– Ой, Наташа, ну ты опять наготовила, как на роту солдат в голодный год. Куда столько? Сейчас же в моде осознанное потребление и минимализм, – Лариса брезгливо ткнула наманикюренным пальцем в сторону огромного блюда с «Селедкой под шубой», которое Наталья только что с гордостью водрузила в центр стола. – Там же майонеза полведра! Это же холестериновая бомба, смерть сосудам.
Наталья замерла с полотенцем в руках. Она чувствовала, как от обиды начинают гореть щеки. Три дня. Ровно три дня она провела на кухне, практически не выходя оттуда. Сначала закупка продуктов – она объехала три рынка в поисках самой свежей семги для засолки, выбирала домашнюю свинину для буженины, искала настоящие абхазские мандарины, а не турецкие гибриды. Потом варка, резка, жарка, запекание. Ноги гудели так, что, казалось, вот-вот отвалятся, а на пальце красовался порез от терки.
Она хотела устроить настоящий праздник. Традиционный, щедрый, русский Новый год, как в детстве. Чтобы стол ломился, чтобы пахло хвоей и пирогами, чтобы гости ахали и просили добавки. А вместо этого, едва переступив порог, золовка Лариса начала свой привычный «обстрел».
– Лариса, это традиционный салат, Виктор его очень любит, – сдержанно ответила Наталья, поправляя веточку укропа на заливном. – И майонез я сама делала, домашний, на перепелиных яйцах. Там нет консервантов.
– Да какая разница, домашний или нет? – Лариса закатила глаза, усаживаясь за стол и картинно оправляя складки своего дорогого, но слишком тесного платья. – Калории – они и в Африке калории. Мы вот с Геннадием после шести вообще не едим, бережем фигуры. А ты, я смотрю, совсем себя запустила, Наташ. В твоем возрасте надо уже на зелень переходить, а не картошкой себя пичкать.
Геннадий, муж Ларисы, грузный мужчина с красным лицом и одышкой, уже вовсю орудовал вилкой, подцепляя маринованные грибочки, пока жена не видит.
– Да ладно тебе, Ларка, дай поесть по-человечески, – пробурчал он с набитым ртом. – Натаха, грибы – огонь! Сама солила?
– Сама, Гена, сама. Осенью с Витей собирали, – Наталья попыталась улыбнуться, благодарная хоть за одно доброе слово.
Но Лариса не унималась. Она окинула стол критическим взглядом, словно санитарный инспектор, пришедший закрывать грязную забегаловку.
– А это что? Оливье? – она сморщила нос. – Наташа, ну это же моветон! Двадцать первый век на дворе, люди едят рукколу с креветками, а у тебя опять этот советский пережиток. Колбаса, горошек... Скучно, девочки, скучно. Неужели нельзя было проявить хоть каплю фантазии? Интернет же есть. Посмотрела бы рецепты от шеф-поваров.
Наталья сжала полотенце так, что костяшки пальцев побелели. Она хотела сказать, что в оливье не колбаса, а отварная телятина и раковые шейки, как в старинном рецепте, который она вычитала в кулинарной книге 1905 года. Что горошек она брала не из банки, а использовала свежезамороженный, нежный и сладкий. Но слова застряли в горле. Зачем метать бисер?
В комнату вошел Виктор, муж Натальи. Он нес бутылку шампанского и выглядел немного растерянным, чувствуя напряжение, висящее в воздухе.
– Ну что, гости дорогие, провожаем старый год? – бодро спросил он, стараясь разрядить обстановку. – Смотрите, какую поляну Наташа накрыла! Царский стол!
– Царский... – фыркнула Лариса. – Скорее, крестьянский. Витя, ты бы лучше жене абонемент в фитнес подарил, чем деньги на продукты переводить. Вы посмотрите, сколько денег тут зарыто! Икра, балык... Это же нерационально. Можно было за эти деньги в ресторан сходить, заказать легкие закуски, сидеть в красивом интерьере, музыку слушать. А тут – кухня, запахи эти кухонные, духота...
Наталья почувствовала, как внутри нее поднимается холодная волна ярости. Она потратила всю свою квартальную премию на этот стол. Она хотела порадовать родню. Лариса и Гена вечно жаловались на безденежье, на то, что экономят на всем. Наталья думала, что им будет приятно поесть деликатесов, отдохнуть душой.
– Лариса, мы пригласили вас к себе домой, – тихо сказала Наталья, глядя золовке прямо в глаза. – Мы хотели уюта. Домашнего тепла. Ресторан – это чужое.
– Ой, да брось ты эти сентиментальности! – отмахнулась Лариса, наливая себе морс и тут же морщась. – Сахар? Ты положила сюда сахар? Наташа, ну ты что, хочешь, чтобы у меня диабет развился? Я же пью только на стевии! Могла бы и спросить заранее, если уж зовешь гостей. Эгоизм чистой воды – готовить только то, что нравится тебе.
Наталья молча встала и пошла на кухню за горячим. В духовке томилась утка с яблоками и черносливом. Коронное блюдо. Она мариновала ее сутки в меде и горчице. Аромат стоял божественный, но сейчас он казался Наталье запахом ее поражения.
Пока она доставала тяжелый противень, из гостиной доносились голоса.
– ...нет, ну ты видел эту скатерть? – шептала Лариса. – С оленями! Детский сад. У меня дома только лен и натуральные оттенки, а тут какой-то китч. И посуда... Этот сервиз еще от их бабки остался, наверное. Сколы, поди, на обратной стороне.
– Да ладно тебе, жрать-то охота, – бубнил Гена. – Вкусно же.
– Тебе лишь бы брюхо набить! Никакого эстетического воспитания. Я вот сижу и мне кусок в горло не лезет от этой безвкусицы. И от запаха жареного лука. Фу.
Наталья стояла у плиты, глядя на золотистую корочку утки. Ей вдруг захотелось взять этот противень и вышвырнуть его в окно. Прямо в сугроб. Зачем? Для кого она старалась? Для людей, которые пришли в ее дом, чтобы самоутвердиться за ее счет?
Она сделала глубокий вдох, натянула дежурную улыбку и понесла горячее в комнату.
– А вот и уточка! – провозгласил Виктор, помогая жене поставить блюдо на подставку.
Лариса демонстративно зажала нос надушенным платочком.
– Боже, какой тяжелый запах жира! Наташа, ты что, не срезала с нее кожу? Там же сплошной холестерин! Это же невозможно есть. Бедная птица, она умерла зря, чтобы стать этим жирным месивом.
– Мама, дай мне ножку! – попросил их сын, двадцатилетний Артем, который все это время сидел молча, уткнувшись в телефон. Единственный человек, кроме мужа, который, казалось, был не против еды.
– Артем! Ты что! – взвизгнула Лариса. – Ты же в зал ходишь! Тебе нужен белок, а не жир! Съешь лучше... ой, тут и съесть-то нечего. Один майонез и углеводы. Наташа, у тебя есть просто отварная куриная грудка? Или овощи на пару? Брокколи, например?
– Нет, Лариса, – ледяным тоном ответила Наталья. – Брокколи нет. Есть запеченный картофель с розмарином.
– Картофель! – Лариса всплеснула руками. – Смерть талии. Нет, спасибо. Я, пожалуй, воздержусь. Налей мне просто воды. Надеюсь, она у тебя хотя бы бутилированная, а не из-под крана?
– Из фильтра, – отрезала Наталья.
Вечер тянулся бесконечно долго. До курантов оставалось еще два часа. Лариса не замолкала ни на минуту. Она раскритиковала всё: нарезку («слишком толсто»), икру («наверняка имитация, сейчас настоящую не купишь за вменяемые деньги»), хлеб («ну кто ест белый хлеб, это же клейстер для кишечника!»), и даже елку. Елка, видите ли, была слишком пестрой, а сейчас модно наряжать в один цвет.
Виктор пытался переводить темы, рассказывал анекдоты, включал телевизор, но Лариса перекрикивала всех. Она оседлала своего любимого конька – поучение жизни.
– Вот мы с Геной летом в Турцию летали, в "пять звезд". Там шведский стол – километры! И все свежее, диетическое. Рыба на гриле, овощи, фрукты... А вы все на даче своей горбатитесь. И ради чего? Чтобы потом вот эти соленья крутить, от которых почки отваливаются? Не умеете вы жить, ребята. Застряли в прошлом веке.
Наталья сидела, не притрагиваясь к еде. Внутри у нее все сжалось в тугой комок. Она смотрела на свою золовку и видела не родственницу, а чужого, враждебного человека, который пришел в ее крепость и начал гадить посередине гостиной.
– Может, тортик? – робко предложил Виктор. – Наташа «Наполеон» пекла, свой, фирменный.
– О нет! – Лариса выставила руки вперед, словно защищаясь от вампира. – Только не это. Слоеное тесто, масло, заварной крем... Это же сразу плюс два килограмма на бедрах. И потом, домашняя выпечка – это всегда так... кустарно. Сейчас такие кондитерские есть, муссовые торты, легкие, воздушные, с зеркальной глазурью. А это... ну, наверное, вкусно для тех, кто слаще морковки ничего не ел. Но мы пас.
Наталья посмотрела на часы. 23:45. Осталось пятнадцать минут. Она должна выдержать. Ради мужа. Ради приличий. Хотя какие к черту приличия, когда твой труд смешивают с грязью?
Президент начал свою речь. Все потянулись за бокалами. Лариса даже тут нашла повод для яда:
– Шампанское полусладкое? Фу, какая пошлость. Приличные люди пьют брют. От сахара голова болит. Ну ладно, чисто символически пригублю, чтобы не обижать хозяев, хотя, конечно, выбор напитков оставляет желать лучшего. В следующий раз, Наташ, спроси у меня совета, я скину тебе список хороших вин, а не этого компота.
Это стало последней каплей. Тем самым перышком, которое ломает хребет верблюду.
Наталья встала. Она взяла свой бокал. Рука ее не дрожала. Она чувствовала странное спокойствие – спокойствие человека, который принял решение и больше не сомневается.
Куранты начали бить.
Бим-бом. Бим-бом.
Все встали. Чоканье бокалов. Ура! С Новым годом!
– С Новым годом! – прокричала Лариса, делая глоток и тут же кривясь. – Ой, ну и кислятина дешевая. Ну ничего, главное – компания! Желаю вам в новом году, наконец, начать жить по-современному, перестать гробить здоровье этой жирной едой и...
– Лариса, замолчи, – тихо, но отчетливо сказала Наталья.
В комнате повисла тишина. Даже телевизор, казалось, стал работать тише. Гимн играл где-то на фоне.
– Что? – Лариса округлила глаза. – Ты что мне рот затыкаешь? Я тост говорю!
– Тост окончен, – Наталья поставила бокал на стол. Звон стекла прозвучал как выстрел. – А теперь слушайте меня внимательно. Вы поели? Попили? Покритиковали?
– Наташа, ты чего? – испуганно начал Виктор, глядя на жену.
– Подожди, Витя. Я молчала три часа. Я слушала, какая я плохая хозяйка, какая у меня отвратительная еда, дешевое вино, безвкусная скатерть и убогая жизнь. Я слушала, как вы, придя в мой дом, на всё готовое, куда не вложили ни копейки и ни минуты труда, поливали меня грязью.
– Ну зачем ты утрируешь? – фыркнула Лариса, но в ее глазах мелькнула неуверенность. – Мы просто конструктивно критиковали. Мы добра вам желаем! Чтобы вы развивались!
– Добра? – Наталья горько усмехнулась. – Нет, Лариса. Ты просто невоспитанная хамка. И ты, Гена, тоже. Жрать мой салат за обе щеки и поддакивать жене, что это "совок" – это лицемерие. А я лицемеров в своем доме не терплю.
Наталья подошла к двери гостиной и широко распахнула ее.
– Праздник окончен. Пожалуйста, покиньте мою квартиру.
Лариса поперхнулась воздухом. Гена выронил вилку, которая со звоном ударилась о тарелку. Артем оторвался от телефона, глядя на тетку с интересом.
– Ты... ты выгоняешь нас? – прошипела Лариса, и ее лицо пошло красными пятнами. – В новогоднюю ночь? Сразу после курантов? Да ты в своем уме?!
– Абсолютно, – кивнула Наталья. – Сейчас 00:05. Такси работает прекрасно. Вы же любите комфорт? Закажите себе бизнес-класс и езжайте домой. Там у вас, наверное, в холодильнике полно рукколы и сельдерея. Вот и поедите "правильной" еды. А моей "отравой" давиться не надо.
– Витя! – взвизгнула Лариса, поворачиваясь к брату. – Ты слышишь, что она несет?! Скажи ей! Это же твоя сестра! Мы родня!
Виктор посмотрел на жену. Он увидел ее уставшие глаза, порез на пальце, дрожащие уголки губ. Он вспомнил, как она не спала ночами, выбирая рецепты. Вспомнил, как Лариса три часа унижала его любимую женщину.
Он медленно встал, подошел к Наталье и обнял ее за плечи.
– Лариса, – сказал он твердо. – Наталья права. Вы перешли все границы. Мы старались для вас, а вы... В общем, уходите. Прямо сейчас.
– Ах так?! – Лариса вскочила, опрокинув стул. – Ну и отлично! Ноги моей здесь больше не будет! В этой богадельне! Пойдем, Гена! Артем, вставай! Мы уходим из этого гадюшника!
Она вылетела в коридор, продолжая сыпать проклятиями. Гена, с тоской посмотрев на недоеденную утку, тяжело вздохнул и поплелся за женой. Артем молча накинул куртку.
В прихожей царил хаос. Лариса не могла попасть в рукав шубы, ругалась на узкий коридор, на "дешевый" коврик, на "тупых хозяев".
– Вы еще пожалеете! – кричала она, уже стоя на лестничной клетке. – Вы останетесь одни, никому не нужные, со своим оливье! Дикари!
Наталья молча закрыла за ними дверь. Щелкнул замок. Два оборота.
В квартире наступила звенящая тишина. Было слышно только, как по телевизору идет "Голубой огонек".
Наталья прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Ноги дрожали.
– Мать честная... – выдохнул Виктор. – Ну ты даешь, Наташка. Я думал, ты ей салатницу на голову наденешь.
Наталья открыла глаза и посмотрела на мужа.
– Я хотела. Честно. Но салатницу жалко. Хрусталь, мамин подарок.
Виктор вдруг рассмеялся. Сначала тихо, потом громче. Наталья посмотрела на него и тоже начала хихикать. Через минуту они оба хохотали во весь голос, стоя в коридоре, сбрасывая с себя напряжение этого безумного вечера.
– Ты видел лицо Гены, когда я сказала про такси? – вытирала слезы Наталья. – Он так смотрел на утку, будто прощался с лучшим другом!
– А Лариса? "Я пью только брют!" – передразнил Виктор, делая жеманное лицо. – А сама два бокала навернула и не поморщилась!
Они вернулись в гостиную. Стол был немного разгромлен, но все еще прекрасен. Елка мигала разноцветными огнями, отражаясь в оконном стекле. Утка пахла умопомрачительно.
– Знаешь что? – сказал Виктор, садясь на место Гены. – Я вот что скажу. Я голодный, как волк. И я хочу твоего оливье. И утку. И "Шубу". И торт буду есть ложкой прямо с блюда.
– И я, – Наталья села рядом, пододвигая к себе тарелку.
Она положила себе огромный кусок утки, щедро полила его соусом. Добавила картошки. Положила ложку оливье.
Они ели молча, наслаждаясь каждым кусочком. Еда была божественной. Утка таяла во рту, картофель был пропитан ароматом трав, а оливье... это был тот самый вкус праздника, вкус дома, вкус любви, с которой он был приготовлен.
– М-м-м, Наташ... – пробормотал Виктор с набитым ртом. – Это шедевр. Лариска просто дура. Вкусовые рецепторы себе сожгла своей травой.
– Да бог с ней, – махнула рукой Наталья, отпивая шампанское. Теперь оно казалось ей вкусным, сладким и пьянящим. – Главное, что мы одни. И никто не гундит над ухом.
Она посмотрела на мужа. У него на усах остался кусочек соуса, и он выглядел таким родным, таким уютным в своей домашней рубашке.
– Вить, а давай завтра целый день будем лежать, смотреть фильмы и доедать все это? – предложила она.
– Отличный план, – согласился он. – А если Лариса позвонит извиняться?
– Не позвонит. Гордая слишком. Да и не нужны нам ее извинения. Пусть жует свою рукколу. А у нас... у нас все хорошо.
Наталья откинулась на спинку стула. Она чувствовала себя уставшей, но абсолютно счастливой. Она отстояла свой дом, свой труд и свое право праздновать так, как хочет ее душа.
За окном грохотали салюты, расцвечивая небо разноцветными вспышками. Новый год начался. И начался он правильно – с честности и вкусной еды.
Они просидели до трех ночи. Пили чай с "Наполеоном", который оказался нежным, пропитанным и невероятно вкусным. Вспоминали молодость, строили планы на лето. И ни разу, ни единого раза не вспомнили про ушедших гостей. Словно тех и не было вовсе.
Уже засыпая, Наталья подумала, что это был, пожалуй, самый странный, но самый лучший Новый год в ее жизни. Год, когда она научилась говорить "нет" и выбирать себя.
Если вам понравилась эта история, поддержите автора лайком и подпиской, а в комментариях расскажите, случались ли у вас курьезы за праздничным столом.