31 декабря — самый длинный день для таксиста.
Виктор вышел на линию ещё утром. К вечеру спина ныла так, что хотелось лечь прямо в салоне, а небо над городом было низким, серым, как потолок в старом подъезде.
Пассажиры шли потоком: кто с ёлкой, кто с тортом, кто уже навеселе. Все спешили к своим.
А Витя ехал между ними, как будто между мирами.
Без двух минут двенадцать он решил: всё, последний заказ и домой.
И тут увидел человека.
Он стоял у обочины, без шапки, в старом пальто, которое сейчас носят разве что на даче. Не махал рукой. Просто стоял и смотрел, будто был уверен, что его заметят.
Витя притормозил.
— Садись, — сказал он. — Только быстро.
Пассажир сел тихо, аккуратно прикрыл дверь. В салоне сразу стало пахнуть морозом, хвоей и чем-то очень знакомым, почти детским.
— Куда едем?
— Домой, — ответил пассажир. — Туда, где меня ещё ждут. Если, конечно, не опоздал.
Фраза была странная, но Витя не стал уточнять. Вбил адрес — навигатор завис. Телефон мигнул и погас, будто сел, хотя заряд был почти полный.
— Чёрт… — пробормотал Витя.
Он поехал на память. И почти сразу понял, что дорога не та.
Слишком узкая. Слишком знакомая.
Через пару поворотов он уже знал, где находится.
Это был двор его детства. Тот самый, где давно снесли гаражи, а вместо песочницы поставили парковку.
Но сейчас всё было как раньше: облупленные качели, снежная горка, окна с бумажными снежинками.
— Здесь же… — начал Витя.
— Я знаю, — спокойно сказал пассажир. — Ты здесь вырос.
Машина остановилась сама. Пассажир достал из кармана старый рубль — настоящий, тяжёлый.
— Спасибо, что довёз. И не затягивай больше. Там свет долго не горит.
Он вышел — и исчез. Не ушёл, не свернул. Просто исчез.
Витя сидел, вцепившись в руль. Потом моргнул — и двор пропал. Он снова стоял у супермаркета, где мигали гирлянды, а из машин доносились куранты.
Телефон включился.
Пропущенный вызов: «Мама».
В ту ночь Витя не поехал домой. Он поехал туда, где в окне всё ещё горел свет.
