— Ты что творишь?! — Я смотрела на свекровь, не веря своим глазам. Ключ крутился в замке вхолостую, металл скрежетал, но дверь не открывалась.
— Ничего особенного, Наденька, — Валентина Петровна стояла в прихожей с видом хозяйки положения, скрестив руки на груди. — Просто навела порядок.
— Какой порядок?! Это моя квартира! — голос сорвался на крик.
— Была твоя, — свекровь поправила очки и усмехнулась. — А теперь посмотрим. У меня тут регистрация, между прочим. Совершенно законная.
Я прислонилась к дверному косяку. Ноги подкашивались. Еще вчера утром я сама отвезла ей документы в паспортный стол. Сама! Думала, помогаю семье. Свекровь якобы не могла получить какие-то пенсионные выплаты без московской регистрации.
— Виталик где? — прошептала я. — Позови Виталика.
— Виталий на работе. Он в курсе, не беспокойся.
— Что значит «в курсе»?!
— А то и значит, — Валентина Петровна отступила в глубину квартиры. — Мой сын понимает, кто в этой семье главный. Ты думала, что раз квартиру тебе родители купили, так ты здесь царица? Ошиблась, голубушка.
Из комнаты высунулась незнакомая женщина лет сорока с пышными крашеными волосами.
— Валь, это она? — спросила она с любопытством, оглядывая меня с ног до головы.
— Она, Ленка, она. Знакомься — это Надежда, бывшая хозяйка квартиры. Надя, это моя племянница Елена. Теперь будет здесь жить, ей с детьми негде было.
— Какими детьми?! — я попыталась протиснуться в прихожую, но свекровь загородила проход.
— С двумя. Нормальными детьми, не то что у тебя с Виталиком — четыре года в браке, а живот плоский. Лена хоть молодец, нарожала. Ей помогать надо.
— Валентина Петровна, — я заставила себя говорить спокойно, хотя руки тряслись. — Вы не имеете права. Это моя собственность. Я сейчас милицию вызову.
— Вызывай, — свекровь пожала плечами. — У меня регистрация есть. Документ. А ты что докажешь? Что я внучатую племянницу к себе приютила? Так это вообще святое дело.
— У нее нет права здесь жить!
— Как это нет? — возмутилась Елена, подходя ближе. — Валентина Петровна меня пригласила. У нее тут прописка, она член семьи собственника. Имеет полное право.
— Ты юристом заделалась? — я не сдержалась.
— Не юристом, а просто не дура, — огрызнулась Елена. — В отличие от некоторых, которые свекровь в свою квартиру прописывают. Это надо было таким лохом быть!
— Лена, не грубо, — одернула ее Валентина Петровна, но в голосе слышалось удовольствие. — Надя хоть и глупая, но невестка все-таки. Пока.
— Что значит «пока»? — кровь стучала в висках.
— А то и значит, что Виталику уже давно нужна другая жена. Правильная. Которая детей родит, а не только в офисе с компьютером сидит.
Я вцепилась в ручку двери. Это был кошмар. Бред. Этого не могло происходить наяву.
— Дай мне хотя бы вещи взять, — выдавила я. — Документы, одежду.
— Какие вещи? — свекровь наморщила лоб. — Ты же не собралась съезжать? Мы тебе специально диван на кухне оставили. Спать можешь.
— Что?!
— Ну а что ты хотела? — Валентина Петровна развела руками. — Квартира-то твоя, мы ж не выгоняем. Просто Лене с детьми комнату отдали. Они маленькие, им нельзя на кухне. А ты молодая, здоровая, перебьешься.
— Вы... вы спятили совсем! — я отступила на лестничную площадку. — Это моя квартира! Моя!
— Была твоя, — повторила свекровь. — А теперь смотри: у меня регистрация есть, у Лены скоро будет. Это уже не совсем твоя квартира, понимаешь? Это семейная жилплощадь.
Из комнаты донесся детский визг. Секунду спустя в прихожую выбежал мальчик лет пяти в грязных носках.
— Баб Валь, а где туалет? — заныл он.
— Сейчас, Максимка, — умилилась свекровь. — Вот здесь, солнышко. Тетя Надя, покажи ребенку, где у нас санузел.
— Я не тетя Надя, — прошипела я. — И это не «у нас».
— Ой, какая злая, — мальчик испуганно спрятался за Валентину Петровну. — Мам, я боюсь!
— Максимка, не бойся, — из комнаты вышла Елена и прижала сына к себе. — Это просто тетя нервная. У нее дети не получаются, вот она и злая.
Я развернулась и побежала вниз по лестнице. Слезы застилали глаза, я спотыкалась, хваталась за перила. На первом этаже достала телефон дрожащими руками.
— Виталий, ты где? — выпалила я, как только он взял трубку.
— На работе, — голос мужа был спокойным, даже равнодушным. — Что случилось?
— Как что?! Твоя мать замки поменяла! Заселила каких-то людей!
— Не каких-то, а Лену. Ей действительно негде жить было.
— Ты знал?!
Пауза. Долгая, мучительная пауза.
— Знал, — наконец признался Виталий. — Мама вчера сказала. Надь, ну подумай сама — женщина с двумя детьми, снимает комнату за двадцать тысяч. Это же кошмар.
— А я кто?! Я твоя жена!
— Вот именно — жена. Семья. А семье положено друг другу помогать.
Я прислонилась спиной к холодной стене подъезда.
— Виталик, это моя квартира. Мои родители ее купили. До свадьбы.
— Ну и что? — в голосе появилась раздражение. — Мы же семья теперь. Или для тебя мама — чужой человек?
— Она замки поменяла!
— Чтобы ты не психовала и не устраивала скандалов. Мама тебя знает.
— Господи, — я съехала по стене вниз, опустилась на корточки. — Ты это серьезно?
— Абсолютно. Надя, хватит истерик. Взрослый человек. Лена поживет месяц-другой, найдет что-нибудь — съедет. Подумаешь, проблема.
— Месяц?! Да она там уже обустроилась! Дети, вещи!
— Преувеличиваешь, как всегда. Слушай, у меня совещание через пять минут. Вечером поговорим, ладно? И маму не расстраивай, у нее давление.
Гудки. Он повесил трубку.
Я сидела на полу в собственном подъезде и не могла поверить в происходящее. Четыре года назад я встретила Виталия на корпоративе подруги. Он был обаятельным, внимательным, с хорошей работой в IT-компании. Свекровь я увидела только через два месяца — Валентина Петровна жила в Ярославле, приезжала редко.
«Мама у меня характерная, — предупреждал тогда Виталий. — Но ты не бойся, она просто всех любит контролировать. Привыкнешь».
Я не привыкла. Но терпела. Валентина Петровна комментировала мою готовку, мой выбор одежды, даже то, как я мою посуду. После каждого визита свекрови мы с Виталием ссорились — он неизменно вставал на сторону матери.
А полгода назад Валентина Петровна осталась без работы. Пенсии до 55 еще не полагалось, накоплений не было. Виталий начал переводить ей деньги. Много. Почти треть зарплаты.
«Это моя мать, — объяснял он. — Я не могу ее бросить».
Месяц назад свекровь приехала в Москву. Сняла комнату, начала искать работу. И тогда Виталий попросил меня о регистрации.
«Ну пожалуйста, Надь. Ей без прописки никуда не берут. Временную сделаем, на год. Чисто формально».
Я согласилась. Потому что любила мужа. Потому что хотела быть хорошей женой. Потому что была идиоткой.
Телефон завибрировал. СМС от мамы: «Надюша, как дела? Может, в выходные к нам приедешь?»
Я посмотрела на сообщение и разрыдалась. Рассказать родителям? Как я объясню, что отдала квартиру, которую они купили мне к двадцати пяти годам, отказывая себе во всем?
— Девушка, вам плохо? — пожилой мужчин-сосед остановился рядом. — Может, врача вызвать?
— Нет, — я вытерла лицо рукавом. — Спасибо, все нормально.
Нормально. Какая горькая ложь.
Я поднялась, отряхнула джинсы и вышла из подъезда. Куда идти? К родителям не хотелось — они будут в шоке, начнут обвинять, ругаться. К подругам? Елена с мужем живут в однушке, Светка уехала в командировку.
В итоге я добрела до ближайшего кафе, заказала кофе и начала звонить юристам. Первый попавшийся в интернете адвокат выслушал мою историю и вздохнул:
— Ситуация неприятная, но решаемая. Регистрация не дает права собственности. Вы можете выселить и свекровь, и ее родственников через суд. Но это время. Месяца три минимум.
— Три месяца?! А где я буду жить?
— Это уже другой вопрос. Можете попробовать написать заявление в полицию — замена замков без согласия собственника это самоуправство.
Я записала его контакты и позвонила следующему юристу. Тот сказал примерно то же самое. И третий тоже.
Значит так: суд, заявление в полицию, поиск жилья. План созрел быстро.
В отделение полиции я пришла через час. Дежурный выслушал меня с кислым лицом и начал заполнять протокол.
— Замки поменяли когда?
— Сегодня. Утром, наверное.
— Свидетели есть?
— Нет, я на работе была.
— Понятно. Значит так, напишите заявление. Мы зафиксируем, направим участковому. Он разберется.
— А когда он разберется?
— Дня через три-четыре выйдет к вам. Может, неделю.
— Неделю?! — я вскочила. — Меня из моей квартиры выгнали!
— Никто вас не выгонял, — поправил дежурный. — Согласно вашим словам, вам предложили остаться. На диване.
— Но это же издевательство!
— Понимаю вашу позицию, — он устало потер переносицу. — Но формально вас никто не выселял. Пишите заявление, участковый приедет, составит протокол. Дальше через суд.
Я вышла из отделения с заявлением в сумке и пониманием, что быстрого решения не будет. Что свекровь все рассчитала. Что она прекрасно знала: закон на моей стороне, но время — на ее.
Вечером я сидела в съемной комнате за восемнадцать тысяч в месяц — нашла объявление за час, хозяйка согласилась заселить сразу. Маленькая, тесная, с видом на мусорные баки. Но моя. Временно моя.
Виталий позвонил в девятом часу.
— Ну что, остыла? — спросил он примирительно. — Надь, давай без драм. Приезжай домой, поговорим нормально.
— В свою квартиру я не могу попасть. Замки поменяли, помнишь?
— Мама даст ключи, если попросишь по-человечески.
— Попрошу по-человечески? — я рассмеялась. Истерически, зло. — Виталий, ты в своем уме? Твоя мать захватила мою квартиру!
— Перестань преувеличивать! Просто родственница поживет немного. Мы же семья, должны помогать друг другу.
— Тогда пусть в твоей квартире живет.
— У меня нет квартиры, — напомнил он холодно. — И вообще, это же наша совместная жилплощадь. Или ты забыла, что мы женаты?
— Квартира куплена до брака. Это моя единоличная собственность.
— Ага, я так и знал, — в голосе появился яд. — Вечно ты этим козыряешь. Моя квартира, мои родители купили. А я кто? Квартирант?
— Ты мой муж. Был.
— Как это «был»? — Виталий повысил голос.
— Очень просто. Завтра подаю на развод.
Тишина. Потом:
— Из-за мамы? Серьезно?
— Из-за того, что ты ее поддержал. Из-за того, что для тебя я — никто.
— Надежда, ты сейчас наговоришь глупостей, а потом будешь жалеть. Давай встретимся, обсудим все спокойно.
— Нет, — я посмотрела в окно, на темный двор. — Я юристов наняла. Буду выселять через суд и твою маму, и ее племянницу с детьми.
— Ты спятила! Детей на улицу?!
— Это не мои дети. И не моя проблема, где им жить.
— Сука ты, — выдохнул Виталий. — Мама была права. Сердца у тебя нет.
Он бросил трубку. А я сидела и смотрела на телефон. Почему-то не было больно. Была пустота. Странное облегчение.
Утром я пошла к юристу — тому самому, первому. Подписала договор, внесла аванс, получила инструкции. Отнесла документы на подачу иска о выселении. Заказала смену замков в квартире на понедельник — юрист сказал, что я имею полное право, это моя собственность.
В субботу позвонила мама.
— Надюш, что-то голос у тебя странный. Все хорошо?
— Мам, я с Виталием разв ожусь.
Долгая пауза.
— Что случилось?
Я рассказала. Все. От прописки до замков. Мама слушала молча, только иногда ахала.
— Приезжай к нам, — сказала она наконец. — Сегодня же. Папа сейчас за тобой выедет.
— Не надо, мам. У меня съемная комната, я справлюсь.
— Какая съемная?! Надежда, ты наша дочь! Живи дома, пока не решится вопрос с квартирой.
Я сдалась. Потому что устала. Потому что хотелось, чтобы кто-то был на моей стороне.
Через три часа папа забрал меня с вещами. Молчал всю дорогу, только скулы напряженно ходили. Дома мама встретила с пирогами и чаем, и я разрыдалась у нее на плече, как в детстве.
Следующие недели пролетели в суматохе. Суд назначили на середину февраля. Виталий прислал СМС: «Ты пожалеешь». Свекровь звонила с незнакомых номеров, кричала в трубку, обещала «все рассказать судье». Елена написала мне в соцсетях, что я бессердечная тварь, которая детей на улицу выгоняет.
Я не отвечала. Просто блокировала. Копила доказательства. Записывала звонки. Собирала чеки об оплате съемной комнаты — чтобы в суде показать, какой ущерб мне причинили.
А в январе случилось неожиданное. Юрист позвонил и сообщил:
— Ваша свекровь подала встречный иск. Утверждает, что вложила свои средства в ремонт квартиры и имеет право на долю.
— Что?! Какой ремонт?!
— Говорит, что делала ремонт в сентябре. На сорок тысяч рублей.
Я вспомнила. Валентина Петровна действительно что-то клеила, красила — я была в отпуске, приехала, а свекровь уже закончила. Я тогда даже обрадовалась: думала, помогает от чистого сердца.
— У нее чеки есть? — спросила я.
— Есть. На материалы, на работу мастеров. Все оформлено на ее имя.
— Боже мой...
— Не паникуйте. Сорок тысяч — это не та сумма, которая дает право на долю в собственности. Максимум, что ей могут присудить — компенсацию. Да и то не факт. Но будьте готовы к тому, что придется доказывать, что ремонт был сделан без вашего согласия.
Суд начался в пасмурный февральский день. Валентина Петровна пришла с Еленой и двумя детьми. Мальчик и девочка сидели на скамейке в коридоре, жалобно всхлипывали. Явно отрепетировано.
— Вот она! — свекровь ткнула в меня пальцем, когда судья вызвала в зал. — Бессердечная! Детей выгоняет!
— Гражданка, тише, — одернул ее судья. — Излагайте позицию по делу.
Валентина Петровна начала плакать. Говорила, что вложила все свои сбережения в ремонт, что я обещала ей подарить комнату, что теперь она осталась без ничего. Елена поддакивала, вытирала слезы.
Судья слушала со скучающим лицом. Потом попросила документы.
Мой юрист предоставил договор купли-продажи квартиры на мое имя, свидетельство о браке с датой после покупки, документы о регистрации свекрови. А потом — козырь: показания соседки, которая видела, как утром того дня к квартире приходил мастер с замками.
— Значит, смена замков действительно производилась, — констатировала судья.
— Я имела право! — взвилась Валентина Петровна. — Я там зарегистрирована!
— Регистрация не дает права собственности, — спокойно ответила судья. — И уж точно не дает права менять замки без согласия собственника. Гражданка Соколова, — она обратилась ко мне, — вы требуете выселения?
— Да.
— На каком основании?
— Квартира принадлежит мне. Я не давала согласия на регистрацию третьих лиц. Свекровь была зарегистрирована временно, на год, по ее просьбе. Она злоупотребила доверием.
— Ложь! — заорала Валентина Петровна. — Она сама предложила! Сказала — живи, мама, сколько хочешь!
— У вас есть доказательства? — спросила судья.
— Свидетели! Виталий подтвердит!
— Ваш сын в зал не явился. Других свидетелей?
Валентина Петровна растерянно замолчала.
Судья изучила документы, посовещалась с секретарем и вынесла решение: выселить Валентину Петровну и Елену с детьми в течение месяца. В компенсации за ремонт отказать — ремонт производился без согласия собственника, доказательств того, что он был необходим, не представлено.
— Это несправедливо! — свекровь вцепилась в перила. — Куда мне идти?!
— Это не вопрос суда, — ответила судья. — Решение вступает в силу через месяц. Заседание окончено.
Я вышла из зала на ватных ногах. Выиграла. Но почему-то не было радости. Была усталость. И странная грусть.
Вечером позвонил Виталий.
— Довольна? — спросил он тихо.
— Нет.
— Мама рыдает. Говорит, жить негде.
— Виталик, это не моя проблема.
— Она моя мать, — голос дрогнул. — Я не могу ее бросить.
— Я и не прошу. Снимите вместе жилье, живите. Только не в моей квартире.
— Надя...
— Виталий, мы разводимся. Суд через две недели. Не звони больше.
Я отключилась и заблокировала номер.
Через месяц Валентина Петровна с Еленой съехали. Как потом выяснилось, Виталий снял им двушку на окраине. Платил сам. А еще через два месяца мы официально развелись.
Я вернулась в свою квартиру. Сделала новый ремонт — стерла все следы присутствия свекрови. Поменяла мебель. Начала новую жизнь.
Иногда думаю: а если бы не согласилась на регистрацию? Если бы сказала «нет» с самого начала? Но потом понимаю: все равно бы что-нибудь случилось. Валентина Петровна нашла бы другой способ. Такие люди всегда находят.
Главное — я научилась говорить «нет». Научилась защищать свое. Пусть и слишком дорогой ценой.