Артем Николаевич запер гараж и неспешно направился к дому. Вечерний воздух был свеж, но в груди ощущалась знакомая тяжесть.
Из окна доносился звонкий смех внука Тимофея. Мальчику исполнилось четыре года, но в его свидетельстве о рождении в графе "отец" до сих пор стоял прочерк.
Артем Николаевич тяжело вздохнул и переступил порог дома. В гостиной на полу Тимофей увлеченно играл с машинками.
Рядом, погруженная в телефон, сидела его мать Арина и лишь кивнула в ответ на приветствие.
— Родион сегодня приедет? — спросил пожилой мужчина, повесив куртку на вешалку.
— Не знаю. Он на работе еще, — ответила дочь, не глядя на него. — Зачем тебе?
— Так, поговорить надо, — буркнул отец и прошел на кухню.
Он налил чаю и сел у окна. Мысли, как назойливые мухи, крутились вокруг одного.
Вчера была встреча с родней у Галины Валентиновны. Собрались по поводу дня рождения тети Вали.
Артем Николаевич вспомнил укоризненные взгляды и молчаливые вопросы родственников. За столом Олег, муж кузины Юлии, произнес совершенно неожиданный тост:
— За крепкие и полные семьи! Пусть наши дети растут в окружении любящих родителей!
Все чокнулись, и тут же наступила неловкая пауза. Взгляды скользнули по Арине и Родиону, сидевшим в углу. Тетя Валя, хлебнув лишнего, все-таки не выдержала:
— А у нас тут семья-невидимка. Всё есть, а в бумагах — ничего. Как-то не по-людски".
— У каждого своя жизнь! Для нас важны результаты и выгода, а не формальности! — вспыхнула Арина.
Артем Николаевич тогда сжал свою вилку так, что костяшки его пальцев побелели.
— Выгода, — тихо сказал он, но все услышали. — Какая выгода? Чтобы внук потом спрашивал, почему у него отца в свидетельстве нет?
Воспоминание было настолько ярким, что пожилой мужчина сморщился. Стыд охватил его, обжигая и разъедая изнутри.
Он встал из-за стола и направился в комнату к внуку. Арина и Галина Валентиновна ушли в магазин, а Тимофей увлеченно собирал пазл.
— Деда! — мальчик улыбнулся.
— Что это у тебя? — Артем Николаевич присел рядом.
— Трактор! А Родя мне обещал показать настоящий на стройке!
— Родя… А почему не папа? — осторожно спросил дед.
Тимофей нахмурился, его лицо стало серьезным не по годам. Он задумчиво цокнул языком.
— Мама сказала… При людях нельзя называть его папой. Только дома. Это наша тайна.
Артему Николаевичу показалось, будто его ударили под дых. Ребенка учат лгать, и все из-за проклятой выгоды?
Пенсионер поднялся и решительно направился в свою комнату. Хватит. Он больше не мог оставаться просто наблюдателем.
Но одних душевных терзаний было недостаточно. Требовался весомый аргумент, способный сломить упрямство дочери. И он знал, где его найти.
На следующий день Артем Николаевич отпросился с работы пораньше и поехал в юридическую консультацию. Его старый приятель, Иван Семенович, выслушал мужчину, кивая.
— Ситуация, увы, типовая, — сказал он, снимая очки. — Формально — мошенничество при получении выплат. Статья 159.2 Уголовного кодекса. Ваша дочь, получая пособия как мать-одиночка, умалчивает о ключевом факте — об отце ребенка, который фактически с ней живет и, полагаю, содержит семью. Это и есть предоставление заведомо ложных сведений путем умолчания.
— И что ей грозит?
— Зависит от суммы. Если признают значительный ущерб — штрафы, обязательные работы. А если крупный — до реального лишения свободы. Плюс полное возмещение всех полученных средств с процентами. И отца ребенка тоже могут привлечь как соучастника.
Иван Семенович распечатал ему краткую справку с выдержками из закона и судебной практики.
Вечером Артем Николаевич собрал семейный совет. За кухонным столом собрались он, жена Галина Валентиновна, Арина и Родион, который приехал повидаться с сыном.
— Всему есть предел, — начал пожилой мужчина без предисловий. — Я больше не могу смотреть на это цирк. На то, как моего внука учат врать и прятать собственного отца.
— Пап, опять ты за свое… — начала дочь.
— Молчи! — голос Артема Николаевича прогремел в тишине, заставив всех вздрогнуть. Он бросил на стол распечатку от юриста. — Читай. Имей в виду: речь не о чувствах, а о законе. О том, что ты совершаешь не просто некрасивый поступок, а уголовное преступление. Мошенничество!
Арина взяла листок с сомнением. Родион наклонился, желая прочитать его вместе с ней.
По мере прочтения их лица менялись. Уверенность девушки угасала, сменяясь настороженностью, а затем бледностью. Мужчина мрачнел с каждой строчкой.
— Это… преувеличение, — произнесла Арина, но голос ее дрогнул.
— Преувеличение? — старик указал пальцем на строку. — "Путем умолчания о фактах". Ты умолчала. Не сказала, что он — отец. Что вы живете вместе и что он помогает. Государство давало тебе деньги, думая, что ты одна, а ты не одна. Это обман!
— Никто не узнает! — выдохнула дочь, но в ее тоне уже звучала мольба.
— Узнают! — всплеснула руками Галина Валентиновна. — Все соседи уже видят! Намедни Анфиса Михайловна спрашивала: "Почему у внука фамилия твоя, а не отца?". Мне было стыдно в глаза смотреть! А если кто донесет? Мало что ли у нас "доброжелателей"?
— Мама права, — сухо проговорил Артем Николаевич. — Стыд — это полбеды, настоящее испытание начнется, когда придут с проверкой. И не из-за сплетен соседки. Сейчас активно налаживают межведомственное взаимодействие. Они запросят данные, увидят, что по одному адресу прописаны ты, ребенок и мужчина по имени Родион. И всё, проверка, возбуждение дела, суд, судимость и штраф. Ребенок попадет на учет в комиссию по делам несовершеннолетних как из неблагополучной семьи. Тебе это нужно?
Родион поднял голову. В его глазах был уже не просто дискомфорт, а животный страх.
— Меня тоже… привлекут?
— Как пособника. Ты знал, молчал, пользовался этими деньгами косвенно. Квартира на тебя не оформлена? — спросил Артем Николаевич.
— Нет, мы… мы думали, позже, на Арину одну, по льготной очереди…
— Вот именно. Цепочка вся построена на лжи, и она рухнет на вас обоих.
Арина закрыла лицо руками. Тишину нарушил только тикающий кухонный часик.
— Что делать? — прошептал Родион.
Артем Николаевич с готовностью объяснил:
— Единственный выход — это действовать. Добровольно и сразу, пока не стало слишком поздно. Вы идете в ЗАГС, расписываетесь и устанавливаете отцовство. Затем — в соцзащиту. Там пишете заявление об изменении статуса и добровольной компенсации незаконно полученных средств. Все деньги, которые получили за последние два года, должны быть возвращены. Я помогу вам с суммой, но придется ее постепенно возвращать. Это станет смягчающим обстоятельством. Важно показать, что вы осознали свои ошибки и готовы их исправить.
— Все деньги отдать?! — вскрикнула дочь. — Да мы ради них все и затеяли! Это же огромная сумма!
— Лучше отдать деньги, чем получить судимость и потерять всё, — холодно ответил отец. — Или ты хочешь, чтобы Тимофей навещал тебя в колонии? Или чтобы его у тебя вообще отобрали как у неблагополучной матери-мошенницы?
Этот последний аргумент подействовал как ушат ледяной воды. Арина сникла, а Родион тяжело кивнул.
— Я с вами согласен. Я не хочу так больше жить и учить сына врать… Я все верну.
Следующие недели были похожи на мучительную процедуру. Арина и Родион, мрачные и молчаливые, подали заявление в ЗАГС.
Артем Николаевич настоял, чтобы они взяли с собой Тимофея. Мальчик смотрел большими глазами на чужеродную официальную обстановку.
Регистрация брака прошла буднично, без гостей и цветов. Суд по установлению отцовства был формальностью.
И вот они стояли в коридоре отдела социальной защиты. Артем Николаевич был с ними. Арина дрожащей рукой писала заявление.
— Пиши: "В связи с регистрацией брака с отцом ребенка, ФИО, и установлением отцовства, прошу прекратить выплату пособия как одинокой матери с такого-то числа", — диктовал отец.
— А это? — спросила сотрудница, принимая свежие свидетельства.
— Исправляем ошибку, — глухо произнес Родион.
— Поздно спохватились, — вздохнула женщина, но в ее взгляде мелькнуло что-то похожее на одобрение. — Ладно. Будем считать.
— И еще одно заявление, — проговорил Артем Николаевич, кладя на стол новый лист. — О добровольном возмещении. Рассчитайте, пожалуйста, сумму, полученную за период с рождения ребенка до сегодняшнего дня.
Арина смотрела, как сотрудница уносит их документы, и в ее глазах стояли слезы бессилия и ярости. Все ее "выгоды" рассыпались в прах.
Расчет пришел через неделю. Цифра заставила ахнуть даже Артема Николаевича.
Он молча поехал в банк, снял средства со своего счета, копилки на черный день.
— Это твой черный день, дочь, — произнес отец, когда они шли в казначейство.
Он расплатился наличными. В его руках была толстая пачка купюр. Кассир медленно считал их под монотонный стук счетной машинки.
Арина равнодушно смотрела в стену. Родион стоял, низко опустив голову, словно на него давил невыносимый груз.
— Я вам верну все до копейки, — пообещал зять Артему Николаевичу уже на улице, и в его голосе впервые зазвучала не юношеская неуверенность, а твердое мужское обещание.
Дома их ждал тихий ужин. Галина Валентиновна накрыла стол, но есть никто не хотел.
Тимофей, почуяв напряженную тишину, вел себя тихо. Вдруг он посмотрел на Родиона и четко, без всякой оглядки на мать, спросил:
— Родя, а теперь мне можно называть тебя папа?
Мужчина взглянул на Арину. Та, не поднимая глаз, покорно кивнула. В ее покорности была горечь, но и странное облегчение. Больше не надо было шифроваться.
— Можно, сынок, — сказал Родион, и голос его сорвался. — Теперь всегда можно.
Через несколько дней тетя Валя снова зашла на чай. Увидев обручальное кольцо на руке Арины и новое свидетельство о рождении Тимофея на столе, она ойкнула.
— Ой! — только и смогла вымолвить она. — Наконец-то…
— Наконец-то все как у людей, — закончил за нее Артем Николаевич, подавая ей чашку. — Без всяких там выгод, по закону и по совести.
Пенсионер посмотрел в окно. Тимофей и Родион — уже без тени смущения — строили во дворе песочную крепость.
Стыд, который годами разъедал его, ушел. Страх перед будущим, перед статьей Уголовного кодекса, тоже отступил.
Осталась усталость и пустой банковский счет. Но была и тихая, суровая уверенность: он спас свою семью не от бедности, а от позора и тюрьмы.
Артем Николаевич вернул внуку честное имя, а дочери — шанс начать жить без оглядки, без шепотков за спиной.
Правда оказалась дорогой. Но ложь, как выяснилось, стоила бы неизмеримо дороже.