— Ты только послушай, как он работает! Вообще бесшумно, слышишь? А там, между прочим, два кулера и медные трубки охлаждения. Это тебе не тот офисный калькулятор, который мне на работе выдали, это настоящий зверь. Сто сорок четыре герца, Ленка! Картинка такая плавная, что глазам не веришь.
Денис сидел за кухонным столом, возвышаясь над горой растерзанного упаковочного материала. Вокруг него, словно снег после бурана, валялись куски белого пенопласта, обрывки пупырчатой пленки и глянцевые брошюры с инструкциями, которые никто никогда не читает. Посреди этого хаоса, занимая добрую половину обеденного стола, стоял массивный черный ноутбук. Его клавиатура хищно переливалась агрессивным красным свечением, а на экране, в невероятном разрешении, застыла заставка популярной игры про танковые сражения.
Лена стояла в дверном проеме, всё еще в пальто, сжимая в руке сумку так, что костяшки пальцев побелели. За её спиной в коридоре тихонько шмыгнула носом дочь и, не разуваясь, прошмыгнула в свою комнату, стараясь не привлекать внимания отца. Но Денис и не смотрел в сторону коридора. Его взгляд был прикован к монитору, в котором отражалось его счастливое, лоснящееся от удовольствия лицо.
— Я давно мониторил цены, — продолжал он, любовно поглаживая матовую крышку устройства, будто это была спина породистой лошади. — Думал, скидок не будет до самого Нового года, а тут захожу в «Ситилинк» — и бац! Акция дня. Грех было не взять. Там видеокарта последнего поколения, она одна стоит как крыло от самолета. Теперь хоть человеком себя почувствую вечером, а то приходишь с этой каторги и даже расслабиться нечем.
Лена медленно прошла на кухню. Подошвы её сапог оставляли грязные мокрые следы на линолеуме, но ей было все равно. Она смотрела на мужа, как смотрит патологоанатом на особенно запущенный случай. Внутри у неё было пусто и гулко, словно кто-то вычерпал все эмоции большой ложкой, оставив только сухую, злую ясность.
— Сто десять тысяч, — произнесла она не вопросительно, а утвердительно. Голос был ровным, лишенным интонаций.
Денис на секунду оторвался от экрана, но лишь для того, чтобы довольно кивнуть.
— Чуть меньше, если с бонусными баллами считать. Но ты прикинь, какая выгода! В другой день он бы все сто пятьдесят стоил. Я, можно сказать, семейный бюджет сэкономил. Удачно я карту с собой прихватил, да? Чуйка сработала.
Он наконец повернулся к жене, ожидая, видимо, похвалы за свою финансовую прозорливость. На его лице, широком и еще по-детски гладком для его тридцати пяти лет, играла улыбка победителя. Он искренне не замечал, что Лена до сих пор не сняла верхнюю одежду, что у неё красные от стыда пятна на шее, и что она смотрит на него не с восхищением, а с желанием ударить чем-то тяжелым.
— Мы только что из клиники, Денис, — сказала она, глядя ему прямо в переносицу. — Мы просидели в очереди сорок минут. Алина нервничала, она боится стоматологов до дрожи в коленях. Мы зашли в кабинет. Ортодонт снял слепки, сделал снимки, составил план лечения. Он полчаса рассказывал ей, как изменится её лицо, как уйдет этот комплекс, из-за которого она рот рукой прикрывает, когда смеется.
Денис слегка поморщился, словно от зубной боли, и махнул рукой, прерывая её.
— Ой, Лен, ну не грузи. Пришли и пришли. Сделали снимки — молодцы. Я тут тебе вещь показываю, которая нам на пять лет вперед служить будет, а ты опять со своим бытом. Посмотри, какая сборка! Ни люфтов, ни скрипов. Пластик — закачаешься, прорезиненный.
Лена сделала шаг к столу. Запах новой, нагретой электроники ударил в нос, смешиваясь с запахом разогретого ужина, который Денис, судя по всему, даже не думал накладывать, увлекшись распаковкой.
— Я подошла к стойке администратора, Денис. Достала карту. Ту самую, на которую мы полгода откладывали с моей премии и твоих подработок. «Счет за диагностику и первый взнос за брекет-систему», — сказала мне девушка. Я приложила пластик к терминалу. И знаешь, что он написал?
Она замолчала, давая ему возможность догадаться. Но Денис был непробиваем. Он уже снова косился на экран, где загружался ангар с танками.
— Ну, глюканул терминал, бывает. Связь плохая.
— «Недостаточно средств», — отчетливо, по слогам произнесла Лена. — На карте было сто двадцать тысяч рублей. А стало — ноль. Девушка за стойкой смотрела на меня, как на нищебродку, которая пришла лечиться в кредит. За мной стояла очередь. Алина стояла рядом, красная как рак. Мне пришлось отменять запись. Пришлось врать, что я перепутала карты. Пришлось выходить оттуда под шепот очереди, чувствуя себя оплеванной.
Денис тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и закатил глаза. Вся его поза выражала мученическое терпение человека, которого отвлекают от великих свершений какой-то мелкой ерундой.
— Ну чего ты драматизируешь? Подумаешь, карта не прошла. Запишетесь на следующую неделю. Или через месяц. Зубы — это не аппендицит, не лопнут. А акция на ноут заканчивалась сегодня в полночь. Ты вообще понимаешь приоритеты? Это техника! Цены на электронику растут каждый день из-за курса доллара. А услуги твоих врачей никуда не денутся.
Он потянулся к коробке, достал оттуда массивный блок питания, похожий на кирпич, и начал разматывать толстый черный провод.
— Ты серьезно сейчас? — Лена расстегнула пальто, потому что ей вдруг стало невыносимо жарко.
— Да! Серьёзнее некуда! Мне надо как-то расслабляться после работы!
— Ты снял деньги с нашего счета, которые мы откладывали на брекеты дочери, и купил себе игровой ноутбук! Ты сказал, что тебе нужно расслабляться после работы, а у дочери зубы и так выпрямятся? Ты - эгоистичное животное, которое любит только себя! Я подаю на алименты и раздел имущества, и этот ноутбук ты будешь есть вместо ужина!
— Я тебе звонил! — возмутился Денис, втыкая штекер в разъем с громким щелчком. — Ты трубку не брала. А я в магазине стоял, там консультант уже чек пробивал. Мне что, надо было упустить такой шанс ради того, чтобы спросить твоего разрешения? Я, между прочим, тоже зарабатываю. И имею право тратить свои деньги на то, что считаю нужным.
Лена посмотрела на довольную, сытую физиономию мужа, на светящийся логотип на крышке ноутбука, на разбросанный пенопласт, который ей же придется убирать. В голове прояснилось окончательно. Пазл сложился. Перед ней сидел не партнер, не глава семьи и даже не друг. Перед ней сидел паразит, который только что сожрал будущее их ребенка, чтобы поиграть в танчики.
— Ты считаешь нужным? — переспросила она тихо.
— Да, считаю! — Денис агрессивно нажал кнопку включения, и кулеры ноутбука взвыли, набирая обороты, словно готовясь к взлету. — Мне нужно расслабляться после работы! У меня стресс, Лен! Я пашу как проклятый. А у дочери зубы и так выпрямятся, перерастет. В наше время никто с железками во рту не ходил, и ничего, все переженились. Это просто эстетика, блажь. Не срочно. Потерпит.
Звук загрузки Windows прозвучал как фанфары к началу войны.
Лена медленно сняла пальто и повесила его на спинку стула. Движения её были тяжелыми, механическими, словно она вдруг постарела лет на двадцать. Она села напротив мужа, который уже вовсю клацал по клавишам, вводя логин и пароль от своего игрового аккаунта. Синее свечение экрана мертвенным светом озаряло его лицо, делая черты заостренными и хищными.
— «Потерпит»? — тихо переспросила она, глядя на то, как его пальцы порхают над клавиатурой. — Денис, ей четырнадцать лет. Ты помнишь себя в четырнадцать? Любой косой взгляд — это трагедия. А у неё дистальный прикус, подбородок уходит назад. Врач сказал, что если не начать сейчас, потом придется ломать челюсть хирургически. Ты понимаешь, что это не «эстетика», а здоровье? У неё головные боли от этого напряжения.
Денис раздраженно цокнул языком, не отрываясь от экрана. Полоска загрузки игры ползла слишком медленно для его нетерпения, и это бесило его куда больше, чем нудные нотации жены.
— Ой, ну началось! Медицинская энциклопедия в двух томах. У меня тоже голова болит, Лен. Каждый день болит! От начальника-дебила, от клиентов тупых, от пробок, от того, что дома вечно что-то требуют. — Он наконец соизволил посмотреть на неё, и в его глазах плескалась искренняя, незамутненная обида. — Я прихожу домой, и что я слышу? «Дай денег», «надо то», «надо это». Я не банкомат, Лена! Я живой человек. Мне нужна разрядка. Мне нужно уйти в виртуал, пострелять, выпустить пар, иначе я просто сдохну от инфаркта в сорок лет. Ты этого хочешь? Чтобы я кони двинул ради ровных зубов твоей дочери?
— Моей дочери? — Лена почувствовала, как внутри сжимается ледяной ком. — Она и твоя дочь, Денис. Или ты забыл? Ты её отец, а не сосед по коммуналке.
— Да моя, моя, не цепляйся к словам! — отмахнулся он, снова переключая внимание на ноутбук, где наконец-то загрузился ангар с бронетехникой. — Смотри, какая детализация! Ты глянь на гусеницы, каждый трак прорисован! На старом компе тут все в «мыле» было, а тут — кино! — Он восторженно ткнул пальцем в монитор. — Так вот, про Алину. Она у нас девочка умная, потерпит годик. Ну или полтора. Накопим заново. Ничего страшного. Я вон в школе вообще с кривым клыком ходил, и ничего, девчонки любили. Харизма важнее, Лен. А вы её сами закомплексовали, таскаете по врачам, внушаете, что она урод. Вот она и стесняется.
Лена смотрела на него и не узнавала человека, с которым прожила десять лет. Куда делся тот парень, который когда-то носил её на руках? Его поглотило это удобное, мягкое болото эгоизма. Он выстроил вокруг себя крепость из аргументов, где он — главный страдалец и герой, заслуживающий награды, а все остальные — лишь досадные помехи на пути к его комфорту.
— Мы копили эти деньги восемь месяцев, — произнесла Лена, стараясь говорить спокойно, чтобы голос не дрожал. — Я отказалась от абонемента в фитнес. Мы не поехали на море летом, сидели на даче у твоей мамы, пололи грядки. Алина все лето подрабатывала, листовки раздавала, чтобы добавить в копилку свои пять тысяч. Пять тысяч, Денис! Ребенок на жаре стоял, чтобы помочь нам оплатить её лечение. А ты просто пошел и купил игрушку?
— Это не игрушка! — взвился Денис, ударив ладонью по столу так, что подпрыгнула пустая коробка. — Сколько раз тебе повторять? Это мощная рабочая станция! Я на нем, может быть, фрилансить начну! Видео монтировать или… ну, не знаю, стримить! Люди на этом миллионы зарабатывают. Ты узко мыслишь, Лена. Ты видишь только траты, а я вижу инвестицию. Я вкладываю в себя, в свое психическое здоровье и, возможно, в будущий доход. А брекеты — это что? Кусок железа во рту. Деньги на ветер. В унитаз!
Он схватил мышку, его глаза лихорадочно бегали по экрану, выбирая танк для первого боя.
— И вообще, — добавил он, уже погружаясь в процесс, — я мужик. Я добытчик. Большая часть этих денег — моя зарплата. Имею я право раз в пять лет купить себе что-то нормальное? Или я должен всю жизнь ходить в одних джинсах и работать только на ваши хотелки? Ты, Лен, стала жуткой эгоисткой. Только о себе и думаешь. О том, как бы перед подружками похвастаться: «Ах, мы доченьке голливудскую улыбку делаем». А то, что муж на старом ноуте глаза ломает, тебе плевать.
— Я думаю о себе? — Лена встала. Стул с противным скрежетом проехал по полу. — Алина сейчас сидит в комнате и плачет. Она слышала, как я говорила с врачом по телефону, отменяя запись. Она все поняла. Она знает, что папа украл её мечту быть красивой.
— Не украл, а отложил! — рявкнул Денис, не снимая наушников, которые он успел нацепить на одно ухо. — И не надо делать из меня монстра. Пусть учится терпению. В жизни не все дается по щелчку пальцев. Полезный урок, кстати. Закаляет характер.
Он надел наушники полностью, отгораживаясь от жены стеной звука. На экране танк с ревом рванул вперед, ломая виртуальные заборы. Лицо Дениса разгладилось, приобрело выражение блаженного спокойствия. Он был там, где нет проблем, нет долгов, нет плачущих дочерей и пилящих жен. Он был в мире, где он — командир тяжелого танка, где все решается одним метким выстрелом.
Лена смотрела на его затылок, на сутулую спину, обтянутую домашней футболкой. Она видела, как он дергается в такт выстрелам, как что-то бормочет в микрофон невидимым союзникам. Ей стало страшно. Не от того, что денег нет. А от того, что рядом с ней сидит абсолютно чужой человек. Пустой. Равнодушный. Жестокий в своей инфантильности.
— Ты эгоистичное животное, которое любит только себя, — произнесла она отчетливо, хотя знала, что он не слышит. Или делает вид, что не слышит.
Слова упали в пустоту кухни, но внутри Лены они запустили необратимую реакцию. Жалость к нему, привычка, страх перемен — все это сгорело в одно мгновение, оставив только холодную решимость. Она перевела взгляд на толстый черный шнур питания, змеящийся по полу к розетке. Индикатор зарядки на боку ноутбука довольно горел зеленым глазом.
— Инвестиция, говоришь? — прошептала Лена, делая шаг к розетке. — Ну что ж, проверим твои активы на прочность.
Денис не видел, как она подошла к стене. Он был слишком занят: его танк зажали в «клещи» где-то в виртуальных руинах Берлина, и он отчаянно крутил башней, пытаясь выцелить уязвимое место противника. В наушниках гремели взрывы, кто-то орал матом в голосовом чате, требуя прикрытия. Адреналин бил в виски. Вот она, настоящая жизнь! Не эти унылые квитанции ЖКХ и нытье про прикус, а сталь, огонь и доминирование.
В этот момент мир схлопнулся. Экран моргнул и погас, превратившись в черный, безжизненный прямоугольник, в котором отразилось перекошенное от шока лицо Дениса. Звук в наушниках оборвался на полуслове.
Сначала он подумал, что выбило пробки. Такое бывало, когда жена включала стиралку одновременно с чайником. Но краем глаза он заметил, что лампочка под потолком продолжает гореть тусклым желтым светом. Он дернулся, стягивая наушники, и обернулся.
Лена стояла у стены, сжимая в руке выдернутую вилку шнура питания. В другой руке она держала сам блок — тот самый тяжелый «кирпич», который Денис так любовно распаковывал десять минут назад.
— Ты что творишь?! — взревел он, вскакивая со стула так резко, что тот опрокинулся с грохотом. — У меня там катка! Рейтинговый бой! Ты нормальная вообще?! Включи обратно, быстро!
Он бросился к ней, пытаясь вырвать провод, но Лена отступила на шаг и спрятала руку за спину. В её глазах не было испуга, который он привык там видеть во время их редких ссор. Там была ледяная, спокойная ненависть, от которой Денису стало не по себе.
— Бой окончен, командир, — сказала она тихо, но каждое слово падало, как булыжник. — Твой танк подбит. Экипаж контужен.
— Ты дура? — Денис задыхался от возмущения. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты могла систему спалить! Это сложная техника, её нельзя так вырубать! Если там винда слетела или жесткий диск накрылся, ты мне новые сто штук выложишь!
Он метнулся к столу, схватил ноутбук и попытался включить его кнопкой. Но экран оставался черным. Аккумулятор, видимо, не успел зарядиться даже на процент — заводского заряда не было.
— Не включается… — прошептал он с ужасом, а потом повернулся к жене, наливаясь красной краской ярости. — Сука! Ты его сломала! Ты сломала мой комп!
— Я не сломала, Денис. Я его конфисковала, — Лена подошла к столу.
Она действовала быстро и жестко, как хирург на поле боя. Одной рукой она отодвинула опешившего мужа, другой сгребла ноутбук. Денис попытался перехватить её руку, но она резко развернулась к нему лицом.
— Убрал. Руки. — В её голосе зазвенела такая сталь, что Денис невольно отшатнулся. — Или я клянусь, Денис, я сейчас разобью его об твою пустую голову. И тогда тебе придется искать деньги не только на новый ноут, но и на трепанацию черепа.
Она с грохотом захлопнула крышку ноутбука. Звук удара пластика о пластик прозвучал как выстрел. Денис замер, открыв рот. Он никогда не видел жену такой. Обычно мягкая, уступчивая Лена, которая всегда старалась сгладить углы, сейчас напоминала фурию.
— Ты… ты угрожаешь мне? — пролепетал он, растеряв половину своего боевого запала. — Я в полицию позвоню. Это домашнее насилие. Психопатка.
— Звони, — кивнула она, запихивая ноутбук в полиэтиленовый пакет, в котором он лежал в коробке. — Расскажи им, как ты обокрал собственного ребенка. Расскажи, как ты, здоровый лось, сидишь на шее у жены и тратишь общие сбережения на игрушки. Пусть посмеются.
Она швырнула ноутбук в картонную коробку. Сверху полетел блок питания, ударившись о корпус с глухим стуком. Денис дернулся, словно ударили его самого.
— Аккуратнее! Поцарапаешь!
— Мне плевать, — отрезала Лена. — Я сейчас пойду и сдам это железо обратно в магазин. У меня есть чек, коробка целая, четырнадцать дней не прошло. Я верну деньги, Денис. Каждую копейку. И завтра же мы пойдем с Алиной к врачу и оплатим лечение.
— Они не примут! — запаниковал Денис, понимая, что его мечта ускользает прямо из рук. — Это технически сложный товар! Его нельзя просто так вернуть, если он исправен! Нужна экспертиза! Ты ничего не добьешься, только опозоришься!
— Добьюсь, — Лена начала закрывать картонные клапаны коробки, с остервенением загоняя картонные язычки в пазы. — Я устрою им там такой скандал, что они мне еще доплатят, лишь бы я ушла. Я лягу у входа. Я напишу в Роспотребнадзор. Но этот кусок пластика в моем доме не останется.
— Это мой ноутбук! Я его купил! — Денис попытался схватиться за коробку, вцепившись в неё мертвой хваткой. — Не смей! Это моя собственность!
Лена подняла на него глаза. В них стояли слезы, но это были не слезы жалости, а слезы бешенства и отчаяния.
— Твоя собственность? Алина — тоже твоя собственность? Или она так, побочный эффект твоего удовольствия? Знаешь, что я сказала ей, когда пришла? Что папа ошибся. Что папа хотел сделать сюрприз нам всем, но перепутал счета. Я тебя, урода, прикрывала перед ней даже сейчас! А ты стоишь тут и трясешься над своими пикселями?
Она рванула коробку на себя. Денис, не ожидавший такой силы, выпустил картон.
— Я подаю на алименты, Денис. И на раздел имущества. Хотя делить нам нечего — квартира моя, машина моя, купленная до брака. Твой здесь только этот ноут и старый диван с клопами, который ты притащил от мамы.
— Да кому ты нужна с прицепом! — заорал он, переходя на личности, потому что аргументы закончились. — Думаешь, очередь выстроится? Старая, нервная истеричка! Я для семьи стараюсь, работаю, а мне даже расслабиться нельзя! Да я сам уйду! Найду себе нормальную бабу, которая мозг не выносит!
— Вот и отлично, — Лена взяла коробку под мышку. Она была тяжелой, килограмма четыре, не меньше, но Лена не чувствовала веса. — Только ужинать сегодня будешь не здесь.
— В смысле? — опешил Денис.
— В прямом. Ты же сказал, что тебе нужно «есть» контент? Что ты питаешься эмоциями от игры? Вот и жри. — Она кивнула на пустой стол. — Я ничего не готовила. Я слишком устала, зарабатывая на брекеты, которые ты украл. А этот ноутбук… если магазин его не примет, я клянусь, я заставлю тебя сожрать его по частям. Клавишу за клавишей. Вместо ужина.
Она развернулась и пошла в прихожую. Денис стоял посреди кухни, растерянный, взъерошенный, похожий на большого обиженного ребенка, у которого злая воспитательница отобрала любимую машинку. В тишине квартиры было слышно, как в соседней комнате тихо, едва слышно плачет Алина, уткнувшись в подушку. И этот тихий плач был страшнее любых криков.
Денис посмотрел на пустую розетку, на смятый пенопласт на полу, потом на дверь, за которой скрылась жена.
— Ну и вали! — крикнул он ей вдогонку, но голос его предательски дрогнул. — Сдавай! Я себе новый куплю! В кредит возьму! Назло тебе! Будешь знать!
Из прихожей донеслось только шуршание одеваемой куртки и звон ключей. Лена не ответила. Она уже была не здесь. Она была на пути к исправлению главной ошибки своей жизни. И это была не кривизна зубов дочери. Это был её выбор мужа.
Дверь за Леной захлопнулась, оставив Дениса в звенящей тишине прихожей. Он постоял минуту, глядя на запертый замок, и нервно хохотнул.
— Ну и дура, — сказал он вслух, чтобы подбодрить самого себя. — Вернется через полчаса. Никто у неё этот ноут не примет, там пломбы вскрыты. Притащит обратно как миленькая, еще и извиняться будет.
Он прошел на кухню, пнул валявшийся кусок пенопласта и открыл холодильник. Полки были девственно чисты, если не считать банки с засохшей горчицей и половинки лимона. Желудок предательски заурчал. Он привык, что к его приходу всегда есть первое, второе и салат. Осознание того, что сегодня кормушка закрылась, кольнуло неприятным холодком.
— Ничего, — пробормотал он, захлопывая дверцу. — Закажу пиццу. С ветчиной и грибами. А ей ни куска не дам.
Он плюхнулся на диван в гостиной, включил телевизор и попытался отвлечься. Но картинка перед глазами плыла. Время тянулось вязко, как гудрон. Прошел час. Потом второй. Пиццу он так и не заказал — вспомнил, что на карте, привязанной к приложению доставки, осталось сто рублей, а основные средства теперь были в виде «возвращенного товара» где-то в руках взбесившейся жены.
Около десяти вечера замок щелкнул. Денис, который к этому моменту успел себя накрутить до состояния праведного гнева, даже не встал с дивана. Он принял позу оскорбленного монарха: руки скрещены на груди, взгляд устремлен в телевизор, на лице — выражение глубокого презрения.
Лена вошла в комнату. Она выглядела уставшей, но какой-то пугающе спокойной. В руках у неё не было коробки. Только маленькая дамская сумочка.
— Где ноут? — спросил Денис, не поворачивая головы.
— В магазине, — буднично ответила Лена, проходя к шкафу. — Деньги вернули на карту. За вычетом небольшой суммы за вскрытую упаковку, но это мелочи. Завтра утром мы с Алиной едем оплачивать договор.
Денис подскочил на диване, словно его ударили током.
— Ты… ты реально его сдала? Мою вещь?
— Нашу вещь, купленную на общие деньги, Денис. — Она открыла створки шкафа и достала оттуда большую спортивную сумку, с которой он обычно ездил на рыбалку раз в год. Кинула сумку ему в ноги. — Я же просила тебя собрать вещи, пока меня нет. Почему ты до сих пор здесь?
— Ты что, серьезно? — Он уставился на пыльную сумку, потом на жену. — Лен, хватит цирк устраивать. Ну, повздорили, ну, сдала ты комп, черт с ним. Я понял, перегнул. Но выгонять мужа из дома из-за железки — это уже клиника.
— Это не из-за железки, — Лена начала методично вытаскивать его рубашки с вешалок и швырять их на диван. — Это из-за того, что ты сегодня показал свое истинное лицо. Ты готов был смотреть, как дочь плачет, лишь бы поиграть в танчики. Ты украл у своего ребенка здоровье, Денис. Такое не прощают.
— Я не крал! Я одолжил! — заорал он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Ситуация, которая казалась ему обычной бытовой ссорой, стремительно превращалась в катастрофу. — У нас семья! Общий бюджет!
— У нас была семья, — поправила она, не останавливаясь. На диван полетели его джинсы, свитера, комки носков. — А теперь здесь живу я и моя дочь. А ты — лишний рот. Наглый, инфантильный рот. Я не намерена содержать еще одного ребенка, причем великовозрастного, лысеющего и бесполезного. Мне одного подростка в пубертате хватает.
Денис схватил её за руку, останавливая.
— Ты не имеешь права! Я здесь прописан!
— Временно, — Лена стряхнула его руку с брезгливостью, будто коснулась слизняка. — Регистрация закончилась месяц назад, ты сам забыл продлить. Так что юридически ты здесь никто. Гость, который засиделся. Собирай манатки, Денис. Или я выкину их в окно прямо так, без сумки. На радость бомжам.
Он смотрел в её глаза и видел там пустоту. Ни любви, ни ненависти, ни жалости. Только усталость и желание поскорее закончить неприятную работу. Он понял: она не шутит. Это не воспитательный момент. Это финал.
Денис схватил сумку и начал яростно запихивать в неё вещи. Он комкал рубашки, не заботясь о том, что они помнутся. Он сгребал с полок свои дезодоранты, зарядки, какую-то мелочь.
— Отлично! — шипел он, брызгая слюной. — Просто отлично! Выгоняешь мужика на ночь глядя! Да пожалуйста! Больно надо в этом курятнике оставаться! Я к матери поеду! Она-то меня поймет! Она сразу говорила, что ты мне не пара, что ты меня под каблук загонишь!
— Маме привет, — равнодушно бросила Лена. — Скажи ей, что кормить тебя теперь её очередь.
Денис метался по комнате, хватая то, что считал своим. Старый планшет, наушники, подаренные на прошлый день рождения. Он хотел забрать всё, до последнего винтика, чтобы оставить их ни с чем.
— И приставку заберу! — крикнул он, выдергивая провода из телевизора. — И кофеварку! Я её покупал!
— Забирай, — кивнула Лена, прислонившись к косяку двери. — Только уходи быстрее. Воздух портишь.
Он застегнул молнию на распухшей сумке. Она трещала по швам, как и его жизнь. В коридоре скрипнула дверь. Из своей комнаты вышла Алина. Девочка была заплакана, в пижаме с мишками, она прижимала к груди старого плюшевого кота. Она смотрела на отца испуганно и растерянно.
Денис остановился напротив дочери. В этот момент он мог бы обнять её, извиниться, сказать, что любит, несмотря ни на что. Но уязвленное самолюбие жгло его изнутри, требуя выхода. Ему нужно было сделать больно кому-то еще, чтобы самому стало легче.
— Ну что, довольна? — выплюнул он ей в лицо, перекосив рот в злой усмешке. — Из-за твоих кривых зубов отец теперь на улице. Радуйся. Будешь теперь улыбаться своей мамочке во все свои ровные тридцать два, пока папка по чужим углам скитается. Спасибо, доча. Удружила.
Алина вздрогнула, словно её ударили хлыстом. Губы её задрожали, она попыталась что-то сказать, но не смогла.
Лена молча шагнула вперед, закрывая собой дочь. Она не стала кричать, не стала бить его. Она просто подошла к входной двери и распахнула её настежь. Холодный воздух с лестничной клетки ворвался в теплую квартиру, пахнущий сыростью и чужими сигаретами.
— Вон, — сказала она тихо.
Денис взвалил сумку на плечо. Она оттягивала руку, давила, мешала идти. Он чувствовал себя жалким, но пытался сохранить остатки гонора.
— Пожалеешь еще! — бросил он через плечо, переступая порог. — Приползешь ко мне, когда кран потечет или розетка заискрит! А я не вернусь! Слышишь? Не вернусь!
Лена не ответила. Она смотрела на него как на пустое место.
— Ключи, — сказала она.
Денис пошарил в кармане, достал связку и с силой швырнул её на пол. Ключи со звоном проскользили по ламинату и ударились о плинтус.
Он вышел в подъезд, ожидая, что она окликнет его, остановит. Но за спиной раздался лишь сухой, короткий щелчок замка. Потом лязгнул засов. И еще раз — второй оборот.
Денис остался стоять на грязной лестничной площадке. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, завыла собака. Он посмотрел на свою сумку, в которой лежала его жизнь, скомканная и никому не нужная. Желудок снова свело голодной судорогой. Он вспомнил слова жены про «есть ноутбук вместо ужина». Ноутбука не было. Ужина не было. Был только стыд, который начинал медленно просачиваться сквозь броню эгоизма, и долгая дорога к маме на другой конец города.
За дверью квартиры Лена присела на корточки и обняла дочь, которая сотрясалась в беззвучных рыданиях.
— Всё, родная, всё, — шептала она, гладя её по голове. — Грязь убрали. Завтра будет новый день. И мы начнем его с улыбки. Настоящей…