Тягучий аромат только что сваренного кофе смешивался с запахом детской присыпки и утренней прохладой, пробивавшейся в приоткрытую форточку. Анна стояла у плиты, одной рукой помешивая овсянку для сына, другой придерживая на бедре годовалого Мишутку, который сонно уткнулся мокрым носом в её халат. Из спальни доносился ровный, удовлетворённый храп Сергея. Этот звук когда-то убаюкивал её, вселял чувство безопасности. Теперь он был просто фоном, частью утреннего ритуала.
Она посмотрела на календарь, висевший на холодильнике. Шестнадцатое апреля. Ровно шесть лет назад, в такой же апрельский день, только солнечный и тёплый, а не хмурый, как сегодня, она стояла под венцом с Дмитрием. Думала, что это навсегда. Верила, что их любовь — это фундамент, высеченный в граните, а не замок из песка, который смоет первая же крупная волна.
— Ма-ма, — капризно потянул Миша, вырываясь.
— Сейчас, солнышко, сейчас кашка остынет.
Анна отвлеклась от воспоминаний. Нельзя было позволять себе это. Прошлое было закрытой дверью, за которой бушевала буря. А здесь, в этой уютной кухне с желтыми шторами, была её новая жизнь. С Сергеем. Сергей был другим. Не таким порывистым и громким, как Дмитрий. Он был надёжным, как скала. С ним было спокойно. После урагана первой жизни это спокойствие казалось высшим благом.
Они встретились, когда Анна уже думала, что не сможет больше доверять никому. Она работала библиотекарем, а он пришёл в читальный зал за какими-то техническими справочниками. Высокий, немного неуклюжий, с добрыми глазами за очками. Он долго не решался подойти, а потом просто протянул ей найденную на полке детскую книжку, которую она искала для очередной выставки.
— Кажется, вы это ищете, — сказал он, и голос у него был тихий, немного хрипловатый, но приятный.
— Спасибо, — улыбнулась она тогда. И в этой улыбке была вся её усталость и вся надежда.
Они поженились через год. Сергей обожал её сына от первого брака, маленького Тёму, и тот отвечал ему взаимностью. Потом родился Миша. Анна с головой ушла в заботу о семье. Она уволилась с работы, решив, что её призвание — быть хранительницей домашнего очага. Шила шторы, выращивала на балконе цветы, пекла невероятно сложные торты по выходным, читала детям сказки на ночь. Она отдавала себя целиком, без остатка, как когда-то в первом браке. Иногда, ложась спать, она ловила себя на мысли, что эта картина слишком идеальна, слишком похожа на ту, что уже разбилась вдребезги. Но она гнала эти мысли прочь. Сергей — не Дмитрий. Он другой.
Звонок телефона разорвал утреннюю тишину. Анна вздрогнула. Миша заплакал. Сергей перестал храпеть.
— Алло? — сказала она, прижимая трубку к уху.
— Анна, это Ольга из банка, — раздался бодрый голос. — Поздравляем! Ваш супруг, Сергей Петрович, утверждён на должность начальника регионального отдела! Это огромный карьерный скачок!
Анна замерла. В ушах зазвенело. Слова смешались в сплошной гул. «Повышение… начальник отдела…» Фраза билась в висках, как набат. Шесть лет назад, почти день в день, Дмитрий, сияющий, примчался домой с бутылкой шампанского: «Ань, меня назначили главным инженером проекта! Это же прорыв!» Они праздновали. А через три месяца он сказал, что уходит к другой. К молодой коллеге, которая «понимает его амбиции».
— Анна, вы меня слышите? — беспокоилась Ольга.
— Да, да, слышу. Спасибо за… поздравления, — механически произнесла Анна и опустила трубку.
Она стояла, прислонившись к холодной стене, и смотрела, как Миша размазывает кашу по столу. Сердце колотилось где-то в горле. «Не думай об этом. Совпадение. Просто совпадение».
Сергей вышел из спальни, заспанный, в мятых пижамных штанах. Увидел её бледное лицо.
— Что случилось? Кто звонил?
— Тебе повышение, — сказала Анна, и её голос прозвучал отчуждённо, как будто издалека.
Лицо Сергея озарила улыбка. Он подбежал, схватил её за талию, закружил по кухне.
— Да ты что! Отлично! Вот это новости! — Он смеялся, целовал её в шею, в щёку. — Ну что, хозяйка, вечером отметим? Пригласим друзей?
Анна с трудом заставила себя улыбнуться.
— Конечно. Отметим.
Праздник удался. Друзья шумели, Сергей сиял, принимая поздравления. Анна выполняла роль идеальной жены, разливала напитки, подносила закуски, улыбалась. А внутри всё сжималось в холодный, твёрдый комок. Она ловила на себе взгляды некоторых женщин, подруг Сергея по работе. Взгляды быстрые, оценивающие. И в одном из них, брошенном молодой стажёркой Лизой, она уловила что-то слишком знакомое. Не просто восхищение начальником. Нечто более личное.
Дни потекли по-новому. Сергей задерживался на работе. Чаще стал «выезжать на объекты». Телефон он теперь носил с собой неотлучно, а если забывал и он звонил, когда он был в душе, Анна видела на экране короткие, ничего не значащие имена: «Коллега», «Совещание», «Клиент 54». Однажды, протирая пыль с его ноутбука, который он оставил включённым, она увидела мелькнувшее окно мессенджера. Быстрое, нечитаемое сообщение. Подпись: «Лиза ♥».
Рука сама потянулась к тачпаду, но Анна одёрнула себя. Нет. Она не будет шпионить. Она не станет той подозрительной, неврастеничной женой. Доверие — основа всего. Она просто устала, накручивает себя из-за старой травмы.
Но подозрения, как сорняки, разрастались в душе. Она стала замечать мелочи. Новый пароль на телефоне. Следы не её помады на воротнике рубашки, которую она не стирала. Далеко не её, ярко-алые. Однажды ночью он во сне пробормотал: «Лиза, ну хватит уже…» и перевернулся на другой бок.
Анна лежала, уставившись в потолок. В голове звучал её собственный голос, который она слышала много лет назад от Дмитрия: «У меня другая, я ухожу». Словно проклятие. Словно она была обречена на один и тот же сюжет.
Развязка наступила банально. Он забыл дома папку с документами. Анна, решившая быть «идеальной женой» до конца, отвезла её ему в офис. Секретарь, милая девушка, смущённо сказала, что Сергей Петрович на совещании в переговорной. Анна прошла по длинному коридору. Дверь в переговорную была приоткрыта. Совещания там не было. Были они. Сергей и та самая Лиза. Он сидел на краю стола, она стояла между его ног, обняв его за шею. Они смеялись чему-то своему, секретному, и в этом смехе, в этом взгляде, которым он смотрел на неё, была та самая история, что началась заново.
Анна не стала врываться, не стала кричать. Она тихо поставила папку на стойку секретаря и ушла. Всю дорогу домой она вела машину на автомате, а в голове был лишь один вопрос: «Почему? Опять? Что не так со мной?»
Он вернулся поздно. Она ждала его в гостиной, в темноте.
— Ты не спишь? — удивлённо спросил он, включая свет.
— Я была сегодня у тебя в офисе, — тихо сказала Анна. — Привозила папку.
Мгновенная перемена в его лице сказала ей всё. Испуг, затем попытка взять под контроль, затем виноватая улыбка.
— Ань, я могу всё объяснить…
— Объяснять не надо, Сергей. Всё ясно. Уходи.
— Что? Нет, подожди! Это ничего не значит! Она сама ко мне пристаёт! Одна ошибка! Я люблю тебя, слышишь? Люблю! — Он упал перед ней на колени, схватил её руки. Его голос дрожал, в глазах стояли слёзы.
И тут в Анне что-то перевернулось. Не боль, не обида — они были позади. Пришло холодное, ясное понимание.
— Ошибка? — Она медленно высвободила свои руки. — Ошибка во мне, Сергей. Я ошиблась, когда снова поверила, что можно отдать всего себя и получить взамен то же самое. Я ошиблась, когда подумала, что твоё спокойствие — это верность. Уходи. Завтра. Я не хочу тебя видеть.
Он пытался спорить, умолять, клясться, что порвёт все связи. Но Анна была непреклонна. Каменная. Он ушёл ночевать в гостиницу.
Наступили самые тяжёлые дни. Двое детей, слёзы Тёмы, который уже всё понимал, бессонные ночи с Мишей. Но на этот раз в её горе не было прежнего отчаяния. Была какая-то странная, выжженная пустота и в самой глубине — тлеющий уголёк ярости. Не на него. На себя. «Чем больше любишь, тем меньше ценят». Эта фраза стала её мантрой. Она повторяла её, глядя на своё отражение в зеркале: уставшее, с тёмными кругами под глазами, но всё ещё красивое лицо.
Она решила разобраться в корне проблемы. Начала ходить к психологу, женщине с умными, спокойными глазами по имени Вера Ивановна. Та выслушивала её историю, кивала.
— Анна, скажите, а кто вы сами для себя? Кто вы, кроме «жены Сергея» и «мамы Тёмы и Миши»?
— Я… не знаю, — честно призналась Анна. И это было страшнее всего.
Она записалась на курсы керамики, о которых мечтала в юности. Стала вставать на час раньше, чтобы, пока дети спят, почитать не книгу по воспитанию, а роман, просто для себя. Она нашла старые дружеские контакты, стала иногда выбираться на чашку кофе. Медленно, с трудом, она начала выкапывать себя из-под завалов чужих жизней и ожиданий.
Как-то раз, разбирая старые коробки на антресолях перед переездом в съёмную квартиру, она нашла толстую тетрадь в кожаном переплёте. Свои девичьи дневники. Открыла наугад. Ей было семнадцать: «Сегодня познакомилась с парнем. Он такой интересный! Говорит, я особенная, что такой, как я, больше нет. Чувствую, что готова ради него на всё…» Анна с горечью усмехнулась. Та же песня.
Она листала дальше, проваливаясь в прошлое. Описания ссор с родителями, мечты о будущем, стихи. И вот запись, сделанная через месяц после свадьбы с Дмитрием: «Дима получил первую премию на работе. Я так за него рада! Отменила свою поездку на курсы дизайна интерьера — нужно сделать ему настоящий праздник. В конце концов, его успех — это и мой успех тоже. Мои мечты подождут».
Анна замерла. Она перевернула несколько страниц. Ещё одна запись, уже после рождения Тёмы: «Сил нет, ребёнок не спит, я как зомби. Но Дима сказал, что ему важно, чтобы дома был уют и вкусный ужин. Постараюсь. Наверное, я плохая хозяйка, раз устаю. Надо стараться больше».
Ледяными пальцами она нашла тетрадь уже семейной жизни с Сергеем. Примерно год назад: «Серёжа сказал, что мои торты — лучшие на свете. Решила, что стоит развивать это. Посмотрела курсы кондитерского мастерства, но они дорогие. Лучше эти деньги потратить на новую куртку Тёме и развивающий коврик Мише. Моё хобби может подождать».
Она сидела на полу среди коробок, и по щекам текли слёзы. Но это были не слёзы жалости к себе. Это были слёзы прозрения. Огромного, болезненного, неотвратимого. Цепочка была выстроена с ужасающей чёткостью. Она не просто «любила до одури». Она систематически стирала себя. Сначала ради Дмитрия и его амбиций, потом ради Сергея и его спокойствия. Она отказывалась от своих интересов, своих талантов, своего пространства, своей мечты о профессии дизайнера. Она добровольно становилась тенью, фоном, обслуживающим персоналом для чужого счастья. И оба мужчины, каждый по-своему, просто приняли эти правила игры. Дмитрий — с эгоизмом захватчика, Сергей — с удобной пассивностью. Они ценили её удобство, её заботу, её безупречный образ жены. Но они перестали видеть в ней личность. Потому что она сама перестала ею быть.
Интрига, которая мучила её все эти годы — «почему это происходит со мной снова?» — разрешилась. Развязка была не во внешнем мире, не в коварстве мужчин или злом роке. Она была внутри. В этом паттерне, этом узоре самоотречения, который она ткала с юности.
Это открытие не стало магическим исцелением. Было больно и стыдно. Но впервые за много лет Анна почувствовала не жертву обстоятельств, а автора своей жизни. Пусть и написавшего несколько глав очень неудачно.
Она встала, отнесла дневник не в коробку с макулатурой, а положила на полку. Это было её картой, по которой она больше не хотела ходить.
Прошёл год. Анна с детьми жила в небольшой, но светлой квартире. Она вернулась к работе, но не в библиотеку. Устроилась помощником в дизайн-студию — низкая должность, но это был шаг к её старой, зарытой мечте. По вечерам, уложив детей, она брала в руки карандаш и альбом, училась заново рисовать эскизы. Иногда было страшно и одиноко. Часто не хватало денег. Но в её глазах появился свет, которого не было даже в самые, казалось бы, счастливые дни замужества.
Однажды в студии был корпоратив. Анна не хотела идти, чувствовала себя чужой среди ярких, уверенных в себе дизайнеров. Но коллеги уговорили. Она сидела в углу, наблюдая, и вдруг услышала рядом знакомый хрипловатый голос:
— Извините, это место свободно?
Перед ней стоял мужчина лет сорока пяти, с сединой на висках и внимательным, немного усталым взглядом. Она узнала его. Это был Андрей, владелец смежной строительной фирмы, с которым их студия часто сотрудничала. Человек с репутацией немногословного трудоголика.
— Конечно, — кивнула Анна.
Они разговорились. Сначала о работе, о проектах. Потом разговор как-то сам собой перешёл на другие темы. Он спросил, нравится ли ей работать в студии. Она, к своему удивлению, рассказала не просто «да», а сказала, что это её детская мечта, к которой она только теперь смогла подступиться.
— Почему только теперь? — спросил он просто, без подтекста.
И Анна, нарушая все правила, рассказала ему. Не подробно, но честно. О двух браках. Об ошибке, которую она наконец поняла. О том, что учится жить для себя.
Андрей слушал внимательно, не перебивая. Потом сказал:
— Знаете, я тоже долго жил по чужому сценарию. Руководил фирмой отца, строил то, что он считал нужным. А мечтал проектировать мосты. Глупо, да?
— Совсем не глупо, — улыбнулась Анна.
— Я начал строить свои мосты, когда мне было под сорок, — продолжил он. — С нуля. Было страшно. Но это того стоило. Сейчас у меня небольшая мастерская, мы делаем малые архитектурные формы. Не то чтобы грандиозно, но это моё.
Он говорил без пафоса, просто констатируя факты. И в этом было что-то невероятно родственное.
Они стали встречаться. Неторопливо, без сумасшедшей страсти «любви-моркови». Они ходили в музеи, гуляли с детьми в парке, иногда молча работали рядом: она над эскизами, он над чертежами. Он не бросал к её ногам мир. Он уважал её границы, её время с детьми, её работу. Он интересовался её мнением не только о цвете обоев, но и о книгах, о жизни. И что самое важное — он никогда не ожидал, что она будет жить только для него. Он ценил в ней именно её, Анну, которая медленно, но верно отстраивала себя заново.
Однажды весенним вечером, когда они сидели на её балконе и пили чай, глядя на первые звёзды, Андрей взял её руку.
— Аня, я не буду говорить громких слов. Я просто хочу быть рядом с тобой. С тобой настоящей. Со всеми твоими стройками и мостами внутри. Ты — удивительная. И не потому, что ты всем жертвуешь. А потому, что ты нашла в себе силы всё начать сначала.
Анна смотрела на него, и в груди распускалось незнакомое, тёплое и спокойное чувство. Это не была страсть, затмевающая разум. Это было признание. Двух людей, которые нашли друг друга не в погоне за идеалом или заполнении пустоты, а на пути к самим себе.
Она улыбнулась и переплела свои пальцы с его.
— Я тоже хочу быть рядом. С тобой настоящим.
Она поняла, что тот горький узор из пепла прошлого не был напрасным. Он стал фундаментом, прочным и неровным, на который можно было, наконец, поставить не дом для кого-то, а храм для собственной души. И дверь в этот храм была открыта для того, кто войдёт, не требуя, чтобы она в нём растворилась. А это, как выяснилось, и было самой большой любовью из всех возможных.
