В тот год, когда театральный институт отверг меня из-за "широко расставленных зубов", я почувствовал, что мир рушится. Мечта, казавшаяся такой близкой, разбилась о сухие слова приемной комиссии. Но я не сдавался. Верил, что где-то там, за горизонтом, меня ждет шанс. И этим шансом стал Аркадий Райкин.
Он был для меня не просто актером – небожителем, гением перевоплощения, королем юмора. Узнав о его гастролях в Москве, я загорелся идеей попасть к нему в театр. Это казалось безумием, но я был готов на все.
Нашел гостиницу, где остановился Райкин, и начал звонить в его номер. День за днем, безуспешно. Отчаяние подкрадывалось, шептало о бессмысленности затеи. Но я продолжал звонить.
И вот, на седьмой день, удача улыбнулась мне. Я поймал его на лестнице. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло.
– Что вы хотите? – спросил он, глядя на меня с усталой доброжелательностью.
– К вам в театр, – выпалил я, чувствуя, как дрожат колени.
Райкин внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать, что я за фрукт.
– Хорошо, – сказал он, – я вас послушаю. Приходите завтра на репетицию.
Я был на седьмом небе от счастья. Но, как это часто бывает, радость сменилась тревогой. Смогу ли я оправдать его ожидания? Что я покажу ему?
На следующий день, в назначенный час, я стоял у дверей театра. Волнение сковывало движения, мешало дышать. Я опоздал на час. Проклятая московская суета!
Проскользнув в зал, я замер в изумлении. На сцене шли репетиции. И то, что я увидел, меня обескуражило. Актеры играли… плохо. Фальшиво, невыразительно. "Как можно так плохо играть? – подумал я. – Это же райкинские!".
Во мне закипело возмущение. Неужели мой кумир окружен бездарностями? Неужели я переоценил его?
Но вот меня пригласили на сцену. Сердце забилось как сумасшедшее. Я попросил закрыть занавес. Хотел выйти, как настоящие эстрадные артисты – эффектно и с помпой.
Выбрал рассказ Чехова "Оратор". Решил, что это беспроигрышный вариант. Но, как оказалось, переиграл.
Я старался изо всех сил, чтобы понравиться Райкину. Дико наигрывал, преувеличивал, кривлялся. Превратился в карикатуру на самого себя.
После моего выступления повисла тишина. Райкин молчал, задумчиво поглаживая подбородок. Меня попросили подождать в коридоре.
Ожидание тянулось мучительно долго. Казалось, прошла целая вечность. Я корил себя за то, что опоздал, за то, что выбрал неудачный рассказ, за то, что так бездарно сыграл.
И вот, наконец, ко мне подошел заместитель Райкина по литературной части.
– Вы знаете, – сказал он с улыбкой, – вы понравились Аркадию Исааковичу.
– Естественно, – самоуверенно ответил я, стараясь скрыть охватившее меня ликование.
В этот момент к нам подошел какой-то человек и спросил меня:
– Молодой человек, вы что-нибудь когда-нибудь играли?
Я был раздражен. Кто этот нахал, который смеет вмешиваться в мой разговор с заместителем Райкина?
– Простите, но я разговариваю с замлитом! – огрызнулся я и смерил незнакомца презрительным взглядом.
Затем повернулся к заместителю и поинтересовался:
– Простите, а это что за рабочий?
Замлит удивленно посмотрела на меня и ответила:
– Это Зиновий Ефимович Гердт!
Я почувствовал, как краска заливает мое лицо. Зиновий Гердт! Легенда советского театра и кино! А я, самонадеянный выскочка, принял его за простого рабочего.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я бормотал извинения, чувствуя себя полным идиотом.
Гердт добродушно улыбнулся и потрепал меня по плечу.
– Не переживай, парень, – сказал он. – С кем не бывает. Главное – не терять чувства юмора.
Затем он повернулся к заместителю и добавил:
– А парень, между прочим, талантливый. Только ему нужно немного помочь.
Райкин взял меня в свой театр. Не сразу, конечно. Сначала были пробы, репетиции, кропотливая работа над собой. Гердт стал моим наставником, учил меня чувству меры, искренности, умению видеть смешное в обыденном.
Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с этими великими людьми. Они научили меня не только актерскому мастерству, но и жизни.
Иногда я думаю о том, что произошло бы, если бы меня приняли в театральный институт. Возможно, я стал бы известным актером, но никогда не встретил бы Райкина и Гердта.
И тогда я понимаю, что мои "широко расставленные зубы" – это не проклятие, а благословение. Именно благодаря им я оказался в нужном месте в нужное время. Именно они открыли мне дорогу в мир настоящего искусства.
Театр Райкина стал для меня семьей. Здесь я нашел друзей, единомышленников, учителей. Здесь я вырос как актер и как личность.
Мы много гастролировали, объездили всю страну и полмира. Нас принимали с восторгом, аплодировали стоя. Мы дарили людям радость, смех, надежду.
Однажды, после одного из спектаклей, ко мне подошла женщина и сказала:
– Спасибо вам! Вы сделали мой день!
В этот момент я почувствовал, что все мои усилия, все мои трудности – не напрасны. Я понял, что нашел свое призвание. Я стал актером.
Жизнь в театре была нелегкой. Постоянные репетиции, переезды, недосып. Но все это меркло перед тем чувством, когда ты выходишь на сцену и видишь глаза зрителей, полные ожидания и надежды.
Райкин был очень требовательным руководителем. Он не терпел халтуры, фальши, самодовольства. Он заставлял нас работать до седьмого пота, выкладываться на все сто процентов.
Но он был не только требовательным, но и справедливым. Он всегда поддерживал нас, верил в наши силы, помогал раскрыть наши таланты.
Гердт тоже всегда был рядом. Он давал нам ценные советы, делился своим опытом, рассказывал интересные истории. Он был душой нашей компании.
В театре Райкина царила особая атмосфера – атмосфера творчества, дружбы, взаимопонимания. Мы были как одна большая семья.
Мы вместе работали, вместе отдыхали, вместе отмечали праздники. Мы поддерживали друг друга в трудные моменты, радовались успехам друг друга.
Время шло. Райкин постарел, но не потерял своего таланта и своей энергии. Он продолжал работать, репетировать, выступать.
Он был примером для всех нас. Мы восхищались его преданностью искусству, его трудолюбием, его оптимизмом.
Однажды, после одного из спектаклей, Райкин сказал мне:
– Знаешь, я ни разу не пожалел, что взял тебя в театр. Ты оказался очень талантливым актером.
Эти слова были для меня высшей наградой. Я был счастлив, что оправдал его ожидания.
Райкин ушел из жизни в 1987 году. Его смерть стала для нас огромной утратой. Мы потеряли не только великого актера, но и нашего друга, учителя, наставника.
После смерти Райкина театр возглавил его сын Константин. Он продолжил дело отца, сохранил традиции и внес свой вклад в развитие театра.
Я продолжаю работать в театре Райкина и по сей день. Я играю разные роли – комедийные, драматические, трагические. Я стараюсь каждый раз отдавать себя полностью, чтобы доставить удовольствие зрителям.
Я благодарен судьбе за то, что она привела меня в этот театр. Здесь я нашел свое место в жизни, здесь я стал тем, кто я есть.
Иногда я вспоминаю тот день, когда меня не приняли в театральный институт из-за "широко расставленных зубов". И я понимаю, что это было к лучшему. Если бы не этот отказ, я никогда не встретил бы Райкина и Гердта.
Мои "широко расставленные зубы" – это моя счастливая звезда.
Это символ моей судьбы, моей удачи, моей победы.
Эта история, произошедшая со мной, учит нас тому, что никогда не нужно сдаваться. Нужно верить в себя, в свои силы, в свою мечту. И тогда все обязательно получится.
Даже если у вас широко расставлены зубы.
А история о той встрече с Гердтом навсегда останется в моей памяти. Как напоминание о том, что даже в самых нелепых ситуациях можно найти повод для смеха. И что иногда самые великие люди оказываются самыми простыми и доступными.
И еще, эта история учит нас тому, что не стоит судить о людях по внешности. Важно видеть в каждом человеке личность, талант, душу.
Ведь кто знает, может быть, за невзрачной внешностью скрывается гений. Как, например, Зиновий Ефимович Гердт.
Или, может быть, за "широко расставленными зубами" скрывается будущий актер. Как в моем случае.
Главное – не бояться быть собой. Не стесняться своих недостатков. Ведь именно они делают нас уникальными и неповторимыми.
Именно они помогают нам найти свой путь в жизни.
Именно они приводят нас к тем людям, которые должны быть рядом с нами.
К таким, как Аркадий Райкин и Зиновий Гердт.
Людям, которые научили меня верить в себя. Любить жизнь. И смеяться над своими недостатками.
– Ну что, молодой человек, готовы покорять сцену? – спросил Райкин, хитро прищурившись.
– Всегда готов, Аркадий Исаакович! – ответил я с энтузиазмом, стараясь скрыть волнение.
– Тогда вперед! Покажите, на что вы способны!
И я вышел на сцену. И начал играть. И играл до тех пор, пока не почувствовал, что живу.
– Знаете, Михаил, – однажды сказал мне Гердт, – талант – это хорошо, но труд – это еще лучше.
– Я знаю, Зиновий Ефимович, – ответил я. – Я готов трудиться.
– Тогда все получится, – улыбнулся он. – Я в тебя верю.
И я трудился. Днем и ночью. Репетировал, учил тексты, работал над ролью. И постепенно, шаг за шагом, я становился актером.
– Не бойтесь быть смешным, – советовал мне Райкин. – Смех – это лучшее оружие.
– Я стараюсь, Аркадий Исаакович, – отвечал я. – Но иногда это не получается.
– Ничего страшного, – говорил он. – Главное – не бояться пробовать.
И я пробовал. И иногда ошибался. Но никогда не сдавался.
– Жизнь – это театр, – любил повторять Гердт. – И каждый из нас в ней актер.
– Я знаю, Зиновий Ефимович, – отвечал я. – Но я хочу быть хорошим актером.
– Тогда играйте от души, – советовал он. – И зритель вам поверит.
И я играл от души. И зритель верил мне. И аплодировал. И благодарил.
И в эти моменты я чувствовал, что живу.
– Знаете, Михаил, – однажды сказал мне Райкин, – я горжусь тем, что вы работаете в моем театре.
– А я горжусь тем, что работаю с вами, Аркадий Исаакович, – ответил я.
– Мы вместе сделали много хорошего, – сказал он. – И еще сделаем.
И мы продолжали работать вместе. До тех пор, пока его не стало.
Но его дух остался в театре. И мы продолжаем играть. И радовать зрителей.
И я надеюсь, что он смотрит на нас сверху. И улыбается.
И говорит: "Молодцы, ребята! Так держать!".
– Михаил, а помните, как вы опоздали на прослушивание? – спросил меня однажды Константин Райкин.
– Как я могу это забыть, Константин Аркадьевич? – ответил я. – Это был самый страшный день в моей жизни.
– А знаете, почему отец все-таки взял вас в театр? – спросил он.
– Нет, – ответил я. – Почему?
– Он сказал, что у вас глаза горят, – улыбнулся Константин. – И что вы очень хотите играть.
Я был тронут до слез. Оказывается, Райкин увидел во мне то, чего не видели другие.
Он увидел талант. Он увидел страсть. Он увидел желание.
И он дал мне шанс.
И я этот шанс не упустил.
– Спасибо вам, Аркадий Исаакович, – прошептал я. – Спасибо за все.
И я продолжаю играть.
