– Гена, ты точно обещаешь быть дома к восьми? Мне еще нужно, чтобы ты стол помог раздвинуть, сама я эту махину не потяну, спина сорвана после дачного сезона, – Лариса стояла в коридоре, держа в руках идеально выглаженную голубую рубашку мужа.
Геннадий, высокий мужчина с уже намечающимся брюшком, но все еще считающий себя первым парнем на деревне, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он уже мысленно был там, в ресторане "Плакучая ива", где его ждали коллеги, музыка и ледяная водка.
– Лариса, ну сколько можно одно и то же долбить? – он выхватил рубашку и начал торопливо застегивать пуговицы. – Сказал же: официальная часть, поздравление шефа, пара тостов за процветание фирмы и домой. Я же не враг своему здоровью перед Новым годом напиваться. Мне еще завтра елку устанавливать.
– Смотри мне, – Лариса вздохнула и поправила ему воротничок. – У нас в этом году всё должно быть по-семейному. Дети приедут только второго числа, так что мы с тобой вдвоем будем куранты слушать. Я икру купила, ту самую, крупную, которую ты любишь. Холодец с вечера варится.
– Всё, Ларка, не бубни. Икра – это святое. Буду как штык. В восемь ноль-ноль открою дверь своим ключом.
Геннадий чмокнул жену в щеку, обдав ее запахом дорогого одеколона, который она сама же ему и подарила на 23 февраля, схватил портфель и выскочил в подъезд. Дверь захлопнулась. Лариса прислушалась к быстрым шагам на лестнице, щелкнула замком и пошла на кухню.
На кухне царил предпраздничный хаос, который понятен каждой женщине в России за день до Нового года. На плите в огромной кастрюле тихо булькали овощи для оливье и селедки под шубой. На столе лежала размороженная курица, ожидающая маринада. В раковине громоздилась гора посуды после завтрака.
Лариса включила телевизор для фона. Там крутили старые советские комедии, создавая уют и иллюзию того, что все идет по плану. Она закатала рукава домашнего халата и принялась за работу. Нож в ее руках мелькал быстро и привычно. Картошка, морковка, яйца – все превращалось в ровные кубики.
Время шло незаметно. За окном начало темнеть. Зимний день короток, а предпраздничный – еще короче. Лариса бросила взгляд на настенные часы в виде большой тарелки с фруктами. Пять вечера. Гена, наверное, уже сидит за столом, слушает речь директора.
К семи часам квартира наполнилась ароматами запекаемого мяса и ванили – коржи для "Наполеона" уже остывали на подоконнике. Лариса, уставшая, но довольная собой, присела на диван перевести дух. Спина действительно ныла, напоминая о возрасте и бесконечных грядках летом.
В семь тридцать она решила набрать мужа. Просто напомнить, чтобы не засиживался. Гудки шли длинные, тягучие, но трубку никто не брал.
– Наверное, музыка громко играет, не слышит, – вслух успокоила себя Лариса.
Она пошла в спальню, достала свое любимое платье – темно-синее, бархатное. Приложила к себе перед зеркалом. Немного тесновато в талии, но если надеть корректирующее белье, будет в самый раз. Она же хотела быть красивой для него. Двадцать пять лет вместе – это не шутки. Серебряная свадьба была в этом году, отметили скромно, деньги копили на ремонт в ванной.
Восемь часов вечера. Ключ в замке не повернулся.
Лариса снова взяла телефон. Гудки. Потом сброс. Потом снова гудки.
– Ну, может, в такси садится, неудобно говорить, – пробормотала она, чувствуя, как внутри зарождается липкий холодок тревоги.
В восемь тридцать она уже не сидела, а ходила по квартире из угла в угол. Стол так и стоял нераздвинутый у стены. Белая скатерть лежала стопкой на комоде. Праздничный сервиз грустно поблескивал за стеклом серванта.
В девять часов телефон Геннадия оказался "вне зоны действия сети".
Лариса села на стул в кухне и уставилась на остывающую курицу. В голове начали роиться страшные мысли. Авария? Сердце? Напали в подворотне? Сейчас время такое, люди злые, денег всем не хватает. А он в хорошем пальто, с телефоном дорогим.
Она начала обзванивать морги и больницы. Руки дрожали, голос срывался.
– Нет, такой не поступал. Нет, неизвестных мужчин в голубых рубашках не привозили. Женщина, успокойтесь, праздник же, люди гуляют, найдется ваш муж.
"Гуляют". Это слово резануло слух.
В десять вечера позвонила Людмила, жена коллеги Геннадия. Лариса долго не решалась ей набрать, не хотела выглядеть истеричкой, которая контролирует каждый шаг мужа, но страх пересилил гордость.
– Людочка, привет, с наступающим тебя, – голос Ларисы предательски дрогнул. – Слушай, а твой Витя уже дома?
– Ой, Лариса, привет! Дома, конечно. Еще в семь часов пришел, сейчас вон спит уже, напраздновался, поросенок. А что? Твоего нет еще?
– Нет... Телефон выключен. Я уже не знаю, что думать. Они же вместе были?
– Вместе, вместе. Витя говорил, что они хорошо посидели. Только твой Гена, кажется, уезжать не собирался. Витя сказал, что Гена с молодыми девочками из бухгалтерии поехал в караоке догуливать. Сказал, душа праздника требует. Ты не волнуйся, Ларис, ну выпил мужик, с кем не бывает. Проспится – придет.
Лариса медленно опустила руку с телефоном. В караоке. С девочками из бухгалтерии. Душа праздника требует.
А ее душа? Ее душа требовала покоя и уважения. Она вспомнила, как стояла у плиты шесть часов подряд. Как выбирала эту чертову икру, переплачивая за качество. Как гладила ему рубашку, чтобы он выглядел достойно перед этими самыми "девочками".
В одиннадцать вечера Лариса вытащила из духовки курицу. Она уже остыла и потеряла свой аппетитный вид. Жир застыл белесыми потеками.
Лариса подошла к окну. Во дворе взрывали петарды, слышался смех, крики "С Новым годом!". У людей был праздник. А у нее была тихая, пустая квартира и выключенный телефон мужа.
Она не стала плакать. Слез почему-то не было. Была какая-то звенящая пустота и холодная ясность. Такое чувство бывает, когда долго несешь тяжелый чемодан без ручки, а потом вдруг бросаешь его и понимаешь, как легко стало руке.
Это был не первый раз. Далеко не первый. Был юбилей ее мамы, когда он напился и уснул лицом в салат. Был выпускной сына, на который он опоздал на три часа, потому что "зацепился языками с соседом". Были бесконечные пятничные посиделки в гараже, после которых он приходил грязный и злой. Но каждый раз он извинялся, дарил цветы, клялся, что это в последний раз. И она верила. Или делала вид, что верит, потому что так проще. Потому что "все так живут".
Но сегодня, в канун Нового года, когда вся страна собирается семьями, он выбрал караоке и чужих девиц. Он выбрал себя.
Лариса подошла к серванту, достала бутылку дорогого шампанского, которое берегла для курантов. Открыла сама, с громким хлопком, пробка ударилась в потолок и отскочила в угол. Налила полный бокал.
Телевизор показывал президента на фоне Кремля. Лариса подняла бокал.
– С Новым годом, Лариса, – сказала она своему отражению в темном окне. – С новой жизнью.
Она выпила залпом, не чувствуя вкуса. Потом пошла в прихожую, закрыла верхний замок на два оборота, нижний на три, и накинула цепочку. Хотя знала, что у Гены есть ключи.
Утро первого января выдалось тихим и солнечным. Город спал после бурной ночи. Лариса проснулась в девять. Голова была ясной. Она приняла душ, надела свежий халат, заварила крепкий кофе и открыла ноутбук.
В поисковой строке она ввела: "Вскрытие и замена замков круглосуточно срочно".
Первые три номера не отвечали. Мастера тоже люди, тоже празднуют. На четвертый раз трубку снял хриплый мужской голос.
– Слушаю. Мастер Сергей.
– Здравствуйте, Сергей. С Новым годом вас. Мне нужно срочно сменить замки во входной двери. Два замка. Металлическая дверь.
– Женщина, – голос хохотнул. – Первое января на дворе. Я, конечно, работаю, но тариф тройной. Это вам влетит в копеечку. Может, до завтра подождете?
– Нет, – твердо сказала Лариса. – Я плачу тройной тариф. Приезжайте сейчас. Адрес диктую.
Мастер приехал через сорок минут. Это был коренастый мужичок с чемоданчиком, от которого слегка пахло вчерашним весельем, но глаза были цепкие и руки твердые. Он осмотрел дверь.
– Хорошая дверь, добротная. И замки неплохие стояли. Ключи потеряли?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответила Лариса. – Потеряла доверие к ключам. Ставьте самые надежные, Сергей. Чтобы никто, у кого есть старый комплект, не смог открыть. Даже если будет очень стараться.
Мастер понятливо хмыкнул, достал инструменты и принялся за работу. Визг дрели нарушил тишину спящего подъезда, но соседи, видимо, спали слишком крепко, чтобы возмущаться.
Лариса наблюдала за работой, прислонившись к косяку кухонной двери. Каждый выпавший винтик старого замка словно выкручивался из ее сердца, освобождая место для чего-то нового.
– Готово, хозяйка, – через час Сергей протянул ей связку новеньких, блестящих ключей. – Вот эти не скопируешь в переходе, тут карточка специальная нужна. И броненакладку я вам поставил, танком не вышибешь.
Лариса расплатилась, отдав почти половину своей премии. Но ей было не жалко. Она закрыла дверь за мастером, повернула новые вертушки и почувствовала себя в крепости.
Около двух часов дня в дверь позвонили. Звонок был настойчивый, требовательный. Потом послышалось шуршание ключа в замочной скважине. Ключ вошел, но не повернулся.
Лариса сидела на кухне и пила чай с "Наполеоном". Торт получился изумительным, пропитался за ночь. Она слышала, как за дверью нарастает возня.
– Да что за черт... – донесся приглушенный голос Геннадия.
Снова скрежет металла. Попытка вставить ключ в другой замок. Опять неудача.
Геннадий нажал на кнопку звонка и не отпускал ее секунд десять. Трель разнеслась по квартире, но Лариса даже не вздрогнула. Она неторопливо доела кусочек торта, вытерла губы салфеткой и пошла в прихожую.
– Кто там? – спросила она громко, не открывая дверь.
За дверью наступила тишина. Потом удивленный голос мужа:
– Ларка, ты чего? Это я, Гена! Открывай давай, у меня ключи почему-то не подходят. Замерзли, что ли, или мусор какой попал.
– Ключи не подходят, потому что я сменила замки, Геннадий, – спокойно ответила Лариса.
– Чего? – голос мужа сорвался на фальцет. – Какие замки? Ты с ума сошла? Первое января! Открывай немедленно, мне в туалет надо и спать я хочу! Голова раскалывается!
– Иди туда, где ты был этой ночью. Там, наверное, есть туалет. И диван тоже найдется.
– Лариса, кончай придуриваться! Это не смешно! – Геннадий ударил кулаком по металлу. – Ну задержался, ну виноват! Телефон сел, зарядки не было! Мы с мужиками в баню поехали спонтанно, там связи нет! Я же для дела, контакты налаживал!
– С мужиками? – усмехнулась Лариса. – А Люда сказала, что ты с девочками из бухгалтерии в караоке поехал. Контакты налаживать.
За дверью повисла пауза. Геннадий судорожно придумывал новую версию.
– Люда дура! Все перепутала! Были девочки, но мы их просто подвезли! Лара, открой, мне плохо, правда! Ну дай хоть аспирин выпить!
– Аспирин в аптеке. Она дежурная за углом работает.
– Лариса! Это моя квартира тоже! Я имею право войти! Я сейчас полицию вызову! МЧС вызову! Дверь спилят к чертям!
– Вызывай, – согласилась Лариса. – Квартира, Гена, приватизирована на меня. Ты здесь прописан, но собственник я. Досталась мне от бабушки, забыл? Ты в нее ни копейки не вложил, только диван пролежал. Полиция приедет, посмотрит на твое состояние, на твое амбре, послушает меня, и заберет тебя в обезьянник проспаться за нарушение общественного порядка. Соседи вон уже в глазки смотрят.
Действительно, на лестничной площадке послышался скрип соседской двери. Баба Нюра, местный информационный центр, явно грела уши.
– Ларка, ну прости! – Геннадий сменил гнев на милость, голос стал жалобным. – Ну бес попутал! Праздник же! Ну все гуляют! Что я, монах, что ли? Я же домой пришел, к семье!
– Ты пришел не к семье, Гена. Ты пришел отлежаться, поесть и постирать рубашку. Семья тебя ждала вчера. В восемь вечера. С холодцом и икрой. А сегодня семьи здесь для тебя нет.
– И что мне теперь делать? – в голосе мужа звучала паника. Он стоял в холодном подъезде, в помятом пальто, с раскалывающейся головой и дикой жаждой. В кармане было пусто – все спустил в караоке.
– Это твои проблемы. Можешь поехать к маме. Она тебя всегда примет и пожалеет. Скажет, что жена стерва, мужика загубила. Тебе там понравится.
– У мамы кошки, у меня аллергия! И ехать через весь город!
– На такси доедешь. Или девочки из бухгалтерии подвезут.
– Лариса, я серьезно! Открой дверь! Я есть хочу! У нас же полный холодильник еды!
– У меня полный холодильник. А у тебя – последствия твоего выбора. Все, Гена. Разговор окончен. Не уходи далеко, я сейчас соберу твои вещи первой необходимости и выставлю за дверь. Через десять минут.
Лариса отошла от двери. Сердце колотилось как бешеное, но руки делали дело. Она взяла большую спортивную сумку, с которой Гена ходил в спортзал раз в год. Покидала туда его белье, носки, джинсы, пару свитеров, бритву, зубную щетку. Сверху положила ту самую голубую рубашку, которую гладила вчера. Теперь она была не нужна.
Через десять минут она снова подошла к двери.
– Гена, отойди от двери к лестнице. Я сейчас приоткрою и выставлю сумку. Если попробуешь ворваться – у меня в руке баллончик перцовый, я его для собак покупала, но на тебя потрачу не задумываясь.
– Ты больная... – прошептал Геннадий за дверью. – Психопатка. Двадцать пять лет жизни коту под хвост из-за одной ночи.
– Не из-за одной ночи, Гена. Это была просто последняя капля. Отойди.
Она услышала шаги. Посмотрела в глазок – муж стоял у перил, сгорбившись, держась за голову. Жалкий, помятый, постаревший за одну ночь. Лариса быстро открыла дверь, выставила сумку на коврик и тут же захлопнула, провернув замки.
– Забирай. Документы там же, в боковом кармане. На развод я подам после праздников сама.
Она прижалась спиной к холодной металлической двери и сползла по ней вниз, сев на корточки прямо на полу в прихожей. Слез по-прежнему не было. Было только ощущение невероятной усталости, как после марафона.
За дверью послышался звук молнии на сумке. Шуршание. Потом тяжелые шаги вниз по лестнице. Хлопнула дверь подъезда.
Тишина.
Лариса сидела на полу еще минут пять. Потом встала, одернула халат и пошла на кухню. Она открыла холодильник, достала банку с красной икрой. Взяла столовую ложку. Без хлеба, без масла, просто зачерпнула полную ложку янтарных зерен и отправила в рот. Вкусно. Солоно.
На столе завибрировал телефон. Звонила свекровь.
Лариса посмотрела на экран, усмехнулась и нажала кнопку "Блокировать". Потом подумала и заблокировала номер мужа. И номера его друзей.
Она подошла к окну. Внизу, у подъезда, одинокая фигура с большой спортивной сумкой брела по заснеженной дороге в сторону остановки. Геннадий поскользнулся, чуть не упал, выругался, махая руками, и побрел дальше.
Лариса смотрела на него и не чувствовала жалости. Она чувствовала, как в груди расправляется пружина, сжатая годами терпения, ожидания, прощения и надежд на то, что "он исправится". Он не исправился. Зато исправилась она.
Она налила себе горячего чаю с лимоном. Впереди было восемь дней выходных. Восемь дней тишины, вкусной еды, любимых фильмов и прогулок по парку. Она пойдет на каток. Она купит себе новые духи. Она выспится.
А потом начнется новая жизнь. И в этой жизни ключи от ее счастья будут только в ее руках. И ни один дубликат больше никому не достанется.
Лариса включила музыку погромче – какую-то веселую, танцевальную песню, которую обычно ненавидел Гена. И начала танцевать прямо на кухне, с чашкой чая в руке, кружась между столом и плитой.
Первое января только начиналось. Год обещал быть прекрасным.
Если вам понравилась эта история и вы поддерживаете решение героини, ставьте лайк и подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые жизненные рассказы. Пишите в комментариях, как бы вы поступили на месте Ларисы?