– А соль? Ты пробовал, соли достаточно? Мне кажется, картошка впитывает её, как губка, и в итоге гарнир будет пресным, – Марина тревожно заглянула в глаза мужу, протягивая ему ложку с пюре на пробу.
Павел послушно проглотил горячее, воздушное картофельное пюре, сдобренное сливочным маслом и укропом, и довольно зажмурился. На кухне стояла та особенная, предпраздничная жара, когда работает духовка, на плите булькают кастрюли, а воздух пропитан ароматами чеснока, запеченного мяса и ванили. Марина смахнула со лба выбившуюся прядь волос. Она была на ногах с шести утра. Сегодня Павлу исполнялось тридцать пять лет, юбилей, и они ждали гостей.
– Мариш, идеально. Правда. Ты у меня волшебница, – муж обнял её за талию, пытаясь успокоить. – Не переживай ты так. Это же свои. Мама, сестра с мужем, да пара друзей. Не экзамен же сдаешь.
Марина тяжело вздохнула, отходя к столешнице, где уже выстроились в ряд салатники. Для Павла это, может, и не был экзамен, а вот для неё каждый визит его младшей сестры, Ирины, превращался в испытание на прочность. Ирина, или, как её ласково называла свекровь, Ирочка, обладала уникальным талантом находить изъяны даже там, где их не было. Ей было тридцать два, она считала себя экспертом во всех областях жизни – от высокой моды до кулинарии, хотя сама питалась преимущественно доставками из ресторанов или полуфабрикатами.
– Ты же знаешь Иру, – тихо сказала Марина, украшая салат «Гранатовый браслет» зернами граната. Каждое зернышко она укладывала пинцетом, чтобы было ровно, как на картинке. – В прошлый раз ей не понравились бокалы, потому что они были «слишком толстые». А позапрошлый раз мой борщ оказался «слишком жирным», хотя она съела две тарелки.
– Ну, характер такой, – отмахнулся Павел, начиная нарезать хлеб. – Не обращай внимания. Главное, что мне нравится. И вообще, сегодня мой праздник, никто не посмеет портить настроение имениннику.
Марина улыбнулась, но тревога никуда не делась. Она слишком хорошо знала свою золовку.
Ровно в пять часов вечера раздался звонок в дверь. Марина быстро сняла фартук, поправила нарядное платье – темно-синее, футляр, которое ей очень шло, – и пошла открывать.
Первой вошла свекровь, Галина Петровна. Женщина она была в целом неплохая, но на сына и дочь смотрела сквозь розовые очки, не замечая их недостатков. Следом, шурша пакетами и благоухая тяжелыми, дорогими духами, вплыла Ирина. За ней семенил её муж, тихий и безотказный Виталик, нагруженный коробками с подарками.
– С именинником вас! – громко возвестила Ирина, даже не поздоровавшись с хозяйкой, и сразу направилась к брату, чтобы расцеловать его в обе щеки. – Пашка, ну ты совсем заматерел! Красавец! А запах-то какой из кухни… Надеюсь, не горелым пахнет? А то у нас в подъезде чем-то тянуло.
Марина, принимая пальто у Галины Петровны, почувствовала первый укол.
– Нет, Ира, это запекается буженина. Проходи, пожалуйста. Тапочки вот, новые, я специально купила.
Ирина брезгливо посмотрела на предложенные тапочки.
– Ой, Марин, ну ты же знаешь, я не люблю чужую обувь. Я свои взяла, – она достала из сумочки изящные бархатные туфельки на небольшом каблучке. – У меня ноги чувствительные, мне ортопедия нужна. А у тебя полы, кстати, холодные. Экономите на отоплении?
– У нас теплый пол включен, – сдержанно ответила Марина, пропуская гостей в гостиную.
Стол был накрыт великолепно. Марина действительно постаралась. Белоснежная скатерть с вышивкой, хрусталь, сверкающий в свете люстры, тканевые салфетки в кольцах. И блюда… Здесь было все: и классический оливье с языком и раковыми шейками, и селедка под шубой, выложенная в форме рыбки, и рулетики из баклажанов с орехами, и заливное из судака, прозрачное, как слеза. В центре стола возвышалась ваза с фруктами, а ароматы горячих закусок щекотали ноздри.
Гости расселись. Галина Петровна, оглядев стол, довольно кивнула:
– Ну, Мариночка, ну хозяюшка! Столько всего наготовила, и когда только успела? Паша, тебе с женой повезло.
– Спасибо, мама, – улыбнулся Павел, разливая вино. – Я знаю.
Ирина же сидела с таким видом, будто попала не на семейное застолье, а в дешевую столовую. Она взяла вилку, повертела её в руках, словно проверяя на чистоту, и, наконец, положила себе на тарелку крошечную ложку оливье.
– Ну, давайте поздравим нашего мальчика! – начала тост Галина Петровна, и на какое-то время внимание переключилось на Павла.
Звучали теплые слова, вручались подарки. Виталик подарил хороший набор инструментов, Галина Петровна – конверт с деньгами. Ирина вручила брату сертификат в барбершоп со словами: «Сходи, приведи себя в порядок, а то зарос, как лесник».
Когда официальная часть закончилась, все приступили к еде. Марина напряженно следила за реакцией гостей. Друзья Павла, Леша и Катя, нахваливали все подряд.
– Марин, баклажаны просто отпад! – с набитым ртом говорил Леша. – Ты рецепт Катьке дай, а то у неё они вечно резиновые получаются.
– Леша! – шутливо возмутилась Катя. – Я учусь! Но правда, Марин, очень вкусно. И заливное… Я думала, такое только в ресторанах подают.
Марина немного расслабилась. Но тут подала голос Ирина.
– Ну, не знаю, – протянула она, отодвигая тарелку с едва начатым оливье. – По мне так майонеза слишком много. Прямо чувствуется этот жирный привкус. Марин, ты какой брала? Самый дешевый, что ли? Сейчас же столько вариантов – домашний можно взбить, или йогуртовый взять. А это прямо удар по печени.
В комнате повисла неловкая пауза. Павел нахмурился.
– Ира, майонез домашний. Марина его сама делала, на перепелиных яйцах.
Ирина картинно округлила глаза.
– Да? Странно. А по вкусу – чистый уксус. Может, яйца несвежие были? Ты смотри, Паш, отравиться в день рождения – так себе перспектива.
Марина почувствовала, как к щекам приливает кровь. Она потратила полчаса, взбивая этот соус, добиваясь идеальной консистенции и баланса вкуса.
– Майонез свежий, Ира, – твердо сказала она. – И уксуса там ровно столько, сколько нужно по рецепту. Если тебе не нравится, можешь не есть.
– Ой, какие мы обидчивые! – фыркнула золовка. – Я же добра желаю. Конструктивная критика помогает расти над собой. Виталик, передай мне рыбу. Надеюсь, хоть рыба не пересолена.
Виталик, который уплетал все за обе щеки и явно наслаждался едой, виновато посмотрел на жену, но рыбу передал.
– Селедка под шубой, – прокомментировала Ирина, поковыряв вилкой розовый слой. – Ну, классика жанра. Только почему свекла кубиками? Её тереть надо, чтобы она пропиталась. А так жуешь, как винегрет. И селедка… кости попадаются?
– Я покупала филе, сама разделывала, костей там нет, – процедила Марина.
– Ну, мне показалось, – Ирина отложила вилку. – Тяжелая пища, конечно. Все такое жирное, калорийное… Советское наследие. Сейчас в моде легкость, зелень, морепродукты на гриле. А тут – майонез на майонезе. Бедный Пашин желудок.
Галина Петровна попыталась сгладить ситуацию:
– Ирочка, ну вкусно же! Люди старались. Не всем же на диетах сидеть, праздник все-таки.
– Мам, при чем тут диета? Это культура питания. Я вот забочусь о своем здоровье. А Марина, видимо, решила нас всех холестерином накормить. Кстати, Марин, а почему салфетки тканевые? Это же негигиенично. Кто их до нас трогал? Лучше бы бумажные положила, сейчас такие красивые есть, с рисунками. А эти… как в музее пыльном.
Павел громко звякнул вилкой о тарелку.
– Ира, прекрати. Стол отличный. Если ты не голодна – пей вино.
– Я и пью, – Ирина пригубила бокал и тут же скривилась. – Кстати, о вине. Это что, «Крымское»? Серьезно? На тридцатипятилетие родного брата можно было и Италию купить, или Францию. Хотя бы столовое. А это кислятина какая-то. Голова завтра болеть будет.
Марина сидела ни жива ни мертва. Вино выбирал Павел, это было дорогое, коллекционное вино, которое он специально искал. Но Ирина и здесь нашла к чему придраться.
Гости притихли. Леша и Катя переглядывались, не зная, куда деть глаза. Атмосфера праздника стремительно улетучивалась, сменяясь напряжением.
Марина встала, чтобы принести горячее. Ей нужно было выдохнуть. На кухне она прижалась лбом к прохладному стеклу окна. Руки дрожали. «Спокойно, Марина, спокойно. Не дай ей испортить вечер. Она просто завидует. Или просто дура. Не важно. Вынеси буженину, подай торт, и все закончится».
Она достала из духовки огромный кусок мяса, запеченный в травах, обложенный молодым картофелем. Аромат был божественный. Даже у сытого человека потекли бы слюнки.
Когда она внесла блюдо в гостиную, мужчины оживились.
– О-о-о! Вот это размерчик! – восхитился Леша. – Царское угощение!
Марина начала раскладывать мясо по тарелкам. Кусочки были сочными, нежными, они буквально распадались под ножом.
Ирина получила свою порцию, посмотрела на нее со всех сторон и брезгливо сморщила нос.
– Марин, а ты мясо мариновала вообще? Оно выглядит серым. И жира сколько… Это же свинина?
– Это шейка, Ира. Самая сочная часть.
– Ну да, самая жирная. Смерть сосудам. И, по-моему, оно недожарено. Вон, сок розовый течет. Это кровь? Фу, я не могу есть сырое мясо. Сальмонеллез не дремлет.
– Это мясной сок, – голос Павла стал ледяным. – Мясо готово. Ира, имей совесть.
– А что я такого сказала? – искренне удивилась золовка. – Я просто констатирую факт. Мясо выглядит подозрительно. И картошка… она что, в том же жиру плавала? Это же канцерогены! Марин, ты вообще о здоровье мужа думаешь? Он у тебя и так поправился, а ты его добиваешь.
Она отодвинула тарелку демонстративным жестом, чуть не опрокинув бокал.
– В общем, я это есть не буду. У меня желудок не казенный. Виталик, ты тоже не налегай, а то потом опять будешь таблетки пить. Марин, у тебя есть что-нибудь нормальное? Овощи на пару? Или просто огурец порежь, только без масла и без соли.
В этот момент внутри у Марины что-то оборвалось. Та тонкая ниточка терпения, на которой держалось её воспитание, лопнула с оглушительным звоном. Она вспомнила, как выбирала мясо на рынке, как торговалась за лучший кусок. Как три часа колдовала над маринадом. Как стояла у плиты, забыв про усталость и боль в ногах. И все это ради того, чтобы эта накрашенная девица, которая в жизни яичницу не пожарила, сидела и воротила нос, оскорбляя её труд при гостях.
В комнате повисла тишина. Все смотрели на Марину. Она медленно положила сервировочную ложку на стол. Жирное пятно от соуса тут же расплылось по белоснежной скатерти, но ей было уже все равно.
– Значит так, – сказала Марина тихо, но очень отчетливо. – Нормального, Ира, у меня для тебя ничего нет.
– В смысле? – не поняла золовка. – Огурцов нет?
– Огурцов нет. Для тебя. Ни огурцов, ни мяса, ни майонеза, ни "кислых" вин.
– Марин, ты чего? – растерянно спросил Виталик.
Марина обошла стол и встала прямо напротив Ирины. Она смотрела ей в глаза, и в её взгляде было столько холодной решимости, что Ирине стало не по себе.
– Я потратила два дня своей жизни, чтобы накрыть этот стол. Я вложила душу в каждое блюдо. Я хотела порадовать мужа и гостей. Все едят и довольны. Все, кроме тебя. Тебе не нравится салаты? Не нравится мясо? Вино не то? Салфетки грязные? Отлично. Я тебя услышала.
– Ну вот, наконец-то, – ухмыльнулась Ирина. – Я же говорила, конструктивная критика…
– Закрой рот, – перебила её Марина.
У Галины Петровны выпала вилка из рук. Леша поперхнулся вином. Павел замер, глядя на жену с восхищением и легким испугом.
– Ты как со мной разговариваешь? – взвизгнула Ирина, вскакивая со стула. – Мама, ты слышала?!
– Я разговариваю с тобой так, как ты этого заслуживаешь, – спокойно продолжила Марина. – Ты пришла в мой дом. Ты села за мой стол. И ты уже час поливаешь грязью мой труд и мое гостеприимство. Хватит. Я больше не позволю тебе портить праздник моему мужу и унижать меня.
Марина решительно направилась на кухню. Через минуту она вернулась с рулоном пищевой фольги и стопкой пластиковых контейнеров, которые обычно использовала для заморозки.
Она с грохотом поставила их на край стола.
– Вот, – сказала она.
– Что это? – пролепетала Ирина.
– Это тебе. Собирайся.
– Куда?
– Домой. Ты сейчас встанешь, возьмешь эти контейнеры, положишь туда все, что, по твоему мнению, «можно есть», и пойдешь доедать свои салаты у себя дома. В идеальной чистоте, с бумажными салфетками и французским вином.
– Ты меня выгоняешь?! – Ирина задохнулась от возмущения. – Паша! Твоя жена меня выгоняет! В твой день рождения!
Павел медленно поднялся. Он посмотрел на сестру, потом на жену. Марина стояла бледная, но прямая, как струна.
– Ира, – сказал Павел. – Марина права.
– Что?! – хором воскликнули Ирина и Галина Петровна.
– Ты ведешь себя отвратительно, – продолжил Павел. – Ты испортила настроение всем. Марина готовила двое суток. Все очень вкусно. А ты сидишь и ноешь. Если тебе так противна наша еда и наше общество – никто тебя не держит.
– Да вы… Да вы с ума сошли оба! – Ирина начала хватать ртом воздух, её лицо пошло красными пятнами. – Мама, пошли отсюда! Ноги моей здесь больше не будет! Виталик, собирай подарки, мы уходим!
Виталик, бедный Виталик, который только что положил себе добавки мяса, тоскливо посмотрел на тарелку, потом на жену.
– Ир, может, успокоимся? Мясо правда вкусное…
– Ты что, идиот?! – заорала на него Ирина. – Нас тут помоями облили, а ты жрать собрался? Вставай!
Галина Петровна, которая до этого сидела в шоке, наконец обрела дар речи.
– Паша, сынок, как же так? Это же сестра твоя… Ну, покритиковала немного, у неё вкус тонкий, она же не со зла… Зачем же гнать?
– Мама, – мягко, но твердо сказала Марина. – Тонкий вкус – это когда ты умеешь отличить хорошее от плохого и промолчать, чтобы не обидеть хозяйку. А это – невоспитанность и хамство. Вы можете остаться, Галина Петровна. К вам у меня претензий нет. Но Ира уйдет.
Ирина уже металась по комнате, хватая свою сумочку.
– Не нужны мне ваши контейнеры! Подавитесь своим жиром! Я всем расскажу, какая ты психопатка! Пригласила гостей, чтобы унизить! А ты, Паша, подкаблучник!
Она вылетела в прихожую. Виталик, тяжело вздохнув, положил вилку, встал, печально посмотрел на Марину.
– Спасибо, Марин. Было очень вкусно. Извини.
Он побрел за женой. Галина Петровна сидела, не зная, что делать. Семейный долг звал её вслед за дочерью, но аромат буженины и здравый смысл удерживали на месте.
– Мам, оставайся, – сказал Павел, садясь обратно. – Ира успокоится, проспится и поймет, что была неправа. А мы праздновать будем.
Свекровь посмотрела на дверь, за которой слышались истеричные крики Ирины, подгоняющей мужа, потом на полный стол.
– Ох, грехи наши тяжкие, – вздохнула она. – Ладно. Но вы уж с ней не сильно строго… Характер у неё папин, взрывной.
Когда за Ириной и Виталиком захлопнулась дверь, в квартире наступила звенящая тишина. Но она не была тягостной. Наоборот, воздух словно очистился.
Леша первым нарушил молчание. Он поднял бокал.
– Ну, за именинника! И за хозяйку! Марин, ты герой. Я бы давно ей эту тарелку на голову надел, а ты вон сколько терпела.
Все рассмеялись. Напряжение спало. Марина опустилась на стул, чувствуя, как дрожь в ногах сменяется приятной расслабленностью. Павел взял её за руку под столом и крепко сжал.
– Спасибо, – шепнул он ей. – Я бы сам не решился.
– В следующий раз решишься, – улыбнулась она. – Я научу.
Вечер продолжился удивительно душевно. Еда казалась еще вкуснее, вино – изысканнее. Галина Петровна, съев кусочек торта «Наполеон», который Марина пекла сама, даже признала:
– А коржи-то, Марина, у тебя тоньше, чем у меня получаются. Тают во рту. Ты мне рецепт крема напиши потом, ладно?
– Напишу, Галина Петровна, обязательно напишу.
Когда гости разошлись, и они с Павлом остались одни среди гор грязной посуды, Марина чувствовала себя уставшей, но абсолютно счастливой.
Она стояла у раковины, смывая остатки соуса с тарелок, когда Павел подошел сзади и обнял её.
– Оставь. Завтра помоем. Или посудомойку загрузим. Пошли спать.
– Сейчас, только контейнеры уберу, – усмехнулась Марина, кивнув на стопку пластиковой тары, так и оставшуюся на краю стола. – Пригодились все-таки.
– Знаешь, – задумчиво сказал Павел. – Я думаю, Ира теперь долго к нам не придет.
– И слава богу. Пусть учится готовить овощи на пару. А у нас будет нормальная еда.
– Ты у меня самая лучшая. И самая смелая.
– Я просто люблю, когда мой труд уважают. И когда моему мужу дают спокойно поесть в его день рождения.
На следующий день телефон Марины разрывался от сообщений. Ирина писала гневные тирады в семейный чат, обвиняя Марину в черствости и отсутствии гостеприимства. Она требовала извинений.
Марина прочитала одно сообщение, где золовка писала: *«Я потом всю ночь пила уголь, меня тошнило от одного вида твоего стола!»*
Марина хмыкнула и напечатала короткий ответ: *«Ира, уголь – это хорошо. Он токсины выводит. Жаль, что от яда в характере таблеток нет. В следующий раз приходи со своими судочками и ешь, что хочешь. А мой стол больше не критикуй. Приятного аппетита».*
После этого она вышла из чата и пошла на кухню. Там, в холодильнике, стоял еще приличный кусок буженины и половина «Наполеона». Они с Павлом налили себе чаю, отрезали по большому куску торта и сели завтракать. В тишине и покое. Без критики, без советов и без кислых лиц.
И этот вчерашний торт, пропитанный нежным заварным кремом, показался Марине самым вкусным блюдом, которое она когда-либо готовила. Потому что в нем был один секретный ингредиент – вкус победы и собственного достоинства.
А Ира? Ира еще долго дулась. Но через полгода, на юбилей Галины Петровны, она пришла тихая и смирная. И даже похвалила Маринины пирожки. Правда, добавила, что «тесто чуть пресновато», но Марина только улыбнулась и предложила ей солонку. Ирина солонку не взяла, но намек поняла. Границы были выстроены, и пересекать их золовка больше не рисковала.
Если вам понравилась эта история, пожалуйста, поставьте лайк и подпишитесь на канал. Жду ваши комментарии: как бы вы поступили на месте Марины?