Для популярного искусства сюжет о вернувшемся отце, долго отсутствовавшем и не дававшем о себе знать, а теперь решившем наверстать упущенное – довольно прозаичен и достаточно раскрыт. Однако с другой стороны времена меняются, отношение людей к одной и той же проблеме в разные годы ощущается совершенно противоположно и то, что пятьдесят лет назад казалось нормально, теперь воспринимается словно ересь несусветная. К тому же, даже если сущностных перемен в восприятии не случилось, интонация волей-неволей смещается в сторону терпимости, эмпатии и всего того, что принято называть сдержанной толерантностью. И если раньше было естественно проклинать родителей, не общаться с ними десятилетиями, сейчас такое кажется нерациональным и приносящим вред всем участникам психологического разбора. Как в случае с Норой Борг (неуклюже-прекрасная Ренате Реинсве), успешной актрисой, которая каждый раз испытывает немыслимые мучения перед выходом на сцену. Она полна всяческих комплексов, её зажим когда-нибудь грозит обернуться катастрофой, но в момент ухода матери и внезапном объявлении отца, некогда известный режиссёр Густав Борг (престарелая нежность Стеллана Скарсгарда), её эмоциональную плотину словно прорывает и после длительной рефлексии как будто становится легче.
Йоаким Триер вторым фильмом подряд привлекает внимание публики к вопросам этики личных отношений. Делает это в свойственной скандинавской, сдержанной на слова и чувства, манере, но так, что всё понятно без всплесков ярости и фраз. Это очень тонкая работа, изобразить вековое переживание нескольких поколений одного семейства и не сбиться в банальную меланхоличную мелодраму. В данном случае режиссёр делает ещё один шаг вперёд, что касается собственной манеры постановки, он уже вполне способен разговаривать со зрителем одними глазами персонажей. И подобная стилистика, она поначалу может показаться элементарным незнанием предмета разговора, активно умиротворяет, то есть мы не страдаем вместе с героями, но и не упускаем из виду все важные этапы развития их характера. Триер здесь настолько тщательно проработал каждую сцену, что нам остаётся только беспрепятственно внимать им, одновременно размышляя о тотальном и бесконечном колесе семейных проблем и наслаждаться цивилизованным выяснением отношений. Точно так же работал великий Бергман, напоминание о котором здесь чудится в каждом кадре.
Фильм держится на, кажется, зыбких полутонах, оттенках, акцентах. Однако на самом деле, если понять мотивы героев, кажущаяся видимость непрочности их сдержанности окажется намного твёрже. Они, при всех психологических проблемах, при всех грехах, отчётливо понимают в первую очередь собственную ответственность, а уже затем всех остальных. Съёмки новой работы для Борга и всего окружения лишь повод для детальной проработки былых «заслуг», анализа и рефлексии всего огромного разношёрстного кома. Создатели делают всё, чтобы персонажи чувствовали неловкость на протяжении всей картины из-за этого. Ставят в незначительные неловкие положения во время интервью, волнуют их и зрителя перед тревожным выходом на сцену, идут дальше, обличают в очевидном желании покончить с собой. Но всё это словно часть жизни, неотъемлемый кусок фильма. В этом смысле совершенно ясно, что проделана огромная репетиционная работа, артисты много выясняли и интуитивно шарили в потёмках и таки нащупали. По крайней мере нам это ощущается глядя на экран, их естественное попадание в каждый взгляд и те редкие слова, что они произносят с вальяжной ленью разучившегося говорить индивида.
Сентиментальная ценность это то, что нам часто мерещится в отношениях с родителями/детьми. Мы даже можем принять подобные предчувствия за истину, и иногда такое действительно сбывается. Но семейные узы намного шире и прочней, нежели ответы на поставленные в одностороннем порядке вопрошания – «Где ты всё это время был?» или «По какому праву вообще?». Даже когда кому-то чудится, что отче сам по себе и вовсе не думает о судьбах чад, когда представляется, что он совершенно чужд их чаяниям, даже тогда отцу есть что сказать и бессловесно аргументировать собственную позицию одним лишь взглядом. Картина строится практически полностью на таком проявлении отцовской вовлечённости, которую надо чувствовать, хотя бы посредством его последнего сценария и того, что называется предыстория жизни. Хоть авторы иногда и отвлекают нас от основной линии повествования, они точно дают разъяснения по поводу всех переживаний Густава Борга, всего жирного трагичного шлейфа за его плечами, что само по себе оправдывает любое его поведение относительно дочерей. И этот его бэкграунд, мрачный, давящий с возрастом всё сильнее, он естественно передаётся по наследству и в этом заключается главная дилемма поколений и та «сентиментальная ценность», которая не обязательно должна быть радужной, безоблачной.