Анна сидела на полу в детской и собирала разбросанные кубики. Младший, Тимка, наконец заснул после часа укачивания. Старшая, Соня, лежала в своей кровати и тихо возилась с планшетом. За окном уже совсем стемнело, хотя было только шесть вечера — декабрь, короткие дни.
Анна встала, держась за спинку кресла. Спина ныла. Голова гудела. Она вышла из детской, прикрыв дверь, и прошла на кухню. Там на плите стояла кастрюля с остывшим супом, в раковине громоздилась гора посуды. Холодильник тихо гудел.
Максим сидел в зале на диване, смотрел что-то в телефоне. Анна подошла, села рядом.
— Макс, можешь помочь? Надо посуду помыть и ужин доделать.
Он не поднял глаз от экрана.
— Сейчас занят.
— Чем занят?
— Работаю.
Анна посмотрела на экран. Там была какая-то игра.
— Максим, это игра.
— Отдыхаю после работы, — он убрал телефон. — Что ты хотела?
— Помочь. Я устала. Целый день с детьми. Тимка вообще не спал днём, орал два часа. Соня с утра капризничала. Я не успела даже нормально поесть.
Максим зевнул.
— Какая разница, что ты устала? Дети же твои, вот и занимайся.
Анна замерла.
— Что?
— Ну что ты смотришь так? — он потянулся. — Я же на работе весь день. Устал. Хочу отдохнуть. А ты дома сидишь, с детьми. Это твоя работа.
Анна медленно встала.
— Моя работа?
— Ну да. Ты же не работаешь. В декрете. Значит, дети — это твоя зона ответственности.
Она стояла, смотрела на него. Максим вернулся к телефону.
— Макс, дети — наши общие. Не только мои.
— Конечно, общие. Но я деньги зарабатываю, а ты занимаешься домом. Это нормальное разделение обязанностей.
Анна прошла на кухню, включила воду. Начала мыть посуду. Руки дрожали. Тарелка выскользнула, упала в раковину, раскололась. Анна посмотрела на осколки, потом на свои мокрые руки.
— Что там грохнуло? — крикнул Максим из зала.
— Тарелка разбилась.
— Аккуратнее надо.
Анна собрала осколки, выбросила в ведро. Продолжила мыть посуду. За окном шёл снег, крупный, мокрый. Машины на дороге ползли медленно, фары размазывались по мокрому асфальту.
Из детской донёсся плач. Тимка проснулся. Анна вытерла руки, пошла к сыну. Взяла его на руки, начала качать. Малыш хныкал, тыкался лицом в её плечо.
— Тише, тише, солнышко. Всё хорошо.
Она качала его, ходила по комнате. Соня села в кровати.
— Мам, а мы ужинать будем?
— Будем, Сонечка. Сейчас братика уложу, пойдём.
— А папа что делает?
— Папа отдыхает.
— А почему он не помогает?
Анна промолчала. Тимка затих, задышал ровнее. Она осторожно положила его обратно в кроватку. Он пошевелился, но не проснулся.
— Пойдём, доченька. Поедим.
Они вышли из детской. Анна разогрела суп, налила Соне, себе. Села за стол. Максим так и сидел на диване.
— Макс, ужинать будешь? — крикнула Анна.
— Попозже. Мне пока не хочется.
Соня ела молча. Анна смотрела в тарелку. Суп был остывший, невкусный. Она заставила себя доесть.
— Мам, а завтра в садик? — спросила Соня.
— Завтра, да.
— А можно не идти? Я не хочу.
— Почему?
— Там Кирилл меня дразнит.
Анна погладила дочь по голове.
— Скажи воспитательнице. Она с ним поговорит.
— Я говорила. Он всё равно дразнит.
— Тогда не обращай внимания. Ладно?
Соня кивнула, продолжила есть. Анна убрала посуду, помыла. Отвела Соню в ванную, помогла ей умыться, почистить зубы. Уложила спать, почитала сказку. Вышла из детской, закрыла дверь.
Максим всё так же сидел на диване.
— Макс, нам надо поговорить.
— О чём?
— О том, что ты сегодня сказал.
Он оторвался от телефона.
— Что я сказал?
— Что дети — мои. Что это моя работа.
Максим пожал плечами.
— Ну и? Это же правда.
Анна села в кресло напротив.
— Максим, я понимаю, что ты устаёшь на работе. Правда понимаю. Но я тоже устаю. Очень. Я встаю в шесть утра, когда Тимка просыпается. Кормлю его, потом Соню. Собираю её в садик. Веду. Возвращаюсь, убираюсь, готовлю, стираю. Тимка не даёт присесть. Забираю Соню из садика. Опять кормлю, играю, укладываю. Я падаю к ночи без сил.
— И что ты хочешь? — спросил Максим. — Чтобы я всё это делал?
— Хочу, чтобы ты помогал. Хотя бы иногда. Посуду помыть, с детьми посидеть, пока я отдохну. Это же не сложно.
Максим положил телефон на диван.
— Анна, я работаю. Весь день. Приезжаю домой — хочу отдохнуть. Это нормально. А ты что делаешь? Сидишь дома. Да, с детьми. Но это не то же самое, что работа.
Анна сжала подлокотники кресла.
— Не то же самое?
— Ну да. На работе ты отвечаешь за результат, за сроки. Устаёшь морально. А тут — дети. Да, они шумят, капризничают. Но это же не работа в прямом смысле.
Анна встала.
— Максим, ты правда так думаешь?
— Ну а что не так?
Она прошла к окну, посмотрела на снег.
— Ты знаешь, сколько раз я сегодня меняла подгузник? Восемь. Сколько раз кормила? Шесть. Сколько раз успокаивала? Не считала. Я не присела ни разу за весь день. Ни разу, Максим. У меня спина болит, голова раскалывается, руки дрожат. И ты говоришь, что это не работа?
Максим встал, подошёл к ней.
— Ань, ну не преувеличивай. Я понимаю, что тяжело. Но так у всех. Женщина сидит с детьми, мужчина работает. Это нормально.
— Нормально? — она повернулась к нему. — Нормально, что ты приходишь домой и даже не спрашиваешь, как у меня дела? Не предлагаешь помощь? Просто садишься на диван и играешь в телефон?
— Я устал! — повысил голос Максим. — Понимаешь? Я целый день людей терплю, начальника, клиентов. Хочу придти домой и расслабиться. Это моё право.
— А моё право? — голос Анны дрожал. — У меня есть право на отдых? Или я должна работать двадцать четыре часа в сутки, потому что дети — мои?
Максим отвернулся.
— Ань, я не это имел в виду.
— А что?
Он молчал. Анна прошла мимо него, села за стол. Положила голову на руки.
— Знаешь, Макс, я мечтала о детях. Правда мечтала. И я их люблю. Безумно люблю. Но я не думала, что буду одна. Что ты самоустранишься полностью.
— Я не самоустраняюсь, — Максим сел напротив. — Я работаю. Деньги приношу. Это тоже важно.
— Конечно важно. Но детям нужен не только папин кошелёк. Им нужен папа. Который играет, читает, укладывает спать. А тебя нет. Ты приходишь, целуешь их и уходишь в телефон.
Максим стукнул кулаком по столу.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я после работы ещё и с детьми возился? У меня нет сил!
— У меня тоже нет! — крикнула Анна. — Но я не могу сказать «мне некогда» и уйти! Потому что они мои дети! Наши дети, Максим!
Из детской донёсся плач. Тимка проснулся. Анна встала, пошла к нему. Максим остался сидеть за столом.
Она взяла сына на руки, начала качать. Малыш плакал, не успокаивался. Анна ходила по комнате, напевала колыбельную. Слёзы текли по её щекам. Она не вытирала их.
Тимка постепенно затих. Задремал. Анна положила его в кроватку, накрыла одеялом. Постояла, глядя на спящего сына. Потом вышла.
Максим сидел там же.
— Успокоился?
— Да.
Они молчали. Холодильник гудел. За стеной соседи включили телевизор.
— Ань, прости, — сказал Максим тихо. — Я не хотел тебя обидеть.
— Но обидел.
— Я просто… Я правда устаю. И не знаю, как ещё помогать.
Анна села за стол.
— Максим, помогать — это не подвиг. Это нормально. Помыть посуду, пока я укладываю детей. Погулять с ними в выходные, пока я схожу в магазин. Просто быть рядом. Не в телефоне, а рядом.
Максим кивнул.
— Хорошо. Попробую.
— Попробуешь?
— Буду. Буду помогать.
Анна хотела поверить. Но что-то внутри сопротивлялось. Потому что она уже слышала это. Месяц назад. Два месяца назад. Он обещал, а потом всё возвращалось на круги своя.
Она встала, начала убирать со стола. Максим сидел, смотрел на неё.
— Ань, ты мне веришь?
— Не знаю, — ответила она честно.
— Почему?
— Потому что ты уже обещал. И не сделал.
Максим встал, подошёл, обнял её.
— Я правда попробую. На этот раз.
Анна не ответила. Стояла в его объятиях, но не обнимала в ответ. Просто стояла.
Они легли спать поздно. Анна лежала на спине, смотрела в потолок. Максим уже спал, дышал ровно. За окном перестал идти снег. Стало тихо.
Анна думала о том, что будет завтра. Максим проснётся, уйдёт на работу. Она останется с детьми. Будет кормить, играть, укачивать, убирать. Вечером он вернётся. Сядет на диван с телефоном.
И она снова попросит помочь. А он скажет: «Сейчас занят». Или: «Устал». Или: «Дети же твои».
И так будет всегда. Потому что Максим не видит проблемы. Для него это норма. Мужчина работает, женщина сидит с детьми. Всё справедливо.
Только для неё это не справедливо. Это одиночество. Посреди семьи.
Анна повернулась на бок. Закрыла глаза. Слушала, как Максим дышит. Как тикают часы. Как где-то внизу хлопнула дверь подъезда.
Засыпала она долго. И снились ей осколки разбитой тарелки, бесконечная гора посуды и пустой диван, на котором никого нет.
Утром Максим уехал на работу рано. Поцеловал Анну на прощание, сказал: «Хорошего дня». Она ответила: «И тебе».
Тимка проснулся в шесть. Соню надо было будить в семь. День начинался.
Анна встала, взяла сына на руки. Пошла на кухню. Поставила чайник. Посмотрела в окно. Снег лежал белый, чистый. Дворник сгребал его в сугробы.
Она налила чай, сделала бутерброд. Села за стол с Тимкой на руках. Малыш копошился, тянул ручки к кружке.
— Нельзя, горячо, — прошептала Анна.
Тимка захныкал. Анна допила чай одной рукой, второй держала сына. Бутерброд остался нетронутым.
Обычное утро. Обычный день. Такой же, как вчера. И как завтра.
И она не знала, когда это закончится. И закончится ли вообще.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️
Рекомендую прочесть: