На часах было 23:15. Время, когда приличные люди уже досматривают десятый сон или, по крайней мере, лежат в кровати с книгой, наслаждаясь тишиной. Я относилась ко второй категории. Муж, Сергей, задерживался на работе — "сдача квартального отчета", как он выразился в смс три часа назад. Я привыкла. За десять лет брака я выучила его график лучше, чем расписание электричек.
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Резкий, настойчивый, требующий немедленного внимания.
Сердце екнуло. У Сергея были ключи. Если он звонит, значит, что-то случилось. Или руки заняты, или... ключи потерял. Я накинула халат, сунула ноги в тапочки и поспешила в прихожую, на ходу поправляя растрепанные волосы.
Я распахнула дверь и замерла.
На пороге стоял мой муж. Живой, здоровый, даже не особо уставший. В одной руке он держал свой портфель, а второй... второй рукой он придерживал за локоть девушку. Совсем молоденькую, лет двадцати двух, не больше. Она напоминала мокрого воробья: огромные испуганные глаза, дрожащие губы, какая-то нелепая тонкая курточка, явно не по сезону для нашего промозглого ноября.
— Лена, привет, — Сергей шагнул через порог, буквально втаскивая девушку за собой. — Прости, что поздно. Тут такая ситуация... Это Милана. Наша новая стажерка из филиала.
Я молча переводила взгляд с мужа на девицу. Милана шмыгнула носом и попыталась улыбнуться, но вышло жалко.
— З-здравствуйте, — пропищала она.
— Сережа? — мой голос прозвучал неестественно ровно. — Что происходит?
Сергей начал суетиться. Он быстро закрыл дверь, отрезая нас от холодного подъезда, и принялся стягивать ботинки.
— Лен, ну ты представляешь, какой кошмар, — затараторил он, избегая смотреть мне в глаза. — Милана приехала из области, сняла комнату у какой-то бабки. А та сегодня вечером, вот буквально час назад, выставила ее на улицу! Представляешь? Просто так! Сказала, что внук приезжает, и вышвырнула вещи. Девчонка на улице, ночь, дождь, идти некуда. Денег на гостиницу нет, карточку заблокировали... Ну не мог же я ее бросить на остановке?
Он наконец поднял на меня глаза. В них читался вызов, смешанный с мольбой: «Ну же, будь хорошей женой, не устраивай сцен».
— На остановке? — переспросила я. — А почему ты был с ней на остановке в одиннадцать ночи, если ты был на работе?
— Так мы вместе вышли! — мгновенно нашелся Сергей. — Офис закрывали. Она стоит, плачет. Ну, Лен, ну ты же у меня добрая душа. Не начинай, а? Это всего на одну ночь. Завтра она найдет жилье, я помогу с риелтором.
Милана стояла в углу прихожей, прижимая к груди дешевую сумку из кожзама, и смотрела на меня глазами Бэмби, которого вот-вот пристрелят.
— Мне правда очень неудобно, Елена... э-э-э... — она замялась, не зная моего отчества.
— Просто Елена, — отрезала я.
Внутри меня поднималась горячая, липкая волна раздражения. Не ревности — нет, пока еще нет. Скорее, это было чувство грубого нарушения границ. Мой дом — моя крепость. И сейчас в эту крепость без предупреждения ввели чужого человека.
— Сереж, можно тебя на минуту? — я кивнула в сторону кухни.
— Лен, давай потом? Девочка устала, замерзла. Ей бы чаю и в душ.
— На минуту, — ледяным тоном повторила я и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню.
Сергей вошел следом, плотно прикрыв дверь. Его лицо тут же изменилось — исчезла маска заботливого спасителя, появилось раздражение.
— Ты чего устраиваешь? — зашипел он. — Человеку помочь надо!
— Сергей, ты в своем уме? Ты приводишь в наш дом постороннюю девицу посреди ночи! У нас что, ночлежка? Гостиниц в городе мало? Я бы дала денег, если у нее карта заблокирована. Вызвал бы такси, отправил в хостел!
— В хостел? Девочку из приличной семьи? В клоповник? — возмутился он, картинно всплеснув руками. — Лена, где твое сострадание? Она наш сотрудник. Если с ней что-то случится, мне потом отвечать.
— Она стажерка! Ты начальник отдела, а не нянька!
— Лена! — он шагнул ко мне и взял за плечи. — Прекрати истерику. Это просто коллега. Ей негде ночевать. Точка. Ты хочешь, чтобы я выгнал ее на дождь? Ты этого хочешь?
Он знал, куда бить. Знал, что мое воспитание не позволит мне выставить человека за дверь в ночь. Это была манипуляция чистой воды, грубая и эффективная.
— Хорошо, — выдохнула я, сбрасывая его руки. — Одну ночь. Стелить будешь сам. В гостиной на диване.
— Вот и умница, — он облегченно выдохнул и чмокнул меня в щеку. — Я знал, что ты поймешь. Пойду, обрадую бедняжку.
Я осталась стоять посреди кухни, слушая, как в прихожей Сергей воркует: «Ну всё, всё, Миланочка, проходи. Чувствуй себя как дома. Жена не против, она у меня золото, просто строгая с виду».
"Миланочка". Меня передернуло.
Следующий час превратился в сюрреалистичный спектакль. Я достала чистое постельное белье — тот самый комплект с лавандой, который берегла для гостей. Положила полотенце. Сергей суетился вокруг этой Миланы, как курица-наседка.
— Чай будешь? Или, может, поужинаешь? Лена, у нас остались котлеты?
— Остались, — буркнула я, доставая сковородку.
Я разогревала еду чужой женщине в своей кухне в полночь, чувствуя себя прислугой. Милана сидела за столом, скромно опустив глаза, но я замечала, как она осматривается. Цепким, оценивающим взглядом она скользила по моим шторам, по новому гарнитуру, по магнитикам на холодильнике.
— У вас очень уютно, — сказала она тихо.
— Спасибо, — я поставила перед ней тарелку. — Ешьте.
Сергей сел рядом с ней, налил себе воды.
— Ну, рассказывай, как там в филиале? Петрович все так же зверствует?
И они начали болтать. О работе, о каких-то общих знакомых, о корпоративных сплетнях. Я стояла у раковины, мыла сковородку и чувствовала себя лишней. Они смеялись. Сергей шутил — так, как шутил когда-то со мной, легко и непринужденно. Милана хихикала, прикрывая рот ладошкой, и смотрела на него с нескрываемым обожанием.
"Девочка из провинции". Наивная? Как бы не так.
— Ой, я так наелась, спасибо большое! — Милана наконец отодвинула тарелку. — А можно в душ? Я так замерзла...
— Конечно! — Сергей вскочил. — Ванная прямо по коридору. Полотенце там висит.
— Сереж, — она вдруг сделала паузу и посмотрела на свою грязную, мокрую одежду. — А у меня совсем нет сменной одежды. Все вещи остались у той бабки в квартире... Мне бы переодеться во что-то.
Сергей повернулся ко мне.
— Лен, дай ей что-нибудь свое. Пижаму там или футболку.
Я сжала губы так, что они побелели. Дать ей мою одежду? Это было уже слишком.
— Мои вещи будут ей велики, — холодно сказала я. — У нас разные размеры.
Милана действительно была худенькой, почти подростковой комплекции, в то время как я обладала формами, скажем так, более женственными.
— Ну дай что-нибудь оверсайз, — не унимался муж.
— Не надо, не беспокойте Елену, — быстро вклинилась Милана, уловив мое настроение. — Сереж... Сергей Викторович, может, у вас есть какая-нибудь старая футболка? Я в ней посплю.
Сергей расплылся в улыбке.
— Конечно! Сейчас принесу.
Он метнулся в спальню и вернулся с белой футболкой. Это была не "старая футболка". Это была его любимая футболка, которую я подарила ему на прошлую годовщину. Дорогой хлопок, идеальный крой.
— Вот, держи. Утонешь в ней, конечно, но зато тепло.
— Спасибо, вы мой спаситель! — она прижала футболку к груди и упорхнула в ванную.
Когда зашумела вода, я повернулась к мужу.
— Ты дал ей ту футболку?
— Лен, ну какая разница? Это просто тряпка. Чего ты завелась на ровном месте? Ложись спать, я сейчас постелю ей и приду.
Я ушла в спальню, чувствуя, как внутри дрожит каждая жилка. Я не могла понять: я действительно параноик? Может, я стала той самой злобной женой из анекдотов, которая ревнует к столбу? Ведь ситуация действительно могла быть такой: бедная девочка, злая бабка-хозяйка, благородный начальник.
Но интуиция, женская интуиция, которая спала годами, сейчас била в набат.
Через двадцать минут дверь ванной открылась. Я не удержалась и выглянула в коридор.
Милана вышла босиком. Ее мокрые волосы были распущены и падали на плечи темными волнами. На ней была футболка моего мужа. Она доходила ей почти до колен, но это не делало вид целомудренным. Наоборот. Тонкая ткань облепила влажное тело, подчеркивая отсутствие белья под ней.
Она стояла в коридоре, вытирая волосы моим полотенцем. Сергей как раз вышел из гостиной с подушкой в руках. Он замер. Я видела его взгляд. Он скользнул по ее ногам, по бедрам, обтянутым белым хлопком, и задержался на груди.
— Все в порядке? — его голос слегка охрип.
— Да, вода чудесная, — промурлыкала она. — Спокойной ночи, Сереженька. Ой... Сергей Викторович.
— Спокойной ночи, Мила.
Мила. Не Милана. Мила.
Я бесшумно закрыла дверь спальни и легла в кровать, уставившись в потолок. "Сереженька". Она назвала его так легко, будто делала это сотни раз. Оговорка?
Сергей пришел через пять минут. Лег рядом, попытался обнять.
— Спишь?
— Нет.
— Ленка, ну не дуйся. Завтра утром мы этот вопрос решим. Она уйдет, и все будет как раньше.
— Надеюсь, — ответила я, отодвигаясь к краю кровати.
Он уснул мгновенно. А я лежала и слушала тишину квартиры. Мне казалось, я слышу дыхание чужой женщины в соседней комнате. Мой дом больше не был моим.
В три часа ночи я встала попить воды. Тихонько, на цыпочках, прошла по коридору. Дверь в гостиную была приоткрыта. Свет от уличного фонаря падал на диван.
Он был пуст.
У меня подкосились ноги. Неужели?.. Я метнулась взглядом по комнате и увидела её. Милана стояла на балконе (выход был из гостиной). Дверь была чуть приоткрыта, и я почувствовала запах сигаретного дыма. Сергей ненавидел, когда курили в квартире. Я сама бросила пять лет назад ради него.
Она стояла, опираясь локтями на перила, и курила тонкую сигарету. В одной футболке, на распашку. Ей не было холодно. Она выглядела не как "бедная овечка", а как хищница, осматривающая свои новые владения.
Я хотела войти и устроить скандал. Вышвырнуть её прямо сейчас. Но что-то меня остановило. Какое-то странное, холодное спокойствие. Мне нужно было досмотреть это кино до конца.
Утром все встанет на свои места.
Я проснулась от запаха.
Пахло не просто едой. Пахло домом, уютом, кофе и ванилью. Так пахло на кухне по выходным, когда я готовила блинчики.
Я взглянула на часы. 6:30. Сергей обычно встает в семь. Я встала, накинула халат и пошла на "аромат".
Картина, которая открылась мне на кухне, была достойна обложки семейного журнала. Только семья была не моя.
Милана стояла у плиты. На ней все еще была футболка мужа, но теперь она подвязала ее узлом на талии, открыв полоску живота и стройные ноги в коротких, почти невидимых шортиках (откуда они взялись? Ах да, в сумке же были вещи).
Она пекла оладьи. На столе уже стоял заваренный чайник, нарезанный сыр, какие-то джемы. Она хозяйничала на МОЕЙ кухне, брала МОЮ посуду, открывала МОИ шкафчики так уверенно, будто жила здесь годами.
— Ой, доброе утро! — она обернулась, лучезарно улыбаясь. Ни следа вчерашней робости. — А я решила вас отблагодарить и приготовить завтрак. Сергей Викторович говорил, что любит оладушки с яблоками.
— Говорил? — я прислонилась к косяку двери, скрестив руки на груди. — Когда? Вчера вы вроде только о работе болтали.
— Ну... когда-то в офисе упоминал, — она ничуть не смутилась, ловко переворачивая оладью.
— А вы знаете, где у меня лежат яблоки? И мука? И разрыхлитель?
— Я нашла, — просто ответила она. — Надеюсь, вы не против? Я хотела как лучше.
В этот момент в кухню вошел Сергей. Он был в брюках, с голым торсом, почесывая грудь. Сонный, расслабленный.
— М-м-м, какой запах! Ленок, ты сегодня превзошла сама...
Он осекся, увидев Милану у плиты и меня у входа.
— Ой. Доброе утро.
— Доброе утро, Сереженька! — пропела Милана. — Садись скорее, пока горячее. Кофе тебе сварила, как ты любишь, с корицей.
Она поставила перед ним чашку. Мою любимую чашку. Синюю, с ручной росписью, которую я привезла из Португалии. Чашку, из которой пила только я.
Сергей замер. Он посмотрел на меня, потом на Милану, потом на чашку.
— Мила, это чашка Лены, — тихо сказал он.
— Да? Ой, простите, я не знала! — она всплеснула руками. — Просто она такая красивая... Перелить?
— Не надо, — сказала я. Мой голос звучал странно спокойно, даже для меня самой. — Пусть пьет. Ему идет.
Я прошла к столу, но не села. Я смотрела на них. Они сидели рядом. Он — полуголый, она — в его футболке. Между ними стояла тарелка с оладьями, исходящими паром. Это выглядело так органично. Так мерзко.
— Сереж, — начала Милана, присаживаясь напротив него и подпирая подбородок кулачком. — Я тут подумала... Мне пока риелтор не отвечает. Может, я вещи оставлю у вас до вечера? А после работы заберу?
Сергей жевал оладушек, стараясь не смотреть на меня.
— Ну... думаю, можно. Лен, ты же не против? Пусть сумка постоит в коридоре.
— Конечно, пусть постоит, — кивнула я. — Милана, а передайте мне, пожалуйста, соль.
— Соль? К оладьям? — удивилась она.
— Нет. К ране.
Повисла тишина. Сергей перестал жевать.
— Лена, прекрати говорить загадками, — напрягся он.
— Никаких загадок, — я улыбнулась. — Я просто восхищаюсь. Правда. Восхищаюсь твоей наглостью, Милана. Или как тебя там? Ходить по чужому дому в одежде чужого мужа, готовить на чужой кухне, называть начальника "Сереженькой". Это талант.
— Лена! — Сергей ударил ладонью по столу. — Хватит! Девочка старалась, готовила!
— Девочка старалась пометить территорию, — спокойно парировала я. — И у нее получилось. Знаешь, Сереж, я всю ночь думала. Вспоминала твои "задержки" на работе, твои срочные командировки в филиал. "Сдача отчета", да?
Я подошла к холодильнику, где под магнитом "Лучший муж" висел отрывной календарь.
— Три месяца назад. Ты уехал в область на три дня. Сказал, проверка аудиторов.
Милана побледнела. Она опустила глаза в тарелку.
— При чем тут это? — рявкнул Сергей, но в его глазах мелькнул страх.
— При том, что Милана вчера проговорилась. Сказала, что ты любишь оладьи с яблоками. Я их не готовила года два, Сереж. Ты их терпеть не мог, у тебя от них изжога. Ты ел их у нее? В той самой "комнате у бабки"?
— Ты бредишь! — он вскочил. — Милана, собирайся, мы уходим. Моя жена сошла с ума.
— Сидеть! — мой голос хлестнул как кнут.
Они оба вздрогнули и сели.
Я вышла в коридор. Там, на тумбочке, уже лежала приготовленная папка. Я не спала с четырех утра. Я не просто думала. Я действовала. Я распечатала бланки, которые давно скачала "на всякий случай", когда интуиция только начала шептать.
Я вернулась в кухню и бросила папку на стол, прямо поверх тарелки с оладьями.
— Что это? — спросил Сергей.
— Завтрак, — сказала я. — Подается холодным. Это заявление на развод. Заполнишь на досуге.
— Лен, ты чего? Из-за одной ночевки? Из-за оладий? — он попытался рассмеяться, но смех вышел истерическим. — Ну прости, ну дура она, ну не так себя повела. Я тут причем?
— Ты при том, Сережа, что ты привел свою любовницу в мой дом и заставил меня стелить ей постель. Ты унизил меня в моем собственном убежище. Ты думал, я слепая? Или тупая?
Я посмотрела на Милану. Она больше не улыбалась. Она смотрела на Сергея с ожиданием. Ждала, что он защитит её.
— А ты, деточка, — обратилась я к ней. — Думаешь, победила? Забрала приз? Забирай. Вместе с его ипотекой на маму, алиментами на ребенка от первого брака (о которых он тебе вряд ли сказал) и простатитом, который он лечит уже полгода.
Лицо Миланы вытянулось.
— Алименты? — пискнула она.
— Простатит? — возмутился Сергей.
— Вон, — тихо сказала я.
— Что?
— Вон из моего дома. Оба. Сейчас же.
— Лена, это и моя квартира! — заорал Сергей, багровея.
— Ошибаешься, милый. Квартира подарена мне родителями до брака. Твоего здесь — только компьютер и коллекция спиннингов. И вот эта девица в твоей футболке. У вас есть десять минут.
Сергей смотрел на меня и видел кого-то незнакомого. Где его удобная, понимающая Лена? Где его "надежный тыл"? Перед ним стояла чужая, жесткая женщина.
— Ты пожалеешь, — прошипел он. — Ты приползешь ко мне. Кому ты нужна в сорок лет?
— Посмотрим, — равнодушно пожала плечами я. — Время пошло. Девять минут.
Я стояла у окна и смотрела, как они выходят из подъезда. Дождь кончился, светило холодное осеннее солнце.
Милана шла впереди, кутаясь в свою курточку. Сергей плелся сзади, таща в одной руке портфель, а в другой — наспех набитую спортивную сумку. Они ругались. Я видела, как она машет руками, что-то предъявляя ему. Наверное, спрашивала про алименты. Или про то, куда им теперь идти, ведь сказка про злую бабку, скорее всего, была ложью, но теперь им действительно негде жить вместе.
Он что-то кричал ей в ответ, раздраженно дергая плечом. Романтика улетучилась, столкнувшись с реальностью быта и отсутствием удобной жены-служанки.
Я отвернулась от окна. На кухне все еще пахло оладьями и чужими дешевыми духами.
Я взяла синюю чашку. Мою любимую. Она была испачкана чужой помадой.
Размахнувшись, я швырнула ее в мусорное ведро. Звон разбитого фаянса прозвучал как музыка.
Затем я открыла окно настежь, впуская морозный воздух. Пусть выветрится. Все выветрится.
Я налила себе черного кофе, без сахара и молока. Сделала глоток. Он был горьким, крепким и обжигающим.
Вкус свободы.
Сегодня мне предстояло много дел: сменить замки, нанять адвоката и, наконец, купить себе новое постельное белье. То, с лавандой, я уже выбросила вслед за чашкой.
Жизнь только начиналась. И в ней больше не было места для "бедных коллег" и мужей, которые путают доброту со слабостью.
Буду признательна за лайки и подписку на канал. Пишите в комментариях, как бы вы поступили на месте героини? Выгнали бы сразу или стали терпеть до утра?