Командовал сборным подразделением "волкодавов" начштаба батальона, и сначала мы окружили небольшой лесок, в котором должны были скрываться немецкие парашютисты, а с наступлением утра сводная рота приступила к прочёсыванию. Диверсантов мы не нашли, а вот следы от их пребывания в лесу обнаружили. Нашёл их наш разведчик, старший сержант Филатов (ещё бы он их не нашёл, если он же их и оставил), причём на глазах у начальства. Сначала он обнаружил свежий окурок от немецкой сигареты, потом прикопанную упаковку из-под галет. Ну а смятую пустую пачку из-под трофейных сигарет, один из бойцов нашёл уже на опушке. Улики-то мы нашли, а вот все следы были успешно затоптаны стадом госпитальных "слонов", истоптавших лесок вдоль и поперёк. Поэтому, приехавшие специально обученные люди, опросив пару десятков человек, слышавших шум моторов самолёта, занесли их показания в протокол. Допросили также и единственную пострадавшую (Ананидзе лежал в отключке), сняли с неё показания и убыли восвояси. В общем, всё произошедшее списали на немецких парашютистов, которых периодически видели в расположении дивизии и пытались ловить, но до сих пор никого не поймали.
Пока шло разбирательство, моих друзей оставили на месте, поэтому все вечера я вынужден был болтаться в одиночестве, либо проводить их в обществе Петровича или старого Лейбы. Оля всё-таки получила сотрясение и лежала у себя в хате. Я естественно её навещал, но только днём и ненадолго, потому что теперь уже её лечащий врач, не разрешала долгих посиделок. Любимая рассказала мне, как всё было, и я кусал локти, потому что этот гад остался жив, правда, орлиный нос и челюсть в нескольких местах я ему сломал, и когда его увозили в армейский госпиталь, в сознание он ещё не пришёл, так что будем надеяться, что не придёт. Как пишут в милицейских протоколах: "умер, не приходя в сознание".
Ну а история была такая. Когда Ольга шла к нашему месту встречи, то недалеко от дома её ударили сзади по голове, а очнулась она только в сарае, оттого, что кто-то стаскивал с неё штаны. Почему она надела в тот раз обычную солдатскую форму, подаренную ей Петровичем, она и сама не знала, но видимо это её и спасло. Если бы на ней была юбка, то насильнику было бы проще, задрал вверх и всё, оставалось только расслабиться и "получать удовольствие". Но стянуть с упругой попы галифе, которые Оля сама с трудом натягивала, расстегнув все пуговицы на ширинке, был ещё тот квест. Поэтому, пока Ананидзе боролся с бриджами, а потом и с кальсонами, пытаясь их сдёрнуть, его жертва пришла в себя. А когда он всё-таки справился, то во-первых, жертва начала сопротивляться, во-вторых, насильнику досталось по яйцам и возможно пропала эрекция. С первым он справился, залепив Ольге несколько оплеух и слегка придушив, а вот со вторым, вопрос.
- Когда он начал бить меня по лицу, я поплыла и перестала сопротивляться, желая собраться с силами - вспоминала любимая. – Очнулась от вспышек яркого света, и выкриков на немецком. И мне сразу стало очень легко.
- Ещё бы не легко, когда с тебя стаскивают стокилограммовую тушу. - Подумал я про себя.
- А затем я увидела зверя. Коля, ты что, всегда такой? – Уставилась на меня Оля.
- Когда убиваю врага, видимо да. – Пожал я плечами.
- Я еле тебя успокоила, мой ласковый и нежный зверь. - Смотрит она на меня, заблестевшими глазами. - Спасибо тебе.
Оля отделалась относительно легко, пострадали у неё только голова и другая часть тела, которой некоторые иногда думают. В общем, исцарапанная попа, тоже болела, ну а в остальном, всё было в порядке и даже депрессии никакой не случилось.
Зато шороху этот переполох наделал и показал все "успехи" боевой и политической подготовки. Тогда ночью, на место сбора мы подошли одними из первых. Остальные подразделения собирались в течение получаса. Потом выяснилось, что у половины из присутствующих нет боеприпасов к их вооружению, и где их взять, толком никто не знает. Патроны, в конце концов, нашлись. Петрович подогнал пару цинков, как к винтовкам, так и к наганам, а заодно выдал нам всем троим шинели. Так что только через час, выставив усиленный караул в деревне, отправились на розыски парашютистов. Хорошо хоть сорвавший голос начштаба, прислушался к доводам старшего сержанта Филатова, и ночью прочёсывать лес не стали, а то без человеческих жертв бы точно не обошлось. Диверсанты тут были не при чём, сами бы друг друга постреляли, потому что курьёзов, с выставленными вокруг леса постами, и так хватало.
Посты выставили парные, чтобы красноармейцам было не так страшно, и первые два часа народ бдил. А потом началось. То в одном месте, то в другом, проверяющие обнаруживали спящих, считай мёртвых караульных, особенно после четырёх утра. Не скажу, что все поголовно дрыхли, некоторые, например как мы с Федей, несли службу бодро. Ну как бодро, мы распределили дежурство по очереди, по два часа, и каждый из нас покемарил, завернувшись в шинель. А так как в приказе особо указывалось, чтобы оцепление на виду не маячило, то мы и не маячили, спокойно лежали на посту, контролируя свой сектор наблюдения и обстрела. Главное, вовремя окликнуть проверяющих. - Стой. Кто идёт? Пароль? - И услышав ответ, назвать отзыв. Были, конечно, и такие, кто не спал всю ночь (а может и спал, но не спалился), но половина личного состава, чудаков на букву "м", по парочке нарядов вне очереди огребла.
Хорошо хоть, что женщин не взяли, оставив их в расположении, а то бы вообще разврат получился, а может быть, и нет. Потому что, когда мы строем вернулись в деревню, то там обнаружилась пара постов, на въезде и выезде, а также патруль, проходящий туда-сюда, по единственной улице. Организовал всё это старшина, нет не Васков, а Макаренко, короче Петрович, который остался на хозяйстве и командовал личным составом, в основном госпитальной роты, ну и всем прочим женским медперсоналом. Естественно в составе караула были одни боевые подруги, за исключением начальника, и хоть из вооружения у них имелась одна винтовка на троих и несколько наганов, но вид девчата имели грозный, и порядка у них наблюдалось не в пример больше.
- Вот полюбуйтесь расзвиздяи, как нужно службу нести! - Сказал начштаба, остановив нашу колонну и показывая на амазонок. - В общем так, раз у нас женщины несут караульную службу, то обязанности санитарок сегодня будет исполнять комендантское отделение, а помогут им в этом сегодняшние залётчики, уснувшие на посту.
- Старшина Макаренко!
- Я! - Откликнулся стоящий неподалёку Петрович.
- Займитесь личным составом, вижу, у вас это хорошо получается, вот список спящих красавцев. – Передал капитан какую-то бумажку Петровичу.
Старшина заставил всех почистить оружие, после чего занялся залётчиками, отпустив остальных, заниматься своими служебными обязанностями. Я же, узнав состояние здоровья своей подруги, вернулся к себе и завалился спать вместе со всеми.
Приехавший утром, начальник особого отдела дивизии разбирался во всём целый день. Так что на допросе мы изложили ему свою версию событий. А так как алиби у нас было железобетонным, то и лишних вопросов к нашей компании не возникло. Особиста больше всего заинтересовало поведение самого Ананидзе. Ну, мы и рассказали ему всё, без утайки. Тем более врать тут даже не пришлось. Нарушение режима, пьянка, "неспортивное поведение", ну и постоянные отлучки после отбоя имели место. Причём продолжались они иногда до утра, и где пропадал всё это время "подследственный", никто толком не знал. На пьянку и "неспортивное поведение" опер особого внимания не обратил, а вот ночные отлучки Ананидзе, его заинтересовали. Видимо сигналы на данного индивидуума поступали и раньше, так что материалы в дело подшивались, а тут ещё какие-то диверсанты-парашютисты обнаружились.
После проведения всех следственных мероприятий, моих друзей всё-таки отправили в часть, а через несколько дней после их отъезда, до медсанбата дошли слухи, что Ананидзе отбросил копыта, и скоро должны будут нагрянуть "особняки" уже из штаба армии. Поэтому Ольгу, от греха подальше, отправили долечиваться на гражданку, написав какой-то там замудрённый диагноз. Как говорил один доктор, - "Голова - предмет тёмный и исследованию не подлежит". Так-то она уже вполне поправилась, но желая оградить как её, так и себя от возможных неприятностей, местное начальство подсуетилось. Прощались мы с любимой целую ночь, (моя хата как раз была свободна) и, обменявшись адресами, расстались. Я записал номер своей полевой почты и на всякий случай домашний адрес, а она написала адрес своих родителей в Красноярске, потому что сама ещё не знала, - где будет?
На прощание я подарил Ольге оперативную кобуру, показав как ей пользоваться, и пачку патронов к её "Вальтеру ПП". Такие вот странные подарки, вместо цветов и брильянтов, если переиначить слова одной известной песни, "лучшие друзья девушек, это - патроны". Пока провожал свою ненаглядную до машины, я ещё держался. Ну а когда полуторка скрылась за поворотом, на меня навалилась такая тоска, что я чуть не завыл как волк, поняв, что расстаёмся мы, скорее всего, навсегда. Умом-то я понимал, что так будет лучше, в первую очередь для неё, а вот сердцем... Какая-то часть меня, уезжала вместе с любимой, ну и возможно ещё частичка.
Развернувшись, не разбирая дороги, я куда-то пошёл. Но ноги сами, почему-то привели меня в хозяйство Петровича. Увидев моё состояние, хитрый хохол, выложив на стол немудрёную закуску, плеснул мне чего-то в кружку.
- На-ка Микола, прими, это лекарство я сам на травках настаивал. – Посоветовал он.
Когда я выпил ароматный и крепкий напиток, занюхав его по привычке горбушкой хлеба, меня немного отпустило. И комок, сжимавший мне горло, провалился куда-то в желудок.
- Стёпа, а сам? – Спросил я.
- По утрам пьют только дегенераты, - ошарашил меня старшина знакомой фразой. - Так что я сам не буду, и тебе больше не налью, а если тебе нечего делать, то лучше мне помоги, чем дурью маяться. А то из-за этих ваших "парашютистов", сейчас половина личного состава боевой подготовкой занята, ни одного помощника не найти.
До обеда мы занимались тем, что считали и сортировали, перекладывая с места на место, бельё, обмундирование и остальное вещевое имущество батальона, после обеда, впрочем, тоже. Ну а вечером всё-таки нажрались до степени поросячьего визга. Точнее, это я нажрался, а вот в каком состоянии ушёл Петрович, я естественно не в курсе. Я лежал на кровати, одетый, но без сапог, хорошо хоть не облёванный, и то хлеб. По здравому размышлению, мне надо было отсюда валить, не из хаты, а вообще из санбата. Рука со временем отойдёт и в батальоне, а тут я от тоски загнусь или сопьюсь. Тем более людей в нашем взводе противотанковых пушек не хватает, и хоть его и вернули в свой батальон, но Иван пишет, что новое пополнение совсем дубовое, из бывших пастухов, так как для пополнения боевых частей подчищают тылы, а штаты дивизии сокращают. Да уж, в последнем бою людей потеряли бездарно, взяли бы хотя бы одну сорокапятку, может и результат был бы другой, хотя вряд ли. Ладно, сегодня закончу все свои дела, а завтра пойду к местному руководству, а то вид у меня не презентабельный. Прошлёпав босыми ногами к ведру с водой, жадно пью и, обувшись, выхожу во двор.
На улице шёл дождь, а рота красноармейцев маршировала в сторону стрельбища. Так что по-быстрому сделав все свои дела, накидываю плащ-палатку и топаю к старшине. После вчерашнего есть мне не хотелось, да и завтрак я проспал, но попить чайку и расспросить про вечерние посиделки, мне бы не помешало.
- Здоров був! Петрович. - Не нарушая всегдашнего ритуала, здороваюсь я.
- И тебе не хворать. Как здоровьишко-то? Голова не болит? – ехидно интересуется старшина.
- Не дождётесь. – Отвечаю я.
- Чай будешь? – уже нормально спрашивает Петрович.
- Не откажусь.
- Ну, пойдём, о делах твоих скорбных покалякаем. А за одно и чайком побалуемся. - Интересное начало, посмотрим, какое будет продолжение.
Но оказалось, что ничего страшного вчера не случилось, я просто тупо выпивал всё, что мне наливали (водку, спирт, самогон, чай, воду), и на все вопросы только кивал головой, сидя на кровати, где и уснул с открытыми глазами.
Попив травяного чайку, сходили вместе со старшиной на стрельбище, где я пострелял из пистолета и револьвера, а вот из карабина - увы. Приложить винтовку к плечу и навести в сторону цели, я ещё мог, а вот плотно прижать и поймать цель на мушку, уже никак, так что стрелок из меня был ещё никакой. Но вот командовать артиллерийским расчётом мне было вполне по силам, да и выкопать окоп до пояса я бы смог, так что обузой ни для кого не буду. После обеда я сходил к старому еврею и забрал две "разгрузки", сделанных из трофейной плащ-палатки. К одной были пришиты карманы под магазины для СВТ, а также для гранат, а вот вторая была вообще без карманов, и какие подсумки к ней присобачить, зависело от наличия оружия. Похваставшись перед Петровичем обновкой и проверив удобно ли доставать боеприпасы, я пошёл паковать свои вещи, потому что твёрдо решил, если меня не отпустят, то сделать ноги самостоятельно. Вечером я нанёс визит хирургу - командиру госпитальной роты и попросил его похлопотать насчёт моей выписки. После чего мы со старшиной забурились в баню, так как по плану в подразделении был парко-хозяйственный день, и весь личный состав вымылся в течение дня. Ну а хитрый хохол оставил это удовольствие себе на вечер, чтобы после трудов праведных, попариться от души. Благо баня в деревне была практически в каждом дворе, вода в речке неподалёку, и хоть со временем никого особо не ограничивали, но всё равно, людей было не так уж и мало, да и постираться, надо было успеть, ну и служебных обязанностей никто не отменял. В общем, попарились мы от души, можно даже сказать до костей, у меня после всех этих мероприятий даже рука стала лучше шевелиться.
Всю книгу сразу можно прочитать здесь: https://author.today/work/56340
или здесь: https://www.litres.ru/72449389/