Андрей искал тишины, а нашел могилу чужой тайны. Гнилые доски старой бани скрывали улику, способную разрушить жизнь «хозяев» этого района. Он — один против целого клана, вооруженный лишь опытом, верным псом и старым телефоном, который 15 лет ждал своего часа.
***
— Ты глухой или прикидываешься, дядя? Я тебе русским языком сказал — вали отсюда, пока колеса целые. Земля эта проклятая, и чужакам тут не рады.
Я медленно вытер руки промасленной тряпкой и посмотрел на говорившего. Местный участковый, Сережа, кажется. Молодой, наглый, с бегающими глазками и кобурой, которая висела на нем, как на корове седло.
— А ты, сержант, мне не тычь. Я тебе в отцы гожусь, — спокойно ответил я, глядя ему прямо в переносицу. — Дом я купил законно. Документы в порядке. А проклятиями пугай бабок на лавке.
Сережа сплюнул под ноги, прямо на мои свежевыкрашенные ступени.
— Ты, Андрей Петрович, бывший следак, я знаю. Думаешь, самый умный? Тут тайга. Тут закон — медведь, а прокурор — волк. Дом этот пятнадцать лет пустым стоял не просто так. Сгоришь ведь. Проводка старая...
— Проводку я поменял. И сигнализацию поставил.
— Умный, да? — он шагнул ближе, дыхнув на меня перегаром и дешевым табаком. — Хозяин района, Вадим Сергеевич, очень недоволен, что какой-то пришлый пенсионер тут корни пускает. Это зона его охоты. Мешал бы ты отсюда, пока ветер без камней.
— Передай своему Вадиму Сергеевичу, — я понизил голос, и улыбка сползла с лица участкового, — что если ко мне еще раз придут с угрозами, я вспомню молодость. И тогда охота начнется на вас.
Он дернулся, хотел что-то рявкнуть, но на крыльцо вышел Буран. Мой кавказец. Восемьдесят килограммов чистой ярости и преданности. Пес просто глухо зарычал, и участковый побледнел.
— Псих, — бросил он, пятясь к своей «Ниве». — Реально псих. Ну, жди гостей, полковник.
Я смотрел, как его машина, буксуя в грязи, уезжает в сторону поселка. Тайга вокруг стояла стеной. Тихая, мрачная, вековая. Я искал покоя. Хотел ловить рыбу, топить печь и забыть кровь, которую видел за двадцать лет службы.
Но, похоже, кровь нашла меня и здесь.
***
Три дня прошли спокойно. Я занимался хозяйством: латал крышу, вырубал бурьян. Участок был запущенным, на краю леса, дальше — только болота и вековые кедры.
В дальнем углу стояла старая баня. Почерневшая от времени, покосившаяся. Я хотел её снести, но руки не доходили.
— Буран! Фу! — крикнул я, увидев, как пес остервенело роет землю под нижним венцом сруба.
Пес не слушался. Он скулил, царапал землю когтями, вырывая куски гнилой древесины. Я подошел, присел на корточки.
— Что там у тебя? Мышь?
Буран гавкнул и вытащил из ямы что-то грязное, замотанное в несколько слоев плотного полиэтилена. Пакет был старый, но замотан на совесть, синей изолентой.
Сердце кольнуло нехорошим предчувствием. Профессиональная чуйка, будь она неладна.
Я разрезал слои ножом. Внутри, в сухой тряпке, лежал школьный пенал. А в нем — тетрадка в клеточку и старая «Нокия» с толстым корпусом. Такие уже лет пятнадцать не выпускают.
Я открыл тетрадь. Бумага пожелтела, но чернила сохранились. Почерк был детский, девчачий, с завитушками, которые к концу становились дергаными, истеричными.
«12 октября. Мама, папа, если вы это читаете, значит, я умерла. Я не ушла в лес. Меня украл Вадим. Сын главы администрации. Он сказал, что любит меня, а когда я отказала, ударил и привез сюда. Я сижу в подвале под баней уже неделю. Тут холодно. Он приходит ночью. Он пьяный. Он говорит, что никто меня не найдет, потому что его папа — закон».
Я сел прямо на траву. Руки задрожали. Я помнил это дело. Пятнадцать лет назад по всем новостям трубили: пропала дочь бизнесмена Ковалева. Искали всем миром. Списали на несчастный случай — заблудилась в тайге, замерзла, звери растащили. Отец её тогда спился от горя, мать в психушку попала.
А она была здесь. В пяти метрах от моего крыльца. В подвале, вход в который давно заколочен и засыпан землей.
Я нажал кнопку на телефоне. Батарея сдохла сто лет назад. Но карта памяти...
Я поддел ногтем заглушку сбоку. Щелчок — и мне в ладонь выпала крохотная черная флешка microSD на 2 гигабайта. В то время это казалось огромным объемом. Если там есть фото или видео...
— Вот, значит, почему дом стоял пустым, — прошептал я. — Вадим, значит. Нынешний «уважаемый человек», меценат и депутат.
Тайга зашумела, словно подтверждая мои догадки.
***
В поселковый магазин я вошел как на расстрел — собранный, злой. Мне нужна была зарядка для старых телефонов («лягушка») и информация.
В центре магазина, вальяжно развалившись у прилавка, стоял он. Вадим Кротов. Ему было уже под сорок, но выглядел он как раскормленный боров в дорогом костюме, который нелепо смотрелся среди полок с тушенкой и резиновыми сапогами. Вокруг него вились местные прихлебатели.
— О, новый хозяин «проклятого дома»! — громко, на публику, крикнул Вадим. — Ну как, призраки не мучают? Или только белка посещает?
Толпа загоготала. Продавщица, тетка с начесом, хихикнула, заискивающе глядя на «барина».
— Призраки — нет, — я подошел вплотную, глядя ему в сытые, масленые глаза. — А вот совесть иногда должна бы мучить. Но это у людей. У животных совести нет.
В магазине повисла тишина. Вадим перестал улыбаться. Его лицо налилось красным.
— Ты кого животным назвал, дед? Ты знаешь, кто я? Я этот район держу. Я тут школу построил, храм восстановил!
— Храм на костях не строят, Вадим, — тихо, чтобы слышал только он и ближайшие зеваки, сказал я. — Я нашел то, что было под баней. Дневник. И телефон.
Его глаза расширились. Всего на секунду, но я увидел этот животный страх. Страх, который прятался за деньгами и властью пятнадцать лет.
— Ты бредишь, — просипел он. — Перепил, старый.
— Да нет. Девочка всё записала. И как ты её привез, и как закрыл. И как приходил. Думаешь, срок давности вышел? Убийство с особой жестокостью, похищение... У таких дел сроков нет, Вадим.
Он оглянулся по сторонам. Люди слушали, раскрыв рты.
— Вон отсюда! — заорал он вдруг, брызгая слюной. — Чтобы духу твоего тут не было! Серега! Где менты?! Уберите этого сумасшедшего!
— Я уйду, — я развернулся. — Но улики уже не у меня. И если со мной что-то случится, они окажутся в Москве через час.
Это был блеф. Чистый блеф. Улики лежали у меня в кармане куртки. Но мне нужно было выиграть время и заставить его нервничать.
***
Я не успел доехать до дома, как понял — они не будут ждать. На дороге валялось спиленное дерево. Пришлось объезжать по кювету, рискуя перевернуть свой УАЗик.
Едва я вошел в дом, зазвонил мой мобильный. Номер скрыт.
— Слышь, мужик, — голос был искажен, но интонации бандитские узнавались безошибочно. — Давай по-хорошему. Ты нам отдаешь то, что нашел, мы тебе — пять миллионов и билет в любую точку страны. Дом заберем, скажем, что ты уехал.
— А если нет?
— А если нет, то сгоришь вместе с баней. И собачку твою прикопаем рядом. Тут тайга, никто искать не будет. Сердце у пенсионера не выдержало, бывает.
— Пять миллионов за жизнь девочки? Дешево ценишь, Вадим. Или это не Вадим? Шестерка его?
— Ты не умничай! У тебя час. Потом начнем работать.
Гудки.
Я посмотрел на Бурана. Пес лежал у двери, навострив уши. Он чувствовал.
— Ну что, брат, — я достал из сейфа старое, проверенное помповое ружье. — Повоевать придется.
Я быстро проверил окна. Ставни крепкие, дубовые. Дверь железная. Но дом деревянный, если подожгут — нам конец.
Я достал найденную «Нокию». Удалось кое-как подзарядить батарею проводками напрямую. Экран засветился. «Вставьте SIM». Вставил свою. Галереи не было, но были SMS. Черновики. Десятки сообщений, которые не ушли из-за отсутствия сети в подвале.
«Папа, это Вадим Кротов. Он сын главы района».
«Мама, мне больно. Он меня бьет».
«Я слышу их голоса наверху. Они пьют».
Этого было достаточно. Это была бомба.
Но сеть здесь, в низине, ловила паршиво. Одно деление, и то пропадает. Чтобы отправить это, мне нужно было выбраться на пригорок, метров триста от дома.
А за окном уже темнело. И в кустах мелькали тени.
***
Свет погас в девять вечера. Они перерезали провода на столбе. Ожидаемо.
— Не лезь на рожон, — шептал я сам себе, заряжая патроны с солью и картечью. Первые — для предупреждения, вторые — если не поймут.
Первый камень прилетел в окно кухни в 22:00. Звон разбитого стекла, лай Бурана.
— Выходи, дед! — орали с улицы. — Отдай то что нашёл и вали!
— Пошли вон с моей земли! — рявкнул я в темноту. — Стреляю без предупреждения!
— Да чё с ним базарить, пали хату! — крикнул кто-то молодой и дурной.
В окно полетел факел. Обычная тряпка, намотанная на палку и пропитанная бензином. Она упала на пол, на ковер. Я кинулся тушить, топча огонь ногами. Дым мгновенно заполнил комнату.
В этот момент они поперли. Дверь сотряс мощный удар — выбивали бревном.
Я выстрелил в верхнюю часть двери, сквозь дерево. Картечь прошила доски. Снаружи заорали благим матом.
— А-а-а! Сука! Он мне плечо прострелил!
— Я предупреждал! — крикнул я, кашляя от дыма. — Следующий выстрел будет в голову!
Наступила тишина. Они оттаскивали раненого. Я понимал: это только начало. Вадим не отступит, ему светит пожизненное. Он пришлет сюда всех своих головорезов.
Мне нужно было прорываться к пригорку. С телефоном.
— Буран, ко мне. Слушай внимательно. Сейчас мы побежим. Ты их отвлекаешь, я бегу. Понял?
Пес лизнул мне руку и тихо рыкнул. Он всё понимал.
***
Мы выскочили через заднюю дверь, ведущую в огород. Там было темно, но я знал каждый куст.
— Взять! — скомандовал я шепотом, указывая Бурану на тень у забора.
Пес рванул бесшумной торпедой. Через секунду послышался вопль ужаса и звук рвущейся одежды. Буран делал свою работу — валил, пугал, но не грыз насмерть. Пока что.
Я рванул к лесу. Ноги скользили по мокрой траве. Сердце колотилось как бешеное, возраст давал о себе знать, дыхалка уже не та.
— Вон он! Уходит! Вали его! — заорали слева.
Раздался выстрел. Настоящий, боевой. Пуля цвиркнула по стволу березы в сантиметре от моей головы. Они не шутили. Они пришли убивать.
Я развернулся и выстрелил в ответ, целясь по ногам бегущего силуэта. Человек упал, кувыркаясь.
— Не стреляйте, идиоты, он с ружьем! Окружай!
Я добрался до пригорка. Телефон в руке дрожал. Сеть... Ешка... Одно деление... Два!
Я выбрал контакт. «Генерал Соболев». Мой бывший начальник, ныне большая шишка в Москве. Мы не общались десять лет, но я знал — он трубку возьмет.
Гудок. Еще гудок. Сзади треснула ветка.
Я обернулся. Вадим стоял в пяти шагах, с пистолетом в руке. Он тяжело дышал, костюм был порван, лицо перекошено ненавистью.
— Ну всё, Андрюша. Доигрался. Клади трубу.
В трубке послышался голос:
— Слушаю. Андрей? Ты?
— Клади, я сказал! — Вадим взвел курок.
— Вадим Кротов, — громко сказал я в трубку, не опуская телефон. — Поселок Таежный. Убийца Юлии Ковалевой. Тело под баней в моем доме. Меня сейчас убьют. Улики у меня.
Бах!
Выстрел Вадима обжег мне бок. Я упал, выронив ружье, но телефон сжал в руке.
— Тварь! — Вадим подскочил ко мне, пиная ногой в живот. — Я тебя на куски порежу!
Он занес пистолет для контрольного в голову.
И тут из тьмы вылетел Буран.
***
Это был прыжок отчаяния. Буран сбил Вадима с ног, вцепившись ему в руку с пистолетом. Выстрел ушел в небо. Вадим заверещал как свинья, пытаясь стряхнуть пса.
Я, превозмогая боль в боку, пополз к ружью.
— Убери собаку! Убери!!! — визжал «хозяин жизни».
Я перехватил ружье за ствол и со всего размаха опустил приклад на голову подбежавшего было помощника Вадима. Тот рухнул как подкошенный.
— Буран, фу! Сидеть! — прохрипел я.
Пес неохотно отпустил руку Вадима и отскочил, встав надо мной. Вадим скулил, баюкая прокушенное запястье. Он попытался потянуться за выпавшим пистолетом.
— Не советую, — я навел на него ствол своего «Ремингтона». — Дёрнешься — и никакой папа не соберет.
Мы просидели так час. Я истекал кровью, Буран рычал на каждое движение в кустах, а Вадим выл от боли и страха. Его подельники разбежались, поняв, что главарь взят, а дело пахнет керосином.
А потом небо разрезал гул вертолета.
Соболев не подвел. Спецназ ФСБ высадился прямо на поляне перед домом. Люди в масках, жесткие команды, лица в землю. Местного участкового Сережу, который прибежал «разбираться», упаковали первым, вместе с его начальством.
Когда меня грузили в вертолет медики, я видел, как Вадима, уже в наручниках, ведут к машине. Он увидел меня и плюнул.
— Ты труп, дед. Мой отец...
— Твой отец следующий, — устало сказал подошедший генерал Соболев. — Уже ордер выписали. Спасибо, Андрей. Мы это дело 15 лет назад не смогли додавить, улик не было. А ты... нашел.
...
Прошло полгода.
Я сижу на новом крыльце. Бани больше нет — её снесли следователи, когда доставали останки бедной девочки. Теперь там клумба. Белые лилии. В память о ней.
Вадиму дали пожизненное. Его отцу — пятнадцать лет строгача за укрывательство и коррупцию. Вся местная верхушка полетела к чертям. В деревне теперь новый глава, нормальный мужик.
Бок иногда ноет на погоду. Буран лежит у ног, грызет мозговую кость.
Тайга шумит. Теперь этот шум не кажется мне угрожающим. Тайга не прощает лжи. Но она умеет хранить покой тех, кто живет по правде.
Справедливость есть. Просто иногда ей нужно помочь, взяв в руки ружье и старую лопату.
А вы тоже рискнули бы головой ради справедливости, которая никому, кроме вас, уже не нужна?
P.S. Спасибо, что дочитали до конца! Важно отметить: эта история — полностью художественное произведение. Все персонажи и сюжетные линии вымышлены, а любые совпадения случайны.
«Если вам понравилось — подпишитесь. Впереди ещё больше неожиданных историй.