Лос-Анджелес, 2009 год...
Николас сидел в своем кабинете в особняке в Бел-Эйр, глядя на уведомление из налоговой службы. Четырнадцать миллионов долларов. Такую сумму он задолжал государству. К этому добавлялись миллионные претензии от частных кредиторов. Откладывая бумагу, он заметил, как дрожат руки.
В сорок пять лет Николас Кейдж впервые столкнулся с настоящим, осязаемым страхом. Это было не сценическое волнение, которое он сотни раз воспроизводил перед камерой. Какое-то ледяное чувство надвигающейся беды. Он понимал, что привычный мир может рухнуть.
Еще не так давно его годовой доход достигал сорока миллионов. За несколько недель на съемочной площадке он зарабатывал огромные деньги. Двадцать миллионов за фильм, проценты от сборов и бесконечные предложения продюсеров. Тогда ему казалось, этот поток не иссякнет. Журналы наперебой включали его в рейтинги самых богатых актеров планеты.
Теперь перед ним лежал счет. Четырнадцать миллионов налогов. Ситуацию усугубляли ипотечные кредиты на полтора десятка домов. После кризиса недвижимости 2008 года эти активы превратились в балласт, утягивающий его на дно.
Николас подошел к окну. Внизу расстилался Лос-Анджелес - город, который когда-то покорился ему. Память вернула его на тридцать лет назад, когда он, худой паренек из Сан-Франциско, приехал сюда с целью избавиться от громкой фамилии. Николас Коппола, племянник создателя «Крестного отца» Фрэнсиса Форда Копполы.
Он всем твердил, что не хочет пользоваться родственными связями. Так появился псевдоним Кейдж - дань уважения герою комиксов Marvel Люку Кейджу.
Комиксы он покупал за любые деньги. Однажды Николас выложил сто пятьдесят тысяч долларов за раритетный первый выпуск "Action Comics" с дебютом Супермена. Позже экземпляр украли, но спустя одиннадцать лет нашли на заброшенном складе, и Кейдж получил за него 2,2 миллиона.
Коллекционер
Николас прикрыл глаза, возвращаясь мыслями в 2007 год, который стал пиком его финансового безумия. Тогда уверенность в бесконечности ресурсов кружила голову. Он приобретал всё, на что падал взгляд.
Однажды на аукционе он вступил в ожесточенную схватку с Леонардо Ди Каприо за череп тираннозавра батаара. Николас не уступил, заплатил 276 тысяч долларов и пополнил свою коллекцию древним экспонатом возрастом 67 миллионов лет.
Спустя восемь лет на пороге появились агенты Министерства внутренней безопасности. Они рассказали, что артефакт вывезли незаконно из Монголии. Кейджу пришлось вернуть череп. Четверть миллиона долларов исчезли, оставив лишь неприятный осадок и вопросы к самому себе: почему он не проверил документы?
Но в те годы он чувствовал себя неуязвимым.
Вспомнились замки. Немецкий Найдштайн обошелся в 2,3 миллиона, английский Мидфорд он купил за десять. Для чего они были нужны? Объяснения не было.
Он путешествовал по Европе, скупал древние фолианты, шел по размытым следам легенд. Итогом стали два огромных поместья, где он ни разу не остался даже на ночь. Здания требовали колоссальных вложений в реставрацию, стояли пустыми, а с приходом кризиса их пришлось продать за бесценок.
Менеджер Сэмюэл Левин пытался его остановить. Он указывал на несоответствие доходов и трат, приводил в пример разорившихся звезд, предупреждал о грядущем крахе. Но Николас игнорировал советы, подписывая чеки на очередную недвижимость или экзотический раритет.
Пятнадцать домов и флот «роллс-ройсов»
Пятнадцать объектов недвижимости. Николас перебирал их в памяти, словно полководец, подсчитывающий потери.
Особняк в Ньюпорт-Бич за 25 миллионов. Резиденция в Бел-Эйр за 17,5 миллионов. Дом в Малибу за десять. Огромное поместье в Род-Айленде. Два дома в Новом Орлеане, включая печально известный особняк Лалори, где в XIX веке происходили жуткие события.
Кейдж надеялся, что атмосфера места вдохновит его на написание хоррор-романа, но вдохновение так и не пришло, призраки не показались, а дом ушел с молотка.
Был и частный остров на Багамах - сорок акров тропического рая за семь миллионов. В мечтах Николас видел, как отдыхает там с сыновьями, рыбачит и готовит улов на костре. На деле его плотный график съемок и интервью не оставлял времени на визиты, а остров требовал расходов на содержание.
Отдельной статьей шли автомобили. Коллекция насчитывала пятьдесят экземпляров, включая девять «роллс-ройсов» и тридцать мотоциклов. Среди жемчужин гаража красовалась уникальная красная «Ламборгини Миура», принадлежавшая шаху Ирана (450 тысяч долларов), «Феррари Энцо» (миллион долларов) и редкий Ягуар D-Type 1955 года.
Страсть к скорости, реву мотора и власти над машиной была искренней. Однако большую часть времени элитный автопарк простаивал. Он с трудом мог вспомнить, когда последний раз садился за руль иранской «Ламборгини».
Список продолжали четыре яхты (одна из них, с двенадцатью спальнями, стоила двадцать миллионов), частный самолет «Галфстрим» и даже место последнего упокоения - пирамидальная гробница на кладбище Нового Орлеана с надписью «Omnia Ab Uno» («Все из одного»).
Глядя на заходящее солнце, Николас задавал себе вопрос: зачем?
Возможно, просто потому, что мог себе это позволить. Или же так он пытался заглушить внутреннюю пустоту, тянувшуюся с детства, когда после развода родителей маленькому Ники приходилось разрываться между двумя домами, не чувствуя почвы под ногами.
Сын Супермена и внук крестного отца
Он вспомнил отца, Августа Копполу. Профессор литературы, интеллигентный и мягкий человек, ушедший из жизни в 2009 году, так и не принял одержимость сына кинематографом и славой. Для него фамилия Коппола имела вес сама по себе, без голливудской мишуры.
Стремление доказать свою самостоятельность и стало причиной смены имени. Он хотел состояться как Николас Кейдж, как эксцентричный, непредсказуемый артист широкого диапазона.
И у него получилось. «Оскар» за «Покидая Лас-Вегас», «Золотой глобус», признание гильдии актеров. Критики превозносили его талант, зрители заполняли кинотеатры. Он полностью отдавался профессии: вживался в роль спивающегося сценариста, угонщика в «Угнать за 60 секунд», безумца в «Лике со шрамом». Работа шла всё время.
Параллельно раскручивался маховик потребления. Менеджер позже подсчитал, что только за 2007 год Кейдж приобрел три особняка за 33 миллиона, двадцать две машины, массу ювелирных украшений и сорок семь предметов искусства. Масштаб трат поражал.
Вечеринки, свита, перелеты на личном джете. Он жил так, словно ресурсы безграничны.
Падение
Кризис 2008 года обрушил рынок недвижимости. Дома, купленные на пике цен, мгновенно обесценились, их рыночная стоимость упала в разы, но обязательства по ипотеке остались прежними. Финансовая нагрузка стала непосильной.
В этот момент налоговая служба предъявила счет на шесть миллионов, к которым добавились еще восемь миллионов прочих долгов. Продать недвижимость без колоссальных убытков было невозможно.
В суде Николас обвинил менеджера Левина в мошенничестве и некомпетентности, заявив, что тот подвел его к банкротству. Левин ответил встречным иском, утверждая, что годами умолял клиента сократить траты, но Коппола подписывал чеки, прекрасно осознавая свои действия.
В глубине души Николас понимал правоту менеджера. Винить было некого. Решения о покупке ненужных замков, простаивающих машин и островов принимал он сам. Вера в собственную исключительность сыграла с ним злую шутку.
Николас принял решение попытаться вернуть долги самостоятельно.
Начался период каторжного труда. Он брался за любые проекты, выпуская по три-четыре картины в год. Многие фильмы выходили сразу на видео, минуя кинотеатры. Это были бюджетные боевики, снимавшиеся в Восточной Европе за считанные недели. Голливудские друзья недоумевали, критики язвили, но Кейдж игнорировал их нападки.
Работа стала его спасением. Даже в слабых проектах он не позволял себе халтурить, выкладываясь на площадке полностью.
Большая часть гонораров уходила на лечение матери, находившейся в психиатрической клинике. Содержание требовало около двадцати тысяч долларов ежемесячно.
Позже он признавался, что это был мрачный период, но ответственность перед детьми и больной матерью не давала опустить руки. У него подрастали сыновья: старший Уэстон, музыкант блэк-метал группы, и младший Кал-Эл, которому на момент кризиса было всего четыре года. Николас хотел оставаться для них достойным примером.
Фраза «Я никогда не подавал на банкротство» стала для него чем-то вроде девиза, доказательством того, что он удержится.
Сегодня состояние Николаса Кейджа оценивается примерно в 25 миллионов долларов. Это скромная цифра если сравнивать её с былой империей в 150 миллионов, но эти средства заработаны тяжелым трудом, и он больше не должен.
Образ жизни актера изменился. Исчезли спонтанные покупки замков и динозавров, шумные вечеринки остались в прошлом. Он продолжает много сниматься, но теперь подходит к выбору ролей и расходам более взвешенно.
В интервью Николас отмечает, что владение пятнадцатью домами не приносило того спокойствия, которое он обрел сейчас, живя в одном.
В личной жизни тоже наступил новый этап. Кейдж женился на Рико Шибате, а в 2022 году у пары родилась дочь Августа Франческа. В шестьдесят один год Николас снова погрузился в отцовские заботы, посещение магазинов игрушек и пение колыбельных.
Опыт потери состояния привел его к переоценке своих приоритетов. Счастье оказалось не в накоплении артефактов и элитной недвижимости, а в самом процессе жизни, в творчестве и общении с близкими.
Он признает свои финансовые ошибки, но гордится тем, что расплатился по счетам самостоятельно. Стоя у окна своего нынешнего дома, Николас вспоминает время, когда у него было всё, о чем принято мечтать. Теперь у него осталось то, что действительно необходимо: любимая работа, семья и опыт, за который была заплачена высокая цена.
Возможно, эти 150 миллионов, растворившиеся в замках и роскоши, стали платой за понимание простой истины того, что устойчивость человека проверяется не на пике славы, а в момент крушения.
Николас Кейдж сумел выстоять, не потеряв себя в череде дешевых фильмов и судебных исков.