад смутно, как сон. Но она помнила иву. Она была её сказочным замком.
Она уже производила расчёты в уме, когда почувствовала присутствие. Лёгкий скрип гравия. Запах дорогого табака и старой кожи, незнакомый, но инстинктивно отталкивающий.
— Прекрасная работа с библиотекой. Элегантно, — раздался спокойный, бархатистый голос из-за спины.
Элиана медленно обернулась. В проёме разрушенной арки стоял он. Карст. Без маски. Его лицо было худым, интеллигентным, с острыми скулами и холодными, проницательными глазами цвета мокрого аспида. Он улыбался, но в улыбке не было тепла.
— Я следил за тобой с той ночи. Знал, что дневник выведет тебя сюда. Где он? — он сделал шаг вперёд.
— Он мёртв, — твёрдо сказала Элиана, не уточняя, о ком речь — об отце или о дневнике.
— А я — жив. И очень хочу завершить его работу. Он был романтиком, твой отец. Думал, что знания нужно хоронить. Я же считаю, что им нужно найти правильное, дорогое применение. Дай мне дневник и то, что ты нашла здесь.
***
Элиана оценила расстояние, его осанку, руки, свободно лежащие вдоль тела. Он не был простым учёным. В его позе чувствовалась скрытая угроза, выученная готовность к действию. Бежать было бессмысленно. Бороться физически — бесполезно. Оставался только ум.
— Отец предвидел, что ты придёшь, — сказала она, делая вид, что ищет в сумке. — Он оставил для тебя особый ключ.
Карст на мгновение насторожился, его взгляд загорелся жадным интересом.
— В дневнике... последняя страница. Там невидимые чернила. Проявляются от тепла. От дыхания.
Она протянула ему дневник, раскрытый на последней странице. Враг взял книгу, его пальцы с жадностью сжали переплёт. Он поднёс страницу к лицу и глубоко, невольно, выдохнул на неё.
В этот миг Элиана действовала. Не как вор, а как дочь Ключника. Её рука не потянулась к отмычке. Вместо этого её взгляд, отточенный годами поиска слабых мест, скользнул по каменной кладке вокруг ниши. И она увидела то, что предназначалось только для увидевшего: едва заметный, запорошенный пылью выступ камня чуть левее, на уровне её колена. В письме отец описывал «ложную западню для незваного гостя» у «подножия истины».
Пока Карст, увлечённый дневником, подносил страницу к лицу, Элиана сместила вес и резко нажала подошвой сапога на тот самый камень. Раздался сухой, древний щелчок — не из ниши, а из самой стены над ней. Сработал механизм, пролежавший в бездействии долгие годы. Из потайной щели под потолком с лёгким шелестом высыпалось облако мелкой серебристой пыльцы — запасы абсолютно безвредного, но редкого растения «лунный прах», которое её отец изучал и использовал для отметки страниц. Он оставил здесь не только правду для дочери, но и защиту от врага. Пыльца, вспыхнув в луче света, создала плотную, слепящую дымку.
Карст вскрикнул от неожиданности, отшатнулся, выпустив дневник. Элиана, видя каждую трещину в полу, метнулась не к выходу, а вглубь обсерватории, к винтовой лестнице, ведущей под купол. Ей нужно было не убежать. Ей нужно было завлечь.
***
Наверху, среди остатков сломанных телескопов и глобусов небесных сфер, пахло пылью и озоном от давно не работавших машин. В центре зала на пьедестале стояла странная конструкция — не телескоп, а скорее огромный, сложный калейдоскоп из линз и призм. Её отец называл его «Сердцем». Здесь, согласно письму, и было место финальной проверки.
Она услышала тяжёлые, быстрые шаги на лестнице. Карст появился в проёме, его лицо искажено яростью.
— Глупые фокусы! — прошипел он. — Где споры?
— Здесь их нет, — честно сказала Элиана, стоя спиной к странному аппарату. — Здесь есть только правда. И выбор. Он оставил его нам обоим.
Она повернулась к «Сердцу». На его основании была та же панель, что и на двери библиотеки — с невидимыми струнами. И подпись: «Для тех, у кого есть уши». Она знала, что играть нужно было не мелодию. Нужно было воспроизвести ритм. Ритм шагов матери по саду. Ритм, под который отец качал её на качелях. Ритм её собственного детского смеха.
Она прикоснулась к холодному металлу. И заиграла. Не мелодию, а воспоминание. Звук был тихим, дрожащим, живым.
Аппарат ожил. Линзы повернулись, поймав луч дневного света, пробивавшийся через дыру в куполе. На стене возникло не изображение, а проекция — пылающие буквы, составленные из света.
«СОКРОВИЩЕ — ЭТО ТО, ЧТО ХРАНИШЬ, А НЕ ТО, ЧТО ИМЕЕШЬ. СПОРЫ УНИЧТОЖЕНЫ. ОСТАЛАСЬ ЛИШЬ СЕМЬЯ. ВЫБЕРИ СЕМЬЮ»
И подпись: «Для моей Лисёнок. Твой отец».
Карст замер, вглядываясь в послание. Его лицо сначала выразило ярость, потом недоумение, и, наконец, странную, пустую растерянность. Вся его охота, все годы поисков — всё это оказалось погоней за призраком. Его мечта о могуществе рассыпалась в прах.
— Он... уничтожил? Всё? — его голос был беззвучным шёпотом.
— Нет, — тихо ответила Элиана, глядя на светящиеся слова. — Не всё. Он сберёг меня.
***
Она видела, как гаснет огонь одержимости в глазах Карста. Теперь перед ней был просто сломленный, постаревший мужчина, проигравший битву призракам прошлого. В нём не осталось угрозы, только горечь.
— Уходи, — сказала Элиана. Её голос не дрожал. — Он уже победил тебя. Много лет назад. Потому что ты искал вещь. А он хранил любовь. Теперь и я это знаю.
Карст посмотрел на неё долгим, пустым взглядом, развернулся и, пошатываясь, стал спускаться по лестнице. Он исчез в полумраке, и вскоре до неё донёсся звук удаляющихся шагов.
Элиана осталась одна под куполом, где световой проекция медленно угасала. Она подошла к пьедесталу и нашла там маленькую, тщательно замаскированную крышку. Под ней лежало последнее письмо и маленький медальон. В медальоне были миниатюрные портреты её матери и отца. На письме было всего три слова: «Ты — мой самый главный ключ. Береги себя».
Она сжала медальон в ладони. Он был тёплым от солнца. Впервые за много лет её глаза наполнились не слезами боли или злости, а слезами очищения. Она не нашла могущества. Не нашла богатства. Она нашла себя. И себя нашёл в ней тот, кому она была нужна не как инструмент, а как дочь.
Эпилог
Прошло полгода. В тихом переулке Альтеи открылась маленькая мастерская под вывеской «Тихие ключи». В витрине лежали не отмычки, а изящные механические шкатулки, хитроумные замки-головоломки и музыкальные инструменты. Внутри за столом, при свете зелёной лампы, сидела Элиана Вейн. Она больше не носила чёрное. Её волосы были заплетены в простую косу, а на шее на тонкой цепочке блестел старый медальон.
Она создавала не инструменты взлома, а инструменты хранения. Замки, которые могли открыть только обладатели парных ключей. Шкатулки, открывавшиеся при звуке определённого голоса. Она стала Мастерицей не молчаливых ключей, а ключей доверия.
Раз в неделю она закрывала мастерскую и шла в таверну «Усталый путник». Маэстро Бароло уже ждал её, и они вместе готовили то самое рагу из баранины. Он учил её терпению, а она рассказывала ему о своих находках в старых книгах отца по механике. Аромат тушёного мяса, розмарина и чеснока смешивался с запахом старой бумаги и масла. Это был запах её новой жизни. Не воровки, ловящей удачу в тени, а Хранительницы, создающей свет и уют в маленьком уголке мира.
Она не знала, что стало с Карстом. Возможно, он сгинул в пучине своих амбиций. А возможно, нашёл свой покой. Это больше не имело значения. Главная тайна была раскрыта. Самая защищённая библиотека мира хранила не знания о разрушении. Она хранила ключ к её собственному сердцу. И теперь это сердце билось ровно, сильно и было открыто для будущего.
Её пальцы, такие чуткие к металлу, теперь с лёгкостью управлялись и с ножом для овощей, и с тончайшими пружинками. Она поняла самую главную истину: чтобы что-то по-настоящему открыть, не нужно ломать. Нужно найти правильный ключ. И иногда этот ключ — не железный щуп, а миска горячего рагу, воспоминание о колыбельной или светящиеся слова любви, спроецированные на стене заброшенной обсерватории.
Хотите погрузиться в другие истории, где судьбы героев переплетаются с магией, тайнами и выбором? Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые повести. А пока вы можете почитать другие статьи из подборок «Научная фантастика». До новых встреч на страницах!
#Мелодрама #ДзенМелодрамы #ПрочтуНаДосуге #ЧитатьОнлайн #ЧтоПочитать