Тишина. Именно с неё начинается настоящее презепе. С этой особой декабрьской тишины, когда семья собирается вокруг коробки, бережно хранившейся одиннадцать месяцев на чердаке или в кладовой. Крышка открывается — и оттуда, сквозь слои газет и ткани, проступают лица. Терракотовые, деревянные, фарфоровые. Лица, которым сто лет или двадцать…
Неаполь. Улица Сан-Грегорио-Армено. Узкая, шумная, пропахшая краской и лаком. Здесь, в мастерских размером с каморку, рождаются миры.
Лица фигурок лепят из глины. Глаза делают стеклянными — чтобы смотрели. По-настоящему смотрели. Руки вырезают из дерева, каждый палец, каждую складку кожи. Основу тела создают из металлической проволоки, которую затем облачают в одежды, сшитые из тканей — шёлка, бархата, льна. Одна фигурка может занять недели кропотливой работы.
В некоторых неаполитанских семьях презепе передаётся из поколения в поколение. Дед подарил отцу, отец — сыну. Фигурки бережно чистят, чтобы терракота сохраняла свой тёплый блеск. Если что-то ломается — несут в мастерскую, где старый мастер три часа восстанавливает отбитый палец пастуха, как хирург возвращает к жизни пациента.
Классический вертеп — это младенец Иисус, Мария, Иосиф, волхвы, пастухи, ангел. Вол и осёл. Звезда над яслями. Но неаполитанцы не были бы неаполитанцами, если бы остановились на этом.
В их презепе проступает целый мир. Пекарь месит тесто. Рыбак чинит сети. Торговка развешивает связки перца. Крестьянин ведёт козу на верёвке. Трактирщица наливает вино. Спящий пьяница храпит у таверны.
Почему? Может, потому что для неаполитанцев Рождество — это не далёкое библейское событие, случившееся две тысячи лет назад. Это то, что происходит здесь и сейчас, на их узких улицах, среди их шума и жизни. Христос рождается не где-то там — он рождается здесь, среди нас, среди обычных людей с их простыми занятиями.
Улица Сан-Грегорио-Армено в Неаполе открыта круглый год. Летом здесь так же торгуют фигурками, как и зимой. Потому что для настоящего мастера каждый день — Рождество. Каждый день он создаёт лица, в которые вдыхает жизнь. Каждый день превращает кусок глины в пастуха, который через сто лет будет стоять в чьём-то доме и хранить историю семьи.
Тысячи итальянцев в декабре едут домой, к родителям. Через всю страну. Потому что Рождество — это семейный праздник. И одна из важнейших традиций — вместе достать старую коробку, вместе расставить презепе. Дед показывает внуку: "Видишь этого волхва? Его ещё мой дедушка купил на ярмарке в 1890 году. А вот этого осла подарила мне твоя бабушка, когда мы поженились."
Младенец в яслях лежит крошечный, беспомощный. Вокруг него — весь мир. Богатые и бедные, праведники и грешники, люди и животные. Все пришли. Все свидетели. Все причастны к чуду. Может быть, в этом и есть главный смысл презепе. Напомнить, что чудо рождается не во дворцах. Что каждый из нас часть одной истории. Истории о том, как свет приходит в самую тёмную ночь года.
И когда, после праздников, семья разбирает презепе, бережно заворачивает каждую фигурку, укладывает в коробку до следующего года — это не конец. Это обещание. Что через одиннадцать месяцев чудо повторится снова. Что Рождество вернётся. Что в этом безумном, хаотичном мире есть что-то неизменное, вечное, настоящее.
Глина помнит руки мастера. Терракота хранит тепло печи. Фигурки в коробке ждут своего часа. И каждый декабрь они возвращаются к жизни — не как музейные экспонаты, а как члены семьи, как старые друзья, как молчаливые свидетели того, что любовь сильнее времени.