Телефонный звонок раздался, как гром среди ясного неба. Лена, сидя за столом в кухне, слегка вздрогнула. Экран телефона вспыхнул, и Лена, бросив взгляд на дисплей, на секунду замерла — имя Семен всплыло на экране, словно долгожданный глоток воздуха после двух дней ожидания. В груди словно что-то щелкнуло, сжалось и тут же разжалось. Судорожно схватив трубку, она нажала на зеленую иконку вызова, приложив телефон к уху. В трубке раздался голос не ее мужа.
— Здравствуйте. Елена, это... коллега Семена. Мы вместе на вахте. Простите, что я звоню с его номера, — голос был мужской, глуховатый, с едва уловимым акцентом, — у нас тут... непредвиденная ситуация.
Лена не сразу осознала сказанное. В первые секунды ее разум сопротивлялся пониманию.
— А где Семен? — тихо спросила она, с трудом выдавливая из себя слова, чувствуя, как внутри все начинает холодеть, как будто кто-то включил невидимый ледяной вентилятор прямо в груди, — и почему, вы, и правда, звоните с его телефона мне? Что произошло?
— Дело в том, что Семен два дня назад ушел в лес, за брусникой. Говорил, что тропу знает, обычно возвращался через несколько часов. Но в этот раз... не вернулся.
Лена резко выпрямилась, и сердце в груди заколотилось с такой силой, что в ушах зашумело. Ей показалось, что земля уходит из-под ног от услышанного. В голове уже крутились тысячи картинок, и совсем не радужных.
— Что значит — не вернулся? — ее голос стал звонким, почти резким, — почему вы только сейчас звоните? Вы же понимаете, что он один, что это тайга, что там зверье, болота.
На том конце повисла неловкая пауза, затем мужчина тихо вздохнул.
— Мы не сразу забили тревогу... Вначале думали, что задержался, может, кто-то подвезет, или остался у лесников. Но, когда к вечеру следующего дня он не пришел... начали искать, сами сначала. Потом пошел дождь, и пришлось вернуться, по рации вызвали спасателей. Погода начала портиться, сигналов с его телефона нет. Потом нашли телефон на тумбочке, он забыл его в комнате.
Лена медленно осела обратно в кресло, пальцы сжали подлокотник так, что побелели костяшки. Казалось, воздух в комнате стал вязким, тяжелым. Боль в сердце накрыла ее, как лавиной.
— И что теперь? — прошептала она, стараясь говорить ровно, но голос все равно дрожал, — вы его ищете? Есть хоть какие-то следы? Невозможно, чтобы он бесследно пропал.
— Пока — ничего. Только следы у кромки леса, но они теряются. Там уже дождь размыл почти все. По прогнозу — дожди на несколько дней, мы даже не можем поднять вертолет в воздух, чтобы облететь хоть один квадрат. Поверьте, мы делаем все возможное. Но я посчитал правильным позвонить вам — вы ведь жена. Вдруг потребуется ваша помощь, документы, подтверждения. Да и... просто чтобы вы знали.
Лена закрыла глаза, медленно, глухо выдохнула. Все внутри сжалось, слилось в один непрекращающийся звон: тревога, боль, страх, бессилие.
— Какое подтверждение, о чем вы сейчас говорите? Вы, понимаете, что это Семен? Он… не просто рабочий. Это мой муж. Вы говорите таким тоном, будто потеряли инструмент в сарае, — она не кричала, но в голосе проступила ледяная ясность, которую не спутать ни с чем, — вы не имеете права быть спокойным, когда он где-то там, один. Возможно, без еды и воды, ему нужна помощь, — она осеклась, не позволив себе договорить.
— Лена, поймите… мы не бездушные. Мы просто… здесь такое случается, иногда. Это Тайга. Мы не хотим вас пугать, просто считаем, что вы должны быть готовы ко всему.
— Поздно, — сказала она тихо, — пугать меня уже не надо. Я уже и так напугана до предела, представляя всю ситуацию и что могло произойти.
— Лена, пожалуйста, не теряйте надежды. Мы с вами свяжемся, если будут новости, — после небольшой паузы добавил голос, — и... держитесь, пожалуйста. Семен парень крепкий. Он не из тех, кто сдается, мы все надеемся что он справится.
— Надежда — не план, — отчеканила Лена, и нажала завершить вызов.
Телефон с глухим стуком упал на подлокотник кресла. Она смотрела в одну точку перед собой, как будто пыталась пересилить реальность, переписать ее взглядом. В тот момент ей казалось, что не только руки заледенели, но и вся она превратилась в большую ледяную глыбу.
В голове билось одно: Семен в лесу, один, вторые сутки, без связи, потерян. Где он? Что с ним, почему он ушел, почему не предупредил, почему не взял телефон?
И за всем этим шел второй, подлый пласт мыслей — а что, если… Лена всеми силами гнала от себя эти мысли. Чем быстрее она старалась избавиться от подобных размышлений внутри себя, тем больнее становилось. Она уткнулась лицом в ладони. Ее плечи задрожали, но она не позволила себе расплакаться. Не сейчас, не при них. За дверью кто-то смеялся. Заливисто, громко, будто в этом доме ничего не происходило, будто сейчас не ломалась чья-то жизнь, ее жизнь.
Лена была в оцепенении.
— Как это возможно? — думала вслух она, пытаясь собрать мысли в кучу.
Она чувствовала, как тревога нарастает в груди, но тут же вспомнила про родню Семена. Как они отреагируют на происходящее? Может, им тоже нужно сообщить? Именно в этот момент она услышала, как из кухни, в которой царил уют, раздался голос Жанны.
— Ну что, Леночка, ты все еще там с телефоном? Семен отозвался, наконец? Думаю, он обрадовался нашему приезду?
Лена посмотрела на нее с удивлением, понимая, что тетка не слышала ее разговора.
— Это не он звонил. А его коллега. Семен потерялся, его ищут в лесу!
Жанна, стоявшая у окна, только пожала плечами с улыбкой, казалось, даже не особо расстроилась.
— Да не переживай ты так! Что ты, милочка, накручиваешь себе? Ну потерялся, подумаешь. Вон, у нас сколько людей в тайге пропадает, и ничего. Это все мелочи. А ты как-то слишком переживаешь. Держи себя в руках. Это жизнь, дорогая, и она не бывает без потерь.
Лена была ошеломлена таким отношением.
— Что вы такое говорите? Он же мой муж! Это не какая-то мелочь! Это тайга, не просто узкая лесополоса, там полно диких зверей, там идет дождь вторые сутки. А вдруг он упал в овраг и что-нибудь себе повредил.
Жанна скептически посмотрела на Лену, пожала плечами и с улыбкой ответила.
— Я уверена, что медведю не станет плохо, если он и пообедает Семеном.
Лена задохнулась от негодования и глупой, жестокой шутке тетки. Она вообще не понимала, как близкие люди могут в такие моменты шутить и быть безразличными к ситуации.
— Знаешь, ты уж прости меня, но ты так заблуждаешься! Это же Семен — не ребенок. Он сам знает, что делает. Если даже медведь его в лесу сожрал, ну что теперь? Нам на память только его завещание останется. На всякий случай, ты уж проверь, не оставил ли он тебе что-то. И потом, не думай, что родственники не имеют ни на что право.
Лена почувствовала, как ее сердце сжалось. Завещание? Права? Этот разговор был просто немыслимым.
— Это не имеет значения! — перебила Лена, пытаясь сохранить спокойствие, — Семен не мог… не мог меня бросить! Он не оставил бы меня!
Но Жанна, похоже, даже не обратила внимания на то, что девушка находится на грани истерики..
— Ну ладно, не переживай. Мы с Василием-то тут все уладим, нужно будет, и похороны поможем организовать, потом разберемся кто, кому, что должен будет, — сказала она таким тоном, будто речь шла о чем-то неодушевленном, а не о ее родном племяннике.
Маша устроилась в кресле Семена, как будто всегда в нем сидела — удобно, свободно, с ногами, и с таким видом, будто все происходящее ее не касалось. Пилочка мягко скользила по ногтям, а она то и дело поглядывала то на Лену, то на Жанну, как зритель, наблюдающий за сценой в фильме по телевизору.
Лена уловила этот взгляд — ленивый, почти безразличный. Будто Маша просто ждет, кто из них сломается первой, чем закончится раунд. От этого внутри стало совсем не по себе. Воздуха в доме не хватало, эмоции давили, и Лене нужно было выйти. Она почувствовала, как к горлу подкатывает тяжелый ком. Ей просто было необходимо побыть одной и уже с более свободной от мыслей головой, подумать обо всем.
Накинув кофту, Лена выскользнула на улицу, прошла мимо крыльца, минуя возню Мишки и щенка, и направилась к розарию. Там, в дальнем углу сада, где было тише всего, она села на скамейку, уткнулась лицом в ладони и дала волю эмоциям. Первые слезы вышли легко — будто просто просились наружу, как дождевая вода из переполненной лейки.
— Господи, ну за что все это? — прошептала она, почти не слыша себя, — я же не просила слишком многого, только жить спокойно, только быть с ним, в этом доме, в тишине и счастье.
Она вытерла лицо рукавом, вдохнула глубже, посмотрела на кусты роз.
— Они как я, да, Пушок? — прошептала Лена, заметив, как щенок подошел и положил голову ей на колени, — тоже терпят все: жару, дождь, ветер и молчат. Только не могут ничего сказать.
Она тихо почесала его за ухом и продолжила, уже чуть громче, почти уверенно:
— Мне бы просто знать, что с ним все хорошо, только это. А остальное все наладится. Переживу Машу с ее намеками, Жанну, которая себя хозяйкой тут мнит, наглую Катю, которая везде лезет, и даже Василия. Но без него... без Семена я не вывезу. Мне нужен он, хоть одно сообщение, хоть слово.
Она замолчала. Пальцы нервно теребили подол кофты. Щенок тихо тявкнул.
— Ты прав, — кивнула Лена, — надо собраться. Пока он не рядом, я за нас двоих должна держать это все. Иначе они почувствуют, что я сломалась.
Она встала, провела рукой по волосам, выпрямила спину, подняла подбородок, и шагнула обратно к дому. Шаг за шагом и это уже не та Лена, что выбежала в сад заплаканной, а та, которая знала: даже если все рушится, она будет стоять.
Мишка сидел на пороге веранды, и когда Лена подходила к дому, вскочил ей на встречу.
— Тетя Лена, а можно я помогу, траву на грядках прополоть? — спросил мальчик, глядя ей прямо в глаза.
— Скучно, Мишаня? Ну займись, если не трудно тебе, — ответила она, все еще погруженная в свои мысли.
Пройдя в свою комнату, Лена застыла в дверях, глядя на то, как Катя разглядывает ее вещи в шкафу, вынимая и раскидывая их на кровати, примеряя платья хозяйки, не скрывая своего любопытства. Девчонка с нахальной улыбкой спокойно ковырялась в Лениных вещах, подходила к зеркалу, примеряла их, с нескрываемым восхищением.
— Твои платья такие красивые! — сказала она, — но зачем тебе такие дорогие вещи, если ты сидишь в деревне?
Лена молча стояла у двери, сжав кулаки, пытаясь не сорваться на девчонку. Но она понимала, что Катя хоть и наглая, но еще подросток. Девушка отвернулась к окну, держась за подоконник, будто это могло остановить ту бурю, что уже начинала нарастать внутри. Взгляд ее невольно обратился в сторону сада, она прищурилась — Жанна. Та уверенно шла вдоль грядки, чуть наклонившись, и что-то собирала. Лена даже на секунду обрадовалась, что та хоть занята, хоть не в доме. Но, присмотревшись, поняла: Жанна рвет землянику, причем не просто аккуратно, а с корнем, с листьями, с недозревшими ягодами, на остальное — наступает. По грядке шла, как по ковру, оставляя за собой примятые стебли и сорванные плоды, будто в магазине на распродаже.
Лена резко распахнула дверь, чуть не сбив Пушка, и вышла на крыльцо.
— Жанна! — крикнула она, — пожалуйста, поаккуратнее! Вы по кустам ходите, ягоды мнутся! Это же земляника, не морковь!
Жанна обернулась, держа в руке пластиковую миску, полную почти до краев. В другой — уже расплющенная ягодка, которую она тут же отправила в рот.
— А что? Ягоды, они ж на то и есть! Мы ж не в музей приехали, а дети есть хотят!
— Я не против, честно, — Лена подошла ближе, стараясь сдерживать голос, — но я собиралась из этой партии варенье сварить на зиму. И Семен их даже не пробовал еще — он же с весны ждал, когда поспеют.
— Ой, да ладно тебе! — Жанна вскинула брови и чуть скривилась, — уж не пожалела бы немного для ребенка! Или у тебя ягоды только для красоты растут? Вон Катя вчера чуть в обморок не упала, сахар захотела, а у тебя даже варенья в доме нет. Теперь хоть свежие ягоды поест.
Лена замерла, чувствуя, как волна раздражения подступает к горлу.
— У меня все есть. Просто не принято в доме хозяйничать, как у себя. Я ничего не говорю, вы гости, пожалуйста, но вы могли хотя бы спросить.
— Ну извини, конечно, — протянула Жанна с притворной вежливостью, — я думала, у вас тут, как у людей, кто приехал, тот и угощается. А тут, гляди, все под запись: это для мужа, то для зимы, а это, видимо, только нюхать можно?
— Жанна… — Лена тяжело выдохнула, — не в том дело. Я ухаживала за этой грядкой с весны, тут все с нуля. Я руками пропалывала, сама сажала, поливала, удобряла. И мне обидно видеть, как по кустам топчутся, будто это ничего не стоит. Просто… немного уважения, хорошо?
— Ой, да ладно тебе, — махнула рукой Жанна и отставила миску с ягодами, — тоже мне, трагедия. Мы тут, между прочим, как сироты сидим, не кормлены, не поены, холодильник пустой, а она тут, видите ли, варенье на зиму решила. Семен твой, кстати, не ясно где и что, а ты такая жадная, ягоды считаешь. Гостям жалко еды, невестка, называется!
— Не в жадности дело, — Лена почувствовала, как лицо предательски начинает гореть, — а в том, что никто не спросил. Я не против поделиться, но, когда все это делается вот так, с наездом, с обвинениями… это хамство. Видимо, и детей своих вы так воспитывайте, в хамстве и наглости, захотел — взял.
Жанна вскинула подбородок, как будто ждала этой фразы.
— Да ты что! Ну ладно. Значит, все у вас по правилам, по списку. Только знай: дети мои не виноваты, что ты жмотка. В следующий раз я им скажу, чтоб из тарелки воздух нюхали, а ты сама сиди тут с баночками своими.
Лена молчала. Даже Пушок как-то притих, кружа у ее ног. Она развернулась и пошла обратно в дом, чувствуя, как внутри все клокочет, не от злости — от усталости, от того, сколько бы ни старалась быть терпеливой, вежливой, в ней все равно видят врага. В прихожей она задержалась, облокотилась на стену, провела рукой по лицу и глубоко вздохнула.
— Спокойно, Лена, — шепнула она себе, — это они в твой дом пришли, но этот дом все равно твой, а они всего лишь гости.
Она поправила волосы, выпрямилась и направилась на кухню. Лена только успела снова прикрыть за собой дверь, как во дворе раздался грохот, будто что-то упало или было с силой отброшено в сторону. Сразу за этим послышался знакомый, хрипловатый, пьяный голос Василия:
— Да ты кто такой, чтоб мне указывать? Это дом Семена, понятно тебе? А мы — его семья! Хочешь сам забор свой почини!
Лена вздрогнула. Подошла к окну, и увидела, как Василий стоит у калитки, держа в руках обломок деревянной рейки, а перед ним, с прутиком в руках, стоял их пожилой сосед — Иван Федорович, человек спокойный, но с характером. У него за спиной переминалась с ноги на ногу его жена, Валентина Павловна, явно потрясенная. А из соседнего двора уже выглядывали другие, кто с настороженностью, кто с осуждением.
— Господи... — прошептала Лена и вышла на крыльцо.
— Лена! — позвал Иван Федорович, заметив ее, — ты уж извини, но это не дело. Мы тут живем мирно, по-соседски. А твои, прости, гости, что хотят, то и творят. То музыку врубят, стены дрожат, то на весь участок орет этот вот, теперь,гляди, забор мой сломал, ты посмотри!
Лена спустилась по ступенькам, глядя на разбитую секцию забора и пьяного Василия, у которого на лице уже читалось безразличие ко всему происходящему.
— Я очень извиняюсь, Иван Федорович, сама в шоке. Пожалуйста, не вызывайте полицию, я разберусь, правда. Это все не должно было так быть...
— Да я тебя понимаю, деточка, но пойми и нас. Мы люди пожилые, нам покой нужен. А он, — кивнул на Василия, — на замечания только матом отвечает. Валю вот чуть не довел до слез. У нас тут вся улица возмущена, честное слово. Ты скажи ему: или ведет себя как человек, или вызываем наряд.
— Все, я поняла... Спасибо, что сначала ко мне, а не сразу наряд, я поговорю с ним, обещаю.
— Что ты тут жалуешься, старый? Мужик выпил — с кем не бывает! У тебя самого, небось, коллекция в подвале стоит, к праздникам! — внезапно рявкнула Жанна, появившись сзади.
— Твоя правда, — хмыкнул Иван Федорович, — только мои бутылки на людей не кидаются.
— Васю никто не трогает, ясно? — продолжала Жанна, сжав кулаки, — и вообще, чего ты привязался? Мы в гостях, а вы наехали со всех сторон!
— Жанна, хватит, вы видите, что происходит? Он же реально разнес людям забор, устроил скандал на пол улицы, на замечания не реагирует, по участку бродит, как у себя на даче. Это хамство.
— А ты не будь такой правильной! — огрызнулась Жанна, — все у тебя под линеечку, а мы, видишь ли, из другого теста. Не нравится — скажи в лицо, а не делай вид, что улыбаешься, а сама глаза прячешь!
— Я ничего не прячу, Жанна. Мне просто стыдно. Перед соседями, перед собой, перед Семеном, — голос Лены дрогнул, — за то, что вы творите здесь, а мне потом жить тут, с этими людьми рядом. Вы уедете, а я останусь.
Жанна фыркнула, но на секунду опустила глаза.
— Ладно уж, не кипятись. Васю я уведу. Подумаешь, забор... Исправим. Чего ты так заводишься?
Жанна нахмурилась, Василий, покачиваясь, пнул ногой камень и что-то пробурчал себе под нос. Когда они скрылись за дверью, Лена медленно выдохнула, ощущая, как дрожат руки. Иван Федорович сдержанно кивнул:
— Молодец, Леночка. Все правильно сказала, но ты держись.
— Спасибо вам... и простите.
Сосед махнул рукой, и Лена осталась стоять у калитки.
— Пушечек, как же все это выдержать? — подняв на руки, она обняла пса крепче, закрыла глаза и почувствовала, что только так, маленькими шагами, но с твердым сердцем, можно выстоять.
Но все изменилось в тот вечер, когда она случайно подслушала разговор Жанны с Катей. Они разговаривали так, будто не боялись, что их могут услышать.
— Мам, а мы ведь ненадолго? — раздался голос Кати.
— Тсс, не задавай глупых вопросов, — прошипела Жанна, — сказано, мы проездом, значит, так и говорим. А там видно будет. Пока не болтай. И Мишке скажи — рот на замке, а то по шее получит.
— А если Лена поймет?
— Вот именно,самое главное, чтоб не поняла. Ясно?
Лена отпрянула от стены, будто обожглась. Она стояла в темноте, прижав ладони к груди. Все. Этого было достаточно.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.