Лена и Арсений жили вместе одиннадцать лет. За это время в их квартире почти ничего не менялось: та же мебель, купленная еще в первые годы брака, те же шторы, которые Лена стирала каждую весну, та же фотография на стене: они вдвоем, молодые, загорелые, снятые на море, где Арсений держит Лену за плечи, будто боится, что ее унесет ветром. Только годы шли, а детских вещей в доме так и не появлялось.
Первые годы они не спешили. Арсений говорил, что сначала надо пожить для себя, Лена соглашалась. Потом начали ждать. Ждали месяц, другой, третий. Лена считала дни, покупала тесты, складывала их в нижний ящик тумбочки, стараясь, чтобы Арсений не видел, как их становится все больше. Потом был первый поход к врачу, второй, третий. Анализы, обследования, назначения, очереди в коридорах клиник, где женщины сидели с папками на коленях и смотрели в пол.
Когда предложили ЭКО, Арсений согласился сразу. Он вообще редко возражал Лене. Первый раз они ждали особенно. Лена почти не выходила из дома, береглась, разговаривала вполголоса, словно в квартире кто-то спал. Потом врач сказал сухо и быстро, даже не поднимая глаз. Второе ЭКО прошло тяжелее. Третье… еще тяжелее. После него Лена долго лежала на диване, отвернувшись к стене, и молчала. Арсений ходил на работу, возвращался, готовил ужин, мыл посуду. Они почти не разговаривали.
Однажды вечером Лена сказала:
— Арсений, давай возьмем ребенка.
Он долго молчал, потом согласился.
— Если ты так хочешь, давай.
Решение было принято быстро, словно они боялись передумать. Свекровь, узнав об этом, неожиданно поддержала их. Она сказала:
— Главное, чтоб в доме был детский смех. А чей он, не так уж важно.
Она даже поехала с ними в органы опеки, помогала собирать документы, звонила, уточняла, ругалась, если кто-то тянул время. Лена смотрела на нее с благодарностью и удивлением.
Совсем иначе отреагировала мать Лены. Она приехала без предупреждения, села на кухне, сложила руки на коленях и сказала:
— Ты с ума сошла.
Лена налила ей чай, поставила блюдце с вареньем.
— Мам, мы все решили.
Мать качала головой.
— Ты не знаешь, какие у них гены. Кто его родители? Алкаши? Наркоманы? Ты думаешь, это так просто… взять чужого ребенка?
Она говорила долго, приводила примеры, вспоминала какие-то истории, услышанные от знакомых. Говорила, что потом будет поздно, что назад не отдашь, что он вырастет и спасибо не скажет. Лена слушала молча. Арсений в разговор не вмешивался, сидел у окна, смотрел во двор.
Когда мать уехала, Лена сказала:
— Я все равно возьму ребенка.
Арсений ответил:
— Я с тобой полностью согласен. Мы возьмем.
Ребенка им предложили почти сразу. Мальчик, здоровый, тихий. В роддоме он лежал в прозрачной кроватке, завернутый в белое одеяльце. Лена долго смотрела на него, потом взяла на руки. Он открыл глаза и посмотрел на нее спокойно, будто знал, кто она такая.
— Илюша, — сказала Лена.
— Пусть будет Илюша, — согласился Арсений.
Дом наполнился новыми звуками. Пеленки сушились на батарее, на кухне стояли бутылочки, на диване лежали игрушки. Лена вставала по ночам, Арсений помогал, хотя на работу ему надо было рано вставать. Свекровь приходила почти каждый день, приносила вещи, супы в кастрюлях.
Мать Лены приезжала редко. Она держалась отстраненно, брала Илюшу на руки неохотно, говорила:
— Ну, хоть спокойный.
Прошло несколько лет. Илюша подрос. Он бегал по квартире, открывал шкафы, разбрасывал игрушки. Сначала Лена умилялась. Потом стала уставать. Он капризничал, требовал внимания, мог закричать без причины, бросить игрушку, ударить ногой по двери.
Однажды он устроил истерику в магазине. Лена пыталась его успокоить, наклонялась, уговаривала, обещала. Люди оглядывались. Арсений стоял рядом, молчал.
Дома Илюша упал на пол и стал кричать. Лена подняла руку и тут же опустила. Она посмотрела на Арсения. Тот подошел, поднял мальчика, прижал к себе.
— Тихо, тихо, — сказал он.
Лена отошла к окну. Она смотрела во двор, где дети играли в мяч, и молчала.
С того дня они стали осторожнее. Если Илюша не слушался, Лена говорила мягче, Арсений уводил разговор в сторону. Они боялись повысить голос. Свекровь замечала это и говорила:
— Вы его слишком балуете.
Лена отвечала:
— Он маленький.
Илюша рос, и вместе с ним росли его требования. Он привык, что ему уступают. Если что-то было не по его, он начинал плакать или кричать. Лена торопилась его успокоить, Арсений спешил выполнить просьбу.
Мать Лены, приезжая, качала головой.
— Вот видишь, — говорила она. — Я предупреждала.
Лена не отвечала. Она шла на кухню, ставила чайник и звала всех к столу.
Илюше исполнилось пять лет. Он пошёл в детский сад поздно: Лена долго не решалась отдать его туда. Ей казалось, что дома ему будет спокойнее, что в саду его могут обидеть, накричать, поставить в угол. Арсений не спорил. Свекровь ворчала, но тоже не настаивала. Только мать Лены говорила прямо:
— Ты его к жизни не готовишь.
Когда Илюшу всё-таки оформили в сад, первые недели Лена ходила за ним как на экзамен. Она приходила раньше времени, стояла у забора и смотрела, как дети играют на площадке. Илюша держался отдельно, но если кто-то подходил к нему, тут же начинал командовать. Воспитательница однажды сказала:
— Он у вас очень требовательный.
Лена улыбнулась и ответила:
— Он просто домашний.
Вечером Илюша капризничал. Он не хотел убирать игрушки, отказывался есть, если еда была не такой, как он хотел. Лена просила, уговаривала, иногда сама убирала за него. Арсений приходил с работы, видел разбросанные машинки, слышал плач, снимал куртку и сразу шёл к сыну.
— Ну что опять? — спрашивал он тихо.
Илюша показывал пальцем на Лену или на игрушку, или просто кричал. Арсений брал его на руки, носил по комнате, включал мультики. Лена в это время мыла посуду или уходила в спальню, чтобы не слышать.
Однажды Илюша толкнул Лену. Она несла поднос с чашками, одна упала и разбилась. Лена вскрикнула, схватила сына за руку. Он тут же закричал, заплакал. Арсений выбежал из комнаты.
— Ты чего? — спросил он.
— Он меня толкнул, — сказала Лена.
— Ну он же не специально, — ответил Арсений и взял Илюшу на руки.
Лена молча собрала осколки. В тот вечер она долго мыла пол, потом сидела на кухне, пока все спали.
Свекровь стала замечать, что Илюша разговаривает с родителями резко. Она делала замечания.
— Нельзя так с мамой говорить.
Илюша смотрел на неё исподлобья и молчал. Лена тут же вступалась:
— Он устал.
В выходные Илюша требовал, чтобы его развлекали. Если Арсений хотел полежать, Илюша тянул его за руку.
— Папа, пойдём.
— Подожди немного, — говорил Арсений.
— Сейчас! — кричал Илюша.
Арсений вставал.
Однажды мать Лены пришла без звонка. Она села в кресло и долго смотрела, как Илюша бегает по комнате, кричит, бросает подушки.
— Ты видишь, что происходит? — спросила она.
— Он ребёнок, — ответила Лена.
— Он вас не уважает, — сказала мать. — Потому что вы его боитесь.
Лена отвернулась. Арсений сделал вид, что не слышит.
Вечером, когда мать ушла, Арсений сказал:
— Может, она и права немного.
— Ты тоже так думаешь? — спросила Лена.
— Я думаю, что он ещё маленький, — ответил Арсений и ушёл в ванную.
Со временем Илюша стал хитрее. Он понял, что родители уступают. Если Лена запрещала, он шёл к Арсению. Если Арсений отказывал, он начинал плакать и звать маму. Они редко были едины в решениях. Каждый старался не быть строгим.
В саду стали жаловаться. Илюша не слушался, перебивал, мог ударить другого ребёнка. Лена краснела, извинялась, обещала поговорить с сыном. Дома она говорила ему мягко:
— Так нельзя.
Илюша смотрел на неё и молчал.
Арсений всё чаще задерживался на работе. Он говорил, что устал. Лена оставалась с сыном одна. Вечерами она читала ему сказки, но он перебивал, требовал другую, потом третью. Если Лена говорила, что пора спать, он начинал кричать.
Однажды Лена не выдержала и повысила голос. Илюша замолчал, посмотрел на неё широко раскрытыми глазами, потом заплакал. Лена тут же обняла его, стала извиняться.
С того дня она старалась говорить ещё тише.
Дом, в котором так ждали детского смеха, наполнился криками и постоянным напряжением. Илюша был центром всего. Его желания определяли распорядок дня. Лена и Арсений подстраивались, не замечая, как постепенно перестают жить своей жизнью.
К школе Илюшу готовили дома. Лена считала, что так будет надёжнее. Она купила буквари, тетради, цветные ручки. Первые занятия проходили спокойно. Илюша сидел за столом, вертел карандаш, иногда отвечал. Но стоило ему что-то не понять или не захотеть делать, он отодвигал тетрадь и говорил:
— Не буду.
Лена улыбалась, закрывала тетрадь.
— Тогда потом.
«Потом» наступало редко.
В первый класс Илюша пошёл с новым рюкзаком и дорогими кроссовками. Лена проводила его до двери, долго махала вслед. Вечером он вернулся хмурый.
— Больше не пойду, — сказал он.
— Почему? — спросила Лена.
— Учительница плохая.
Лена пошла в школу на следующий день. Учительница говорила спокойно, показывала тетради, объясняла. Лена кивала, извинялась. Дома она сказала Илюше:
— Надо слушаться.
Он посмотрел на неё и отвернулся.
Проблемы начались быстро. Илюша не делал домашние задания, перебивал на уроках, мог встать и выйти из класса. Учительница звонила, вызывала Лену. Арсений ездил с ней редко, чаще говорил:
— Ты лучше разбираешься.
Дома Илюша требовал телефон, компьютер, сладости. Если ему отказывали, он кричал, бросал вещи. Лена поднимала разбросанные тетради, Арсений молча чинил сломанную игрушку или покупал новую.
Однажды Илюша ударил Арсения. Тот схватил его за руку, остановил.
— Так нельзя.
Илюша закричал. Лена тут же подбежала.
— Не трогай его!
Арсений отпустил руку. Он вышел на балкон и долго там стоял.
Свекровь стала приходить реже. Когда приходила, говорила прямо:
— Вы ему родителями быть перестали.
Илюша при ней вёл себя особенно вызывающе. Мог не поздороваться, мог сказать грубо. Лена краснела, оправдывалась. Свекровь смотрела строго, но больше не вмешивалась.
Мать Лены приезжала ещё реже. Однажды она сказала:
— Вырастет — сядет вам на шею.
Лена ответила:
— Он не родной, я не могу с ним строго.
Мать только вздохнула.
Арсений стал ночевать на диване. Он говорил, что так удобнее. Утром уходил рано, вечером возвращался поздно. С Илюшей разговаривал мало. Если тот что-то требовал, Арсений выполнял молча.
В школе Илюшу перевели в другую группу продлёнки. Потом снова вызвали родителей. Лена сидела в кабинете, слушала молча. Учительница сказала:
— Ему нужны рамки.
Лена ответила:
— Мы постараемся.
Дома рамок не было. Илюша ложился спать, когда хотел, ел, что хотел, делал, что хотел. Он привык, что родители уступают.
Однажды вечером Лена не выдержала и сказала:
— Арсений, так дальше нельзя.
Он посмотрел на неё устало.
— А как можно?
Они сидели на кухне молча. Из комнаты доносился голос Илюши: он кричал в телефон.
Лена встала и пошла к нему.
— Пора выключать.
Илюша посмотрел на неё и усмехнулся.
— Не выключу.
Лена протянула руку к телефону и тут же убрала её.
Арсений остался на кухне. Он слышал, как Илюша смеётся.
С каждым годом Лена всё чаще вспоминала слова матери. Но вслух она их не произносила. Дом жил по правилам Илюши, и менять их никто не решался.