Дорожные Байки

Алексей служил давно. Настолько давно, что перестал бояться одиночества, тишины и ночных трасс. Он не верил ни в приметы, ни в страшилки, которыми любят пугать новичков. Если что-то происходило — значит, этому было объяснение. Просто не всегда сразу. Но одну дорогу он не любил.Старая лесная трасса, ещё советской закладки. Фонари там давно не работали, асфальт местами уходил под корни, а зимой дорога будто сужалась. Лес подступал близко — слишком близко. Даже фары глотал неохотно. 31 декабря выпало именно ему...

Тамара Петровна работала проводницей тридцать лет и три месяца. Она давно перестала считать рейсы — только времена года. Знала запахи вагонов, знала, как по шагам определить — пассажир спешит или бежит от жизни. И ещё знала одну простую вещь: если поезд идёт в Новый год, реальность ведёт себя нестрого. Вагон №9 она не любила. Он был будто живой, но без характера — как человек, который не решил, кто он. В нём постоянно что-то происходило: лампы моргали без причины, часы отставали ровно на семь минут, пассажиры путали полки, даже если ехали этим маршрутом десятки раз...

31 декабря — самый длинный день для таксиста. Виктор вышел на линию ещё утром. К вечеру спина ныла так, что хотелось лечь прямо в салоне, а небо над городом было низким, серым, как потолок в старом подъезде. Пассажиры шли потоком: кто с ёлкой, кто с тортом, кто уже навеселе. Все спешили к своим. А Витя ехал между ними, как будто между мирами. Без двух минут двенадцать он решил: всё, последний заказ и домой. И тут увидел человека. Он стоял у обочины, без шапки, в старом пальто, которое сейчас носят разве что на даче...

Это рассказал охотник Клим, когда мы сидели в избушке у печки. Он заметил, что я на стук ветра в трубе вздрагиваю, и усмехнулся: — Ха, было бы от чего пугаться. Вот я однажды услышал, как кто-то стучит по сугробам, будто зовёт. Был декабрь, глубокая ночь. Клим возвращался от капканов, когда началась пурга. Лес завыл, как зверь. И вдруг — тук… тук… тук… Ровный стук, словно палкой по снегу. Он остановился — стук тоже остановился. Пошёл — стук снова за ним, в такт шагам. Когда подошёл к поляне, увидел силуэт: человек, весь в снегу, как облепленный мукой, лицо не видно...

Мне эту историю рассказали не сразу. Сначала — обрывками. Один сказал одно, другой — другое. А потом, уже много позже, я услышал её целиком. И чем больше слушал, тем сильнее было ощущение, что дело тут не только в людях. Это случилось на большой узловой станции. Не столичной, но и не глухой — такой, где всегда сквозняк, запах угля, горячего металла и крепкого чая из термоса. 31 декабря. Ночь. Снег шёл ровно, без ветра, будто кто-то специально укрывал пути белым одеялом. На станции дежурил старший по смене — Иван Сергеевич...

Эту историю я услышал в заброшенной избушке на Лежнинском кордоне. Охотник Игнат рассказал — суровый такой, в шапке-ушанке, с глазами, которые видели слишком много зим. — Есть у нас тут один… не знаю, как сказать… не зверь, не человек. Местные зовут его Лесной Морозец. Он сказал, что однажды в декабре возвращался к избушке по ночному лесу. Мороз — сорок два. Снег хрустит так, что уши режет. И вдруг — дети смеются. Игнат сразу напрягся: какие дети в лесу ночью, да при таком морозе? Пригнулся, подошёл ближе — на опушке сидит маленький мальчишка, лет шести...

Лесник Семён рассказывал мне эту историю за самоваром, когда я ночевал в кордоне на Ветлужских просторах. — Был у меня случай, — говорит Семён. — Незабываемый. Шёл он зимой по обходу, ночью, потому что волков слышали в округе. Мороз трещал так, что деревья стреляли. И вдруг — звон колокольчика. Чистый такой, тоненький, будто с детской елочки. Звон шёл из глубины леса. Семён подумал, что, может, кто заблудился. Пошёл на звук. А чем дальше идет — тем звон чище, будто ведёт его кто-то. Пришёл он к маленькой избушке, о которой раньше и не знал...

Эта история — от тракториста Антона из Вологодской области. Он рассказал: — Был у меня случай: ехал я на МТЗ по полю в декабре. Туман, снег крупный, мороз под тридцать. И вдруг вижу: в поле горит красный круг, ровный, чёткий, как лампа под снегом. А в центре круга — что-то стоит. Блестящее, круглое, как крышка от кастрюли, только метров шесть в диаметре. Антон подошёл — круг тёплый, снег тает. А «крышка» чуть приподнимается над землёй, сантиметров на сорок. И в тот момент появилась тень — тонкая, высокая, в два раза выше человека...

Этот рассказ я услышал в придорожном кафе от водилы по кличке Валера-Лось. Он сказал: — А ведь однажды мне настоящий… ну, почти настоящий… Дед Мороз попался. Он ехал на фуре под Новый год по трассе Котлас — Вельск. Ночь, пурга, дорогу заметает, видимость — десять метров. И вдруг на обочине видит: стоит мужик в красном полушубке, белая борода до груди, посох в руке, огромный мешок за плечами. Валера решил, что замёрзнет человек. Подобрал. Старик сел, тепло поблагодарил, голос мягкий, глубокий, будто через снег проходит...

Рассказал мне эту историю геолог Мельников, с которым я познакомился в поезде «Воркута — Москва». Он был мужик обстоятельный, серьёзный, трезвый, без лишних фантазий. С такой работой романтиков там не держат. Но вот что он поведал. Была у них в 90-х экспедиция под Ямалом. Декабрь, мороз — под шестьдесят. Тундра такая бесконечная, что даже мысли начинают кружить, как рой комаров летом. Они ставили палаточный лагерь на ночёвку, когда технарь Витька нашёл три следа — огромных, вытянутых, каждый сантиметров сорок, будто кто-то в валенках-лопатах ходил...

В деревне Осиново мне старый каменщик Пётр рассказал:— Был у нас человек, Колька Трубач. Он зимой вёл ночные дежурства на пустой железной ветке, что давно не ходит. Декабрь, снег по пояс, мороз под сорок. Колька сидел в будке и вдруг услышал гудок поезда. Протяжный, низкий, как в старые времена.Он думал — почудилось. Но рельсы под ногами зазвенели, будто поезд идёт. Тогда он вышел на улицу — и из пурги вынырнул состав: старый, довоенный, вагончики жёлтые, в окнах свет теплый, мягкий. Встал перед ним...

На переправе возле села Лугополь я услышал от старого рыбака Тимофеевича такую историю. Он тогда сидел возле своей старой «Невы», чинил катушку и сказал: — А ведь однажды на переправе я услышал… как снег поёт. Был декабрь, мороз под сорок, небо чёрное, как сажа. Он перешёл реку по льду, ставил перемёт. И вдруг слышит — тихая мелодия, женский голос, будто кто-то поёт за спиной. Слова непонятные, но мелодия такая, что сердце сжимается. Обернулся — стоит девушка в белом сарафане, босая, волосы длинные, серебристые от инея...