— У вас новый диван? Ну да, конечно, можете себе это позволить, ведь вон какие богатенькие... — Тетя Люба поджала губы так сильно, что они превратились в тонкую ниточку цвета перезрелой сливы. Ее короткие пальцы с дешевым маникюром хищно впились в подлокотник, проверяя качество ткани. — Это что, флок?
— Это итальянский бархат, тетя Люба, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Я стояла у окна, делая вид, что поправляю тяжелую портьеру, но на самом деле я сканировала улицу. Темная мокрая дорога за кованым забором была пуста, если не считать раскачивающихся на ветру сосен.
— Бархат... — протянула двоюродная сестра Катя, плюхаясь на подушки с грацией мешка с картошкой. — Мягко. Небось, стоит как моя годовая зарплата в библиотеке. А цвет какой маркий! Детей вам заводить нельзя, сразу уделают.
— Мы пока не планируем, — сухо бросил Андрей, входя в гостиную с огромным серебряным подносом. На нем, позвякивая, дрожал элитный фарфор. Я знала, почему он дрожит. Не от тяжести подноса, а от того, что у моего мужа, бывшего инженера-конструктора третьей категории, сводило руки от животного страха последние три месяца.
— Ну, за хозяев! — дядя Петя, муж тети Любы, уже успел налить себе коньяка. Бутылка «Hennessy XO» стояла на столе как инопланетный артефакт среди салатов. Петя не разбирался в коньяке, ему было все равно, что пить, лишь бы градус был. Но цена на этикетке вызывала у него священный трепет, смешанный с классовой ненавистью. — Чтоб деньги не кончались, хотя куда уж вам... С вашим-то бизнесом. Кстати, Андрюха, как там твоя фирма? Все еще «Рога и копыта» или уже вышли на международный уровень?
Гости загоготали. Смех был неприятный, клокочущий. Это был смех людей, которые пришли не радоваться за нас, а искать трещины в нашем благополучии. Они жаждали увидеть отклеившиеся обои, услышать о болезнях или долгах. Но мы не дали им этого удовольствия. Пока.
— Работаем потихоньку, дядя Петь, — Андрей поставил поднос и сел в кресло. Он сел слишком прямо, как на электрический стул. — Консалтинг — дело тонкое.
— Консалтинг! — фыркнула тетя Люба, накалывая маринованный гриб. — Слова-то какие. Раньше это называлось спекуляцией. Или того хуже.
Я смотрела на этот гриб на её вилке и меня накрыло воспоминанием. Тем самым, с которого все началось.
Это было в конце сентября. У нас тогда была старая «Лада», ипотека за "однушку" в Мурино и беспросветная тоска в глазах друг друга. Андрей потерял работу на заводе, а моих уроков музыки в частной школе едва хватало на еду и выплаты банку. Мы поехали за грибами не от хорошей жизни — мы надеялись заготовить их на зиму. Банальная экономия.
Мы заблудились под Выборгом. Навигатор в телефоне сдох, лес стал густым и враждебным. Андрей нервничал, я плакала. Мы свернули на какую-то просеку, машину тряхнуло, и она заглохла. Пока Андрей, матерясь, копался под капотом, я отошла в кусты по нужде.
Я споткнулась о него.
Сначала я подумала, что это корень. Или труп. Я закричала. Андрей прибежал с монтировкой в руках.
Это был не труп. Это был кейс. Старый, алюминиевый, армейского образца, наполовину ушедший в мокрый мох. Рядом валялись следы чьей-то стоянки — проржавевшая банка тушенки, окурки, которые уже превратились в целлюлозную кашу. Видимо, кейс лежал здесь давно. Или его очень хорошо спрятали, а дожди размыли тайник.
— Не трогай, Лена, — сказал тогда Андрей.
Но я тронула. Замки были сбиты. Крышка поддалась с противным скрипом.
Внутри были пакеты. Вакуумные упаковки с долларами. Они были зелеными, плотными и пахли сыростью и плесенью. А поверх пачек, в маленьком полиэтиленовом пакетике, лежала черная флешка с нацарапанной буквой «Z».
Мы сидели над этим кейсом в лесу минут десять. Мы не считали деньги. Мы просто смотрели на них, как смотрят на ядерную бомбу, которая тикает.
— Это криминал, Андрюша, — прошептала я. — Это чья-то касса. Бандитов. Или наркоторговцев.
— Или чиновников, — добавил он. — Которых посадили, а заначка осталась.
У нас был выбор. Позвонить в полицию. Уехать и забыть. Или забрать.
В то утро нам позвонили из банка и пригрозили судом за просрочку. У меня были дырявые сапоги. У Андрея — язва, которую не на что было лечить.
Мы забрали кейс.
Первый месяц мы жили в аду. Мы спрятали деньги в вентиляции старой квартиры и вздрагивали от каждого шороха в подъезде. Мы не тратили ни цента. Мы ждали, что за нами придут. Но никто не приходил.
Потом Андрей проверил флешку. Он купил дешевый ноутбук с рук, поехал в интернет-кафе в другом конце города, надел капюшон. Вернулся он бледный.
— Там файлы, Лен. Таблицы, сканы документов, видеозаписи. Я не всё понял, но там фамилии. Громкие. Из тех, что в новостях каждый день.
— Выброси её, — умоляла я. — Утопи в Неве.
— Нет, — твердо сказал он. В тот момент в нем что-то изменилось. Появилась какая-то отчаянная решимость. — Это наша страховка. Если на нас выйдут из-за денег, мы отдадим флешку. А если мы её выбросим, то мы просто воры, которых закопают в том же лесу. С флешкой мы — игроки.
И мы начали тратить. Осторожно. «Отмывали» через подставные выигрыши в лотерею (Андрей где-то вычитал схему), через фиктивные контракты на его старое ИП. Мы купили этот дом в коттеджном поселке. Сделали ремонт. Купили тот самый диван.
Мы создали легенду об успешном бизнесе. Но родственники... Родственники чуяли неладное. Они не верили в успех Андрея, они чувствовали фальшь, но списывали её на нечестность, а не на смертельную опасность.
— А что это за картина? — голос Кати вырвал меня из воспоминаний. Она стояла у стены, тыкая пальцем в абстракцию в тяжелой раме. — Мазня какая-то. Красные пятна на черном. Тоже тыщи долларов стоит?
— Это подарок партнера, — соврала я, наливая себе вина. Рука дрогнула, и капля упала на белоснежную скатерть, расплываясь, как кровь. — Современное искусство.
Картина висела там не для красоты. За ней был встроенный сейф. А в сейфе — та самая флешка и пистолет, который Андрей купил у каких-то мутных типов в гаражах. Мы не умели стрелять, но само наличие оружия успокаивало.
— Партнера... — протянул дядя Петя, уже изрядно пьяный. — Хорошие у вас партнеры. А нас вот, родню, забываете. Хоть бы Катьку к себе устроили секретаршей. А то сидит в пыли книжной.
— Папа! — возмутилась Катя. — Мне не нужна их подачка.
— Это не подачка, это семья! — стукнул кулаком по столу Петя. — Семья должна помогать! Вот у вас дом — три этажа. А мы в двушке ютимся вчетвером. Не стыдно?
Андрей молчал. Он смотрел в свою тарелку, и я видела, как желваки ходят на его скулах. Он ненавидел этот фарс. Он хотел выгнать их всех, запереть двери и сидеть с дробовиком у окна.
— Знаете, — тихо сказал он. — Деньги — это не всегда счастье. Иногда это... ответственность.
— Ой, не надо нам тут морали читать! — взвизгнула тетя Люба. — «Ответственность»! Ты лучше скажи, где воровал, может, мы тоже пойдем!
В этот момент раздался звонок в дверь.
Он прозвучал не как обычная трель. В тишине, повисшей после слов тети Любы, он прозвучал как выстрел.
Андрей побледнел. Я посмотрела на часы. 21:15. Мы никого не ждали. Охрана поселка должна была позвонить, если к нам кто-то едет. Телефон молчал.
— Кого это еще принесло? — буркнул дядя Петя, накладывая себе оливье. — Доставка пиццы? Или клоунов заказали?
Андрей медленно встал. Его взгляд метнулся к картине, потом ко мне. В глазах плескался ужас.
— Я открою, — сказала я. Ноги были ватными.
— Сиди, — резко сказал Андрей. — Я сам.
Он вышел в прихожую. Я слышала, как щелкнул замок. Потом тишина. Потом незнакомый голос — мягкий, вкрадчивый. И снова тишина.
Родственники продолжали жевать, но как-то вяло, прислушиваясь.
— Наверное, соседи, — предположила Катя. — Пришли жаловаться на шум. Или завидовать.
Андрей вернулся через минуту. Он был не один.
С ним вошел мужчина. Высокий, подтянутый, лет сорока пяти. На нем был дорогой бежевый плащ, под которым угадывался идеально сидящий костюм. Лицо интеллигентное, с аккуратной бородкой и очками в тонкой оправе. Он был похож на профессора истории или, может быть, на очень дорогого врача.
Но глаза. Его глаза были холодными и пустыми, как объективы камер наблюдения.
— Прошу прощения за вторжение, — сказал гость, улыбаясь одними губами. — Я старый знакомый Андрея Викторовича. Проезжал мимо, увидел свет. Решил поздравить с новосельем. Меня зовут Сергей.
— Сергей! — воскликнула тетя Люба, мгновенно преображаясь. Мужчина был импозантный, и она инстинктивно поправила прическу. — Как приятно! Садитесь, садитесь с нами! Андрей, что ты стоишь как истукан? Неси приборы!
Андрей стоял у стены, словно его пригвоздили к ней. Он был серым.
— Проходи, Сергей, — выдавил он. Голос его звучал как скрежет металла.
Сергей элегантно снял плащ, повесил его на спинку стула и сел на тот самый новый диван, рядом с Катей. Катя покраснела и втянула живот.
— Какой прекрасный стол, — заметил Сергей, окидывая взглядом еду. — Домашнее оливье? Обожаю. В ресторанах так не готовят.
— Это я готовила! — похвасталась тетя Люба, хотя оливье был из супермаркета «Глобус Гурмэ». — Угощайтесь! А вы тоже бизнесмен? Вместе с Андрюшей дела делаете?
Сергей аккуратно положил салфетку на колени.
— Можно и так сказать. Наши сферы деятельности... пересекаются. Я занимаюсь поиском утерянных активов.
— Коллектор, что ли? — хмыкнул дядя Петя, наливая гостю коньяк.
— В широком смысле, — кивнул Сергей, принимая бокал. Он покрутил жидкость, вдохнул аромат. — Хороший коньяк. Андрей Викторович, вы, я смотрю, ценитель. У вас появился вкус. Раньше вы предпочитали... более простые радости.
— Люди меняются, — ответил Андрей, садясь напротив. Он не сводил глаз с рук Сергея.
— Безусловно. Обстоятельства меняют людей. Особенно внезапно свалившиеся обстоятельства. Примерно на три миллиона долларов весом.
В комнате стало очень тихо. Даже звон вилок прекратился.
— Ого! — присвистнул дядя Петя. — Три миллиона? Андрюха, ты не говорил, что у тебя такие обороты!
— Это была удачная сделка, — быстро сказала я. — Сергей, может быть, чаю? Или кофе?
Сергей посмотрел на меня. Этот взгляд прожег меня насквозь. Он знал, что я знаю.
— Лена, верно? Прекрасная хозяйка. И диван у вас замечательный. Итальянский бархат? Дорогая вещь. Знаете, что самое сложное в таких вещах? Их трудно чистить. Если прольешь на них вино... или кровь... пятно останется навсегда.
— Вы нас пугаете, — нервно хихикнула Катя.
— Ну что вы, Катенька. Я просто философствую. Кстати, Андрей, я пришел не только поздравить. У меня к тебе деловое предложение. Касательно того... архива, который ты нашел. Помнишь?
Андрей сглотнул.
— Помню.
— Мой работодатель очень обеспокоен судьбой этого архива. Он готов закрыть глаза на... некоторые финансовые потери. Скажем так, те средства, что вы уже... освоили... пусть остаются вам. Как бонус за хранение. Но архив нужно вернуть. Сейчас.
— Какой еще архив? — встряла тетя Люба. — Документы какие-то? Андрюша, ты что, документы украл?
— Тетя Люба, помолчите! — рявкнул Андрей так, что она отшатнулась.
Сергей улыбнулся. Это была улыбка акулы перед броском.
— У вас очень колоритная семья, Андрей. Будет жаль, если с ними что-то случится из-за вашего упрямства.
— Ты не посмеешь, — прошептал Андрей. — Здесь свидетели.
— Свидетели? — Сергей рассмеялся. Он достал из кармана пиджака телефон, положил его на стол. — Посмотрите на экран, Андрей.
Андрей посмотрел. Я тоже вытянула шею. На экране была картинка с камеры видеонаблюдения. Наш двор. И двое мужчин в масках, стоящих прямо у окна гостиной, за шторами.
У меня перехватило дыхание.
— Они ждут моего сигнала, — спокойно сказал Сергей. — Если я не выйду с флешкой через пять минут, они войдут. И поверьте, они не будут есть оливье.
Тетя Люба начала медленно сползать со стула. Катя зажала рот рукой. Дядя Петя, наконец протрезвев, уставился на Сергея выпученными глазами.
— Это что... бандиты? — просипел он. — Андрюха, ты кому дорогу перешел?!
— Где она? — голос Сергея стал стальным. — Не заставляй меня портить этот диван.
Андрей встал. Его трясло, но в глазах появилась обреченность.
— В сейфе. За картиной.
— Умница. Открой.
— Я не могу при них...
— Открывай! — рявкнул Сергей, выхватывая из-под пиджака пистолет с глушителем.
Тетя Люба завизжала. Это был ультразвуковой визг, от которого лопаются перепонки.
— Заткнись! — Сергей навел ствол на неё. — Еще звук — и я сделаю дырку в твоей новой блузке.
В комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая только всхлипываниями Кати. Андрей пошел к картине. Он двигался как во сне. Снял раму. Обнажилась серая дверца сейфа.
Он начал набирать код. Пальцы соскальзывали.
— Быстрее, — поторопил Сергей.
Сейф пискнул и открылся. Андрей сунул руку внутрь.
И в этот момент свет погас.
Во всем поселке вырубило электричество. Такое бывало, но именно сейчас это казалось божественным вмешательством. Или дьявольским.
— Ни с места! — заорал Сергей в темноте. — Я стреляю на звук!
Я услышала грохот — кто-то перевернул стол. Звон посуды, крики тети Любы.
— Андрей, ложись! — закричала я, падая на пол.
В темноте вспыхнуло пламя выстрела. Пуля вгрызлась в стену где-то над моей головой.
— Ах ты, сука! — голос дяди Пети.
Я услышала звук удара — глухой, тяжелый. Кажется, дядя Петя метнул в темноту бутылку коньяка.
— Получай, гад! За «Рога и копыта»!
Снова выстрел. Сергей стрелял хаотично.
И тут окна взорвались.
Не просто разбились, а именно взорвались внутрь вместе с рамами. В комнату влетели черные тени. Яркие лучи тактических фонарей разрезали тьму, ослепляя.
— ЛЕЖАТЬ! РАБОТАЕТ СПЕЦНАЗ! ОРУЖИЕ НА ПОЛ!
Крики, топот тяжелых ботинок, запах гари. Кто-то наступил мне на руку, но я даже не почувствовала боли.
— Чисто! Чисто! Этот взят!
Через минуту включился свет — видимо, бойцы использовали свои мощные фонари или включили резервное питание.
Картина была эпичной.
Новый диван был перевернут и пропорот в двух местах. Стол лежал на боку, оливье и осколки фарфора усеивали итальянский ковер. Тетя Люба сидела под перевернутым столом, обняв ножку, и молилась. Катя рыдала в углу.
Посреди комнаты, прижатый коленом спецназовца к полу, лежал Сергей. Его очки были разбиты, из носа текла кровь. Дядя Петя стоял над ним с пустой бутылкой из-под коньяка в руке, тяжело дыша.
— Вот тебе... коллектор хренов... — бормотал он.
Андрей стоял у открытого сейфа. В одной руке он сжимал флешку, в другой — наш бесполезный пистолет, который он так и не успел применить.
К нему подошел коренастый мужчина в бронежилете и с погонами майора. Он аккуратно, двумя пальцами, забрал у Андрея пистолет, а затем — флешку.
— Андрей Викторович? — спросил майор усталым голосом.
— Д-да...
— Майор Волков. Управление собственной безопасности. Мы за этим гражданином Вороновым (он кивнул на Сергея) давно охотимся. И за его нанимателями тоже. Спасибо, что выманили его.
— Выманил? — переспросил Андрей.
— Ну, вы же активировали маячок на флешке, когда пытались взломать её три месяца назад? — Майор хитро прищурился. — Мы сигнал получили сразу. Просто ждали, когда он приведет нас к крупной рыбе. А вы... скажем так, послужили отличной наживкой.
— А... мы? — тихо спросила я, поднимаясь с пола.
Майор посмотрел на нас, потом на разгромленную комнату, на перепуганных родственников.
— Вы? Вы граждане, проявившие сознательность. Правда, с задержкой. Но, учитывая, что вы помогли взять особо опасного преступника и сохранили важные улики... Думаю, мы можем закрыть глаза на некоторые... процедурные нарушения.
Он кивнул на разбросанные вещи.
— Деньги из кейса — это черный нал. Его официально не существует. Заявлений о пропаже не было, владельцы сидят или в бегах. Считайте, что вы нашли клад. Заплатите налог — и спите спокойно. Правда, 13% от трех миллионов — сумма немаленькая, но вы справитесь.
Майор спрятал флешку в карман.
— Мы еще вызовем вас для показаний. А пока... отдыхайте. С новосельем.
Когда полиция увезла Сергея и его подельников, в доме стало тихо. Необычно тихо.
Мы с Андреем сидели на полу, прислонившись к стене. Мы были грязные, уставшие, но живые.
Тетя Люба выбралась из-под стола. У неё была разорвана блузка и тушь потекла по лицу, делая её похожей на панду. Она подошла к дивану, потрогала дырку от пули.
— Испортили вещь, ироды, — прошептала она. В её голосе не было привычного яда. Было... уважение?
Дядя Петя, все еще сжимая горлышко от разбитой бутылки, посмотрел на Андрея.
— Ты это... Андрюха... — он кашлянул. — Ты, оказывается, крепкий орешек. Спецслужбы, операции... А мы-то думали, ты просто удачно продался.
— Мы не продались, дядя Петя, — сказал Андрей, обнимая меня за плечи. — Мы просто выживали.
Катя подошла к нам. Она больше не смотрела на меня с завистью. Она смотрела на меня как на человека, который только что прошел через мясорубку.
— Вам помочь прибраться? — тихо спросила она.
Я посмотрела на разгромленную гостиную. На итальянский бархат, залитый вином и засыпанный штукатуркой. На осколки нашей «богатой» жизни.
— Нет, Кать, — улыбнулась я. Впервые за вечер улыбка была искренней. — Оставь. Завтра вызовем клининг. Мы можем себе это позволить.
И в этот раз никто не съязвил.
Мы пили чай из уцелевших чашек прямо среди осколков. Дядя Петя рассказывал, как он «засветил этому гаду бутылкой», приукрашивая подробности с каждой минутой. Тетя Люба охала и смотрела на Андрея как на генерала.
Мы больше не были для них просто «богатенькими родственниками». Мы стали легендой. Тайной, к которой лучше не прикасаться, но которой можно гордиться.
А новый диван... Что ж, перетянем. Главное, что теперь на нем можно спать спокойно.
