— Танкуй ромбом, ну куда ты лезешь, олень! Справа заходи, справа! — орал Андрей в микрофон, брызгая слюной на монитор. Его лицо, освещенное холодным синеватым светом экрана, исказилось в гримасе напряжения.
Он дернулся всем телом, когда виртуальный снаряд отрикошетил от брони его тяжелого танка, и с силой ударил кулаком по столу. Чашка с засохшими остатками кофе жалобно звякнула, подпрыгнув на блюдце. В комнате стоял тяжелый, спертый запах давно не проветриваемого помещения — смесь перегретого пластика, человеческого пота и дешевых сухариков с холодцом и хреном.
Андрей не слышал, как лязгнул замок входной двери. Шумоподавление в его дорогих, профессиональных наушниках работало безупречно, отсекая реальный мир напрочь. Для него существовали только "Прохоровка", индикатор пробития и голос командира клана, матерящегося в дискорде.
Юлия вошла в квартиру, едва переставляя ноги. Левая рука онемела от тяжести — спящий пятилетний Максим висел на ней мешком, уткнувшись мокрым, соленым от слез лицом в воротник её пальто. В правой руке она сжимала детский рюкзак с Человеком-пауком и пакет со сменкой.
В прихожей было темно. Только из приоткрытой двери спальни, превращенной Андреем в "кабинет", вырывалась полоска мерцающего света. Юля прислонилась спиной к двери, пытаясь перевести дыхание. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь тупой болью в висках.
Она осторожно, стараясь не разбудить сына, стянула с ног сапоги. Один упал на бок с глухим стуком, но из комнаты мужа не донеслось ни звука, кроме очередного истеричного вопля: "Дайте свет по аллее! Арту режьте!".
Юля прошла в детскую. Здесь было прохладно — Андрей, видимо, даже не заходил сюда с утра, окно осталось на микропроветривании. Она уложила Максима прямо в одежде на кровать, аккуратно расстегнула куртку, стянула ботинки. Мальчик всхлипнул во сне, дернул ногой и свернулся калачиком. Его щеки были красными, обветренными, а под носом засохла корка.
— Прости меня, маленький, — прошептала Юля одними губами, поправляя одеяло.
Она смотрела на сына и вспоминала лицо охранника детского сада, дяди Вани. Старик сидел в полутемном холле на банкетке, обняв Максима за плечи, и читал ему какую-то затертую газету. "Я уж думал, полицию вызывать, Юль Владимировна, — сказал он, когда она, запыхавшаяся, влетела внутрь. — Телефон у вас недоступен был, а папаше звонили — гудки идут, а трубку не берет. Воспитательница до девяти сидела, потом у неё автобус последний... Я уж, грешным делом, подумал, случилось чего".
Юля вышла из детской и медленно пошла на свет монитора.
Андрей сидел к ней спиной, сгорбившись в дорогом геймерском кресле, купленном на деньги, отложенные на отпуск. Его спина в застиранной футболке была напряжена, плечи подняты. Он жил там, за стеклом. Его пальцы бешенно плясали по клавиатуре с подсветкой, выбивая дробь пулеметной очереди: клац-клац-клац.
На столе царил хаос. Пустые пачки из-под сигарет, хотя они договаривались не курить в квартире, гора фантиков, тарелка с засохшими корками пиццы двухдневной давности. Юля увидела свой телефон, который Андрей брал "погонять", потому что на его собственном разбился экран. Телефон лежал экраном вниз на стопке журналов, беззвучно мигая индикатором пропущенных вызовов.
— Да как так-то! Не пробил! — взвыл Андрей, откидываясь на спинку кресла. Он схватился руками за голову, массируя виски под наушниками.
Юля стояла в дверном проеме и смотрела на него. Странно, но она не чувствовала желания кричать. Пока нет. Внутри неё разливалась холодная, вязкая пустота, похожая на туман. Она видела не мужа, не отца своего ребенка, а чужого, неприятного мужчину, который оккупировал её жилплощадь.
Она сделала шаг вперед. Пол скрипнул. Андрей не обернулся. Он снова подался к экрану, увлеченный новой тактической схемой.
— Рашим банан! Все рашим банан, я прикрою! — командовал он, чувствуя себя генералом.
Юля подошла вплотную. От него пахло несвежим телом и тем специфическим кисловатым запахом, который бывает у людей, сутками не выходящих из комнаты. Она протянула руку и коснулась его плеча. Не грубо, но настойчиво.
Андрей дернул плечом, сбрасывая её руку, как надоедливую муху.
— Не сейчас! — рявкнул он, не поворачивая головы. — У меня решающая, не видишь? Отойди, не стой над душой!
Юля обошла кресло и встала так, чтобы перекрыть ему обзор на часть монитора. Она просто стояла и смотрела ему в глаза. В его расширенных зрачках отражались взрывы и трассеры снарядов.
— Ты чё, оглохла? — Андрей резко сдвинул один наушник, оголяя потное ухо. — Юль, ну ты нормальная вообще? Я тащу бой, у нас укреп! Свали с экрана!
— Который час, Андрей? — спросила она. Голос был тихим, ровным, лишенным эмоций. Словно она спрашивала, купил ли он хлеб.
Андрей бросил быстрый, раздраженный взгляд в правый нижний угол монитора.
— Десять вечера. И чё? Ты чего так рано? Ты ж писала, что у тебя отчет. Я думал, ты к полуночи приползешь. Дай доиграть, тут пять минут осталось, потом поговорим про твои отчеты.
Он попытался вернуть наушник на место, но Юля перехватила его руку. Её пальцы были ледяными, но хватка — неожиданно железной.
— Ты ничего не забыл сделать сегодня вечером? — спросила она, глядя, как на его лице раздражение сменяется недоумением.
Андрей нахмурился, его взгляд забегал. Он явно пытался вспомнить, просил ли он её купить пива или пельменей.
— Да чё я забыл-то? Мусор вынес, вон, ведро чистое. Посуду? Ну замочил я её, потом помою. Юль, ну харе мозг выносить на ровном месте! Реально напряженный момент, пацаны ждут!
Он вырвал руку и снова уставился в монитор, где его танк уже горел, подбитый вражеской ПТ-САУ.
— Ах ты ж сука... — прошипел он, яростно кликая мышкой, переключаясь на камеру союзника. — Слили фланг, дебилы!
Юля смотрела на его профиль. На щетину, которую он не сбривал три дня. На сальное пятно на футболке. Она поняла, что он даже не заметил отсутствия сына в квартире. Для него тишина в доме была не признаком беды, а просто удобным условием для игры.
— Максим, — произнесла она.
— Чё Максим? — Андрей не отрывался от экрана, следя за чужой игрой. — Спит он, наверное. Тихо же. Ты его покормила? А то я чёт сам проголодался, сварганишь пельмешек по-быстрому? Пока я в ангаре технику переберу.
Юля почувствовала, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает закипать темная, горячая волна. Она медленно подняла руку и ухватилась за оголовье его наушников.
— Ты даже не посмотрел в детскую, — сказала она, и в её голосе зазвенела сталь. — Ты уверен, что он спит?
— Ну а чё ему еще делать? — Андрей наконец-то соизволил повернуть к ней голову, но на лице его было написано крайнее нетерпение. — Юль, ты чё, выпила на работе? Чё за допросы? Пришла, ребенка уложила, теперь мне нервы треплешь? Дай отдохнуть человеку, я тоже устаю, между прочим!
Он потянулся к пачке сухариков, закинул горсть в рот и громко захрустел, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Этот хруст в тишине квартиры прозвучал как выстрел. Юля поняла: разговоры закончились. Началась война.
Юля не стала ничего объяснять. Слова казались сейчас бесполезным, пустым звуком, который просто утонет в грохоте виртуальных разрывов. Она шагнула вперед и обеими руками схватилась за мягкое кожаное оголовье его наушников.
Рывок был резким, яростным. Пластик жалобно хрустнул, провод натянулся струной, увлекая за собой со стола пустую банку из-под энергетика, которая с жестяным грохотом покатилась по полу.
— Ты совсем берега попутала?! — взвизгнул Андрей, подскакивая в кресле так, словно его ударили током. — Ты чё творишь, дура психованная?! Это «Сенхайзеры»! Ты хоть знаешь, сколько они стоят? Ты мне уши чуть не оторвала!
Звук игры, вырвавшийся на свободу, заполнил комнату: рев моторов, лязг гусениц и чьи-то отборные маты из динамиков. Андрей судорожно схватил наушники, проверяя их на целостность, и только потом поднял на жену взгляд, полный искреннего, незамутненного возмущения. В его глазах не было ни капли вины, только злость ребенка, у которого отобрали любимую игрушку в самый интересный момент.
— Максима не было дома, Андрей, — сказала Юля. Она говорила тихо, но каждое слово падало в душный воздух комнаты, как камень. — Ты сказал, что он спит. Но его не было в этой квартире с восьми утра.
Андрей моргнул, на секунду завис, переваривая информацию, а потом его лицо приняло то самое выражение скучающего превосходства, которое Юля ненавидела больше всего.
— В смысле не было? — фыркнул он, нервно поправляя футболку на животе. — Ну, значит, ты его только что привела. Я-то откуда знаю? Я думал, вы вместе где-то шатаетесь. У меня бой клановый, ответственный, мне некогда бегать проверять, кто там дверью хлопает.
— Ты должен был забрать его в шесть, — Юля чувствовала, как пульс стучит в висках, но внешне она оставалась пугающе спокойной. — Я звонила тебе. Пять раз. Воспитательница звонила. Десять раз.
Андрей закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, как его утомляют эти бабские разборки. Он потянулся к телефону, лежащему под грудой бумаг, нажал кнопку разблокировки и скривился.
— Ну да, пропущенные. И чё? Телефон на беззвучном, я же в рейде, мне нельзя отвлекаться. Неужели сложно понять? — он швырнул смартфон обратно на стол. — Забыла, что у нас сегодня битва за укрепрайон? Я тебе вчера говорил. Могла бы и сама забрать, раз такая правильная. Работа у неё, видите ли. А у меня тут, между прочим, тоже обязательства перед командой.
— Обязательства? — переспросила Юля, чувствуя, как холодная ярость начинает вытеснять усталость. — Твой сын четыре часа сидел в пустом детском саду с охранником. Дядя Ваня кормил его своим чаем с пряниками, потому что папа «защищал укрепрайон». Ты понимаешь, что его могли сдать в полицию? В опеку?
Андрей отмахнулся, словно от назойливой осы.
— Ой, не нагнетай, а? Вот вечно ты любишь драму на ровном месте развести. Никто бы его никуда не сдал. Садик — режимный объект, там безопасно. Ну посидел пацан пару часов лишних, подумаешь, трагедия. Он мужик будущий, не сахарный, не растает. Че ты истерику-то закатываешь? Привела же? Живой? Здоровый? Ну и всё, вопрос закрыт.
Он демонстративно отвернулся к монитору, где его танк, к счастью для него, еще не был уничтожен окончательно, хотя и стоял без гусеницы.
— Дай наушники, — буркнул он, протягивая руку. — Там пацаны орут, поди, не понимают, куда я пропал. Из-за тебя статистику солью к чертям.
Юля не пошевелилась. Она стояла и смотрела на человека, с которым прожила семь лет. Смотрела на его жирную шею, на крошки в уголках рта, на бегающие, пустые глаза. Она пыталась найти в них хоть тень раскаяния, хоть искру беспокойства за ребенка. Но там было только раздражение и жажда вернуться в свой пиксельный мир, где он был героем и командиром.
Андрей, не дождавшись наушников, раздраженно цокнул языком. Он потянулся к тарелке, стоявшей у клавиатуры. Там лежал надкусанный бутерброд с заветренным сыром и толстым куском докторской колбасы.
— Ты даже не спросил, голодный ли он, — сказала Юля, наблюдая, как муж отправляет кусок бутерброда в рот.
— Да чё ему будет-то? — прошамкал Андрей с набитым ртом, роняя крошки на клавиатуру. — Поест завтра. В садике кормят на убой. Я вон сам с обеда маковой росинки не видел, сижу на сухом пайке, а ты мне тут морали читаешь. Лучше бы реально пожрать чего сварганила, чем мозг клевать. Жена пришла — мужа накорми. Это, между прочим, тоже твоя обязанность, раз уж мы про обязанности заговорили.
Он сглотнул, вытер жирные пальцы о штанину домашних треников и снова потянулся к мышке.
— Всё, Юль, хорош. Тема закрыта. С пацаном всё норм, ты дома, я дома. Дай доиграть, реально подводишь. Вон, Сизый уже в личку пишет, спрашивает, какого хрена я АФК стою.
В этот момент в голове у Юлии что-то переключилось. Щелкнул невидимый тумблер. Исчезли страх, сомнения, жалость к годам брака. Осталась только кристальная ясность. Она вдруг поняла, что перед ней не муж, не партнер и даже не сосед. Перед ней сидело огромное, прожорливое насекомое, паразитирующее на её жизни, высасывающее её время, деньги и нервы. Насекомое, которому было плевать на всё, кроме светящегося экрана.
— Статистику, говоришь, сольешь? — переспросила она. Её голос стал мягким, почти ласковым, но в этой мягкости было больше угрозы, чем в любом крике.
— Ну да! — оживился Андрей, решив, что буря миновала и жена сейчас уйдет на кухню лепить пельмени. — Это ж рейтинг! Клан топ-100, там жестко всё. Если кикнут — я потом полгода назад пробиваться буду.
Он снова надел наушники, одно "ухо" прижал к голове плечом, а рукой потянулся к клавиатуре, чтобы написать в чат оправдание про "жену-истеричку".
Юля сделала глубокий вдох. Воздух в комнате был спертым, но сейчас он показался ей пьянящим, как перед прыжком с парашютом. Она посмотрела на сплетение черных проводов под столом. Туда, где мерно гудел системный блок, подмигивая синими светодиодами. Сердце «танкиста». Его жизнь. Его душа.
— Ну играй, — сказала она. — Играй, Андрюша. Пока можешь.
Андрей уже полностью погрузился обратно в цифровую реальность. Он поправил микрофон, откашлялся и, стараясь придать голосу максимально мужественные нотки, заговорил в чат: «Сорян, пацаны, технические неполадки. Жена тут… бытовые моменты. Я снова в строю, даем свет по "зеленке"!»
Он был уверен, что буря миновала. В его картине мира это работало именно так: женщина пошумела, выпустила пар, а теперь пойдет на кухню греметь кастрюлями, смирившись с неизбежностью. Он даже позволил себе снисходительную ухмылку, глядя на миникарту.
Но Юля не ушла. Она стояла за его спиной, и её дыхание было тяжелым, прерывистым, словно она только что пробежала марафон. Внутри неё рушились последние бастионы терпения, те самые, что держались на страхе одиночества, на привычке и на глупой надежде, что «он исправится».
— Ты меня не услышал, — произнесла она. Это был не вопрос.
Андрей дернул плечом, не снимая наушников. Он видел краем глаза её силуэт, отбрасывающий тень на монитор, и это его бесило.
— Юль, ну дай доиграть, а? — процедил он сквозь зубы, яростно кликая мышкой. — Потом поговорим. Я занят.
Юля шагнула вперед. Резко, без предупреждения, она схватила спинку его массивного игрового кресла и с силой крутанула его. Колесики жалобно взвизгнули по ламинату. Андрея развернуло на сто восемьдесят градусов, оторвав от священного алтаря с монитором. Провод наушников натянулся и вылетел из гнезда, и комната снова наполнилась звуками взрывов, теперь уже доносившимися из колонок.
— Ты чё творишь?! — заорал он, пытаясь затормозить ногами. Его лицо пошло красными пятнами. — У меня там бой! Ты больная?!
Юля нависла над ним. В полумраке комнаты её глаза казались черными провалами.
— Ты забыл забрать ребенка из детского сада, и он сидел там с охранником до десяти вечера, пока ты играл в Танки в наушниках! Ты не отец, ты безответственный подросток! Я подаю на лишение родительских прав, а ты выметаешься из моей квартиры прямо сейчас!
Андрей опешил. Он открыл рот, потом закрыл. Смысл слов доходил до него с трудом, пробиваясь через адреналин виртуальной битвы. Но вместо страха или стыда на его лице появилось выражение брезгливого недоумения.
— Ты совсем кукухой поехала? — он нервно хохотнул, пытаясь развернуть кресло обратно к столу. — Какое лишение прав? Из-за того, что я один раз опоздал? Иди проспись, истеричка. Квартира, кстати, общая, если ты забыла. Мы тут оба живем.
Он попытался оттолкнуть её руку, чтобы вернуться к клавиатуре. Там, на экране, его танк беспомощно стоял посреди поля, и его медленно разбирали враги. Это волновало Андрея куда больше, чем перспектива стать бездомным.
— Общая? — переспросила Юля. — Эта квартира моей бабушки. Ты здесь просто прописан. Временно.
Она увидела, как он тянется к мышке, пытаясь спасти свой рейтинг. Это движение стало последней каплей. Юля поняла, что разговаривать с наркоманом, у которого ломка, бесполезно. Нужно перекрывать кислород.
Она молча нырнула под стол. Туда, где в клубах пыли и переплетении проводов гудело сердце его вселенной — мощный системный блок с прозрачной стенкой и неоновой подсветкой.
— Э! Ты куда полезла? — Андрей дернулся, пытаясь схватить её за плечо, но не успел. — Не трогай! Там провода дорогие!
Юля не искала кнопку выключения. Ей не нужны были аккуратные методы завершения работы Windows. Она нащупала толстый, ребристый кабель питания, идущий от блока к сетевому фильтру. Пальцы сомкнулись на вилке.
— Не смей! — взвизгнул Андрей, поняв её намерение. В его голосе прозвучал настоящий, животный ужас. — Сгорит же! Видюха сгорит!
Рывок.
В комнате мгновенно стало темно и тихо. Исчез гул кулеров, погасла разноцветная гирлянда подсветки, и самое страшное — погас монитор. Экран моргнул и превратился в черный, безжизненный квадрат Малевича.
Андрей замер. Он смотрел на погасший экран так, будто у него на глазах умер человек. Его руки, застывшие над клавиатурой, мелко дрожали.
— Ты… — прошептал он, медленно поворачиваясь к ней. Его лицо исказилось от ненависти. — Ты что наделала, тварь? Ты хоть понимаешь, что ты наделала? У меня там сессия несохраненная! У меня там статистика за месяц!
— Статистика? — Юля выпрямилась, отряхивая колени от пыли. — У тебя сын голодный в соседней комнате спит, а ты про статистику?
— Да плевать мне на твоего сына сейчас! — заорал он, вскакивая с кресла. — Ты мне комп вырубила жестко! Там диск полететь мог! Ты знаешь, сколько сейчас железо стоит?! Ты мне будешь новую карту покупать, если эта сдохла?!
Он кинулся к системному блоку, начал лихорадочно ощупывать его, нажимать кнопку включения, надеясь на чудо.
Юля смотрела на него и чувствовала, как внутри всё каменеет. Вот оно. Момент истины. Он сказал это вслух. «Плевать на сына». Не в запале ссоры, а искренне, потому что железная коробка с микросхемами для него была живым существом, а ребенок — досадной помехой, мешающей «фармить серебро».
— Нет, Андрей, — сказала она спокойно, подходя к столу. — Я тебе ничего покупать не буду.
Она начала методично выдергивать остальные шнуры. HDMI-кабель, USB от клавиатуры, мышь, веб-камера. Она действовала как робот-утилизатор.
— Ты чё делаешь? — Андрей, стоявший на коленях перед системником, поднял голову. Глаза у него были безумные. — А ну отойди от компа! Руки убрала!
Он вскочил и попытался оттолкнуть её, больно схватив за запястье. Но Юля, движимая адреналином, вырвала руку и с грохотом швырнула клавиатуру на диван. Клавиши жалобно брякнули.
— Твоя виртуальная жизнь тебе дороже семьи? — спросила она, глядя ему прямо в переносицу. — Вот и вали в неё. Вместе со своим железом.
Она наклонилась, обхватила тяжелый системный блок обеими руками и, кряхтя от натуги, подняла его. Корпус был тяжелым, килограммов пятнадцать, не меньше.
— Поставь! — заорал Андрей, бросаясь к ней. — Поставь, дура, уронишь! Разобьешь!
— Отойди, — прошипела Юля. — Или я его прямо здесь об пол шандарахну. Клянусь, Андрей, я это сделаю. Я сейчас его с балкона выкину, если ты не отойдешь.
В её глазах было столько решимости, столько холодной, уничтожающей силы, что Андрей попятился. Он испугался. Не её, а за свой драгоценный компьютер. Он видел, что она не шутит. Она действительно была готова уничтожить смысл его жизни.
— Ты ненормальная… — пробормотал он, отступая к двери. — Психопатка. Я полицию вызову.
— Вызывай, — Юля сделала шаг к выходу из комнаты, прижимая к груди системный блок, как своеобразный трофей. — Расскажешь им, как ты ребенка в саду бросил. А пока — пошел вон. Открывай дверь.
Она шла на него, как танк. Живой, настоящий танк, против которого у его пиксельных игрушек не было ни единого шанса. Андрей, пятясь, споткнулся о брошенный на пол тапок, но устоял. Он был в шоке. Его уютный, понятный мирок рушился, и он ничего не мог с этим поделать.
— Юль, давай поговорим… — заныл он, резко сбавляя обороты. — Ну погорячился я. Ну, перегнул. Поставь комп, тяжело же… Давай обсудим спокойно.
— Дверь, — коротко приказала Юля. — Открывай входную дверь. Быстро. Или я разжимаю руки.
Андрей метнулся в прихожую. Он понимал одно: нужно спасать компьютер. Любой ценой. Даже если для этого придется выйти на лестничную клетку.
Андрей суетливо дергал задвижку замка, его руки тряслись. В голове пульсировала только одна мысль: «Лишь бы не уронила. Лишь бы не грохнула жесткий диск». Он распахнул входную дверь в подъезд, впуская в душную квартиру запах жареной картошки от соседей и табачного дыма.
— Давай сюда, аккуратно только, порожек! — он протянул руки, готовый принять свою самую большую ценность. — Юль, ну ты чего творишь, а? Ночь на дворе, куда я пойду с системником?
Юлия вышла в прихожую. Тяжесть металлического корпуса оттягивала руки, мышцы ныли, но эта физическая боль была ничем по сравнению с тем облегчением, которое она начинала чувствовать. Она шагнула на лестничную площадку. Бетонный пол был грязным, у мусоропровода валялись какие-то рекламные листовки.
Она с глухим стуком поставила системный блок прямо на бетон.
— Забирай, — выдохнула она, распрямляясь и потирая занемевшие предплечья.
Андрей тут же присел перед компьютером на корточки, осматривая корпус на предмет царапин. Он гладил холодный металл так, как никогда не гладил жену за последние годы.
— Ты совсем больная? — прошипел он, не поднимая головы. — Тут сыро! Тут пыль! Я его только продул на прошлой неделе!
Юля молча вернулась в квартиру. Через секунду она вынесла монитор, прижимая его к груди, как щит. За ним последовали клавиатура, мышь, висящая на проводе, как дохлая крыса, и ворох кабелей. Всё это она свалила в кучу рядом с системным блоком.
Андрей метался вокруг своего имущества, пытаясь собрать всё в охапку, но рук не хватало.
— Юль, ты чё, серьезно? — он поднял на неё глаза. В них наконец-то начал проступать настоящий страх. Не за компьютер, а за себя. — Куда я пойду? У меня ни денег, ни ключей от машины, ни телефона! Ты телефон мой там оставила!
— Телефон я тебе сейчас вынесу, — спокойно ответила Юля.
Она снова исчезла в недрах квартиры. Андрей стоял на площадке в одних домашних трениках с вытянутыми коленями и застиранной футболке. Тапки на босу ногу жалко смотрелись на грязном бетоне. Мимо прошел сосед с верхнего этажа, выгуливавший таксу. Он смерил Андрея и его кучу электроники презрительным взглядом, но ничего не сказал, только такса тявкнула.
Андрей поежился. В подъезде было прохладно.
Юля вернулась. В одной руке она держала его смартфон, в другой — пакет с его курткой и ботинками, которые она просто сгребла с полки.
— На, — она кинула телефон ему под ноги. Экран звякнул об плитку, но, кажется, не разбился. Пакет полетел следом.
— Юль, ну хорош цирк устраивать! — Андрей попытался надавить на жалость, голос его стал плаксивым. — Ну накосячил, ну с кем не бывает? Ну заигрался! Я же не пил, не гулял, дома сидел! Давай я сейчас зайду, мы спокойно поговорим, я Максу завтра лего куплю. Хочешь, самое большое?
— Лего? — Юля горько усмехнулась. Она стояла в дверном проеме, держась за ручку двери. — Ему не лего нужно, Андрей. Ему отец нужен. А у тебя вместо сердца — процессор, а вместо души — статистика побед.
— Да какая статистика?! — заорал он, теряя терпение. — Пусти домой, холодно! Я заболею!
— У тебя же броня, — сказала Юля тихо. — Танковая. Не пробьет.
Она начала закрывать дверь. Медленно, неумолимо.
Андрей кинулся к проему, пытаясь вставить ногу, но Юля толкнула створку сильнее.
— Мышку! — вдруг заорал он, понимая, что битва проиграна. — Мышку отдай, дура! Это «Logitech», она восемь тысяч стоит! Ты её на коврик бросила, я не могу её найти в этой куче!
Юля замерла на секунду. Её поразило не его поведение, а то, насколько он оставался верен себе до самого конца. Даже стоя в подъезде, выгнанный из дома, он переживал за гаджет.
— Забирай свою мышку, — она пнула ногой черный комок проводов, который лежал у самого порога, выталкивая его на площадку.
— И зарядку! Зарядку от телефона дай, он сядет сейчас! — кричал Андрей, уже не пытаясь войти, а лишь спасая остатки комфорта. — Юля! Ты не имеешь права! Это совместно нажитое имущество! Я в суд подам! Я на тебя в опеку заявлю, что ты мужа из дома выгнала на глазах у ребенка!
— Ребенок спит, — отрезала Юля. — И он впервые за долгое время выспится в тишине. Без твоих воплей про «арту» и «раш по центру».
Она захлопнула дверь. Лязгнул замок. Два оборота. Щелк. Щелк.
Юля прислонилась лбом к холодному металлу двери. С той стороны доносились глухие удары и приглушенные ругательства. Андрей пинал дверь, что-то кричал про свои права, про то, что она пожалеет, что без него она загнется и приползет просить прощения.
— Сука! Открой! Мне комп некуда деть! — донеслось из-за двери. — Маме позвоню! Она тебе устроит!
Юля сползла по двери на пол. Ног она не чувствовала. Руки дрожали мелкой дрожью. Но в груди, там, где раньше был тугой, болезненный ком обиды и раздражения, вдруг стало пусто и легко. Как будто вырезали гнилую опухоль.
Удары в дверь прекратились. Послышалась возня, шуршание пакетов, лязг металла о бетон — видимо, Андрей пытался соорудить из своих пожитков какую-то конструкцию, чтобы унести всё за один раз.
— Алло, Витек? — приглушенно, через железо двери, услышала она его голос. — Витек, слышь, такая тема... Я к тебе сейчас подвалю. Да не, не на катку... Короче, баба моя совсем берега потеряла, выставила. Ага. С компом. Да прикинь, стерва! Я ей говорю... Слышь, ты можешь спуститься помочь? Я один системник не дотащу, еще моник... Давай, я у падика жду. Пивка возьмем. Да пошла она...
Голос удалялся. Слышно было, как он с трудом тащит свои сокровища по лестнице, чертыхаясь на каждом шагу. Хлопнула тяжелая подъездная дверь.
Тишина.
В квартире наступила абсолютная, звенящая тишина. Не гудели кулеры. Не щелкала клавиатура. Не было слышно истеричных выкриков.
Юля поднялась с пола. Она прошла в комнату, которая еще пять минут назад была «кабинетом главнокомандующего». На столе остались грязная тарелка, крошки и пустая банка из-под энергетика. В воздухе всё еще висел запах пота и дешевой колбасы.
Она подошла к окну и распахнула его настежь. Холодный ночной воздух ворвался в комнату, выметая затхлость. Юля вдохнула полной грудью. Внизу, у подъезда, она увидела фигуру Андрея. Он сидел на лавочке, обняв системный блок, как родного человека, и курил, нервно тыкая в телефон. Рядом, как верный пес, стоял монитор.
Юля закрыла шторы. Не те, о которых принято спорить при разводе, а просто плотные ночные шторы. Она выключила свет в этой комнате.
Затем она тихо прошла в детскую. Максим спал, раскинув руки. Он дышал ровно и глубоко. Юля поправила одеяло, села на край кровати и погладила сына по голове.
— Спи, — прошептала она. — Мы справимся. Главное, что мы теперь в реальности.
Впервые за много лет Юля чувствовала, что находится дома. Не в казарме, не на поле боя, а просто дома. Война закончилась. Танки ушли. Осталась только жизнь…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ