«<…>нынешний магический мир начался с Ишанкара и с Ишанкаром завершится».
«Если в мыслях твоих смерть и меч твой несет смерть, кто ты сам?»
Полупрозрачные, нежные и невесомые лепестки вечноцветущего урюка тихо опадают, наполненные печалью и скорбью. Ласково опускаются в ладони, чтобы вспыхнуть вязью шанкари на коже. Не долетая до земли, подхватываются ветром перемен. Мчатся, кружат, заметая, скрывая дороги-пути. И замирают в звонкой, оглушительной тишине. В мире на пороге войны.
«Выбор пал на единственно верное для некроманта направление — вперед.»
Перекресток с множеством путей, перепутье нехоженых и истоптанных троп. Где заканчивается одна дорога и начинается другая? Или это сложное переплетение, лабиринт, в который можно зайти, но блуждать в нем вечно?
Налево пойдешь - боль найдешь, которая колючими снежинками будет впиваться в кожу, разъедать сердце и сковывать льдом душу. Шаг, и летят слова, как пощечины. Еще шаг - за улыбкой предательство. Еще один шаг, и иллюзия может стать желанной колыбелью смерти.
Направо пойдешь - обман и ложь найдешь, что осенним холодным дождем остудит, жарким летним зноем опалит, зимней стужей завьюжит, от заблуждений избавляя, надежду убивая, печаль со злостью мешая.
Назад посмотришь - искушение всевластием обретешь. Да поймешь ли, что не тебе решать, кому жить, а кому умирать?
На месте останешься, и распустится ало-красный с зелеными всполохами цветок гнева, мешающий здраво мыслить, видеть партии и выходить из них с честью.
Прямо пойдешь - Смерть найдешь. Но разве Некромантессу этим напугать? Будет там все: и боль, и предательство, и ложь с обманом. И реки крови. Но Игра началась, и Тайре предстоит сыграть свои партии, какими бы они не были. И с этого пути не свернуть. Так есть ли выбор на самом деле?
«— Как можно победить того, кто бьет в спину?
— Можно выжить. Чем не победа? — предложил Котца.»
Многомерный кубик-рубик. Игра внутри игры, военные игрища, позволяющие прощупать противника и выпустить пар. Игра, как осколки разбивающаяся на множество партий, где каждая не закрывает ход, а образует новые. Лабиринт отражений, в котором искажается истина, сбрасываются одни маски, но тут же к коже прирастают новые, а близкая победа далека, как никогда. Лабиринт, превратившийся в паутину. А главный паук еще только готовится нанести решающий удар, ослабляя единичными укусами.
На сцену выйдет и воссияет во всех черных красках непревзойденный манипулятор, мастер бить по самым больным местам, вытаскивать на свет все ваши сомнения, сталкивать и стравливать, разрушать, обольщая, предугадывать и всегда быть на несколько шагов впереди, гений игры в Дар Элайя - бывший глава Дома Ишанкара Балтазар.
Но нельзя во всем винить кукловода. Какие бы манипуляциии он не совершал, как бы тонко и ловко не провоцировал, последний, окончательный шаг (чаще всего вполне осознанный) совершает сам человек.
«Сэр Котца прав: зло не может войти внутрь, если ему не откроют ворота.»
Я не такая сильная, как Тайра. У меня не было такого наставника, который муштровал бы и учил держать эмоции под замком, но жизнь тоже проводила свои учения. У меня нет железного стержня и многолетней натренированной выдержки. И если уж Тайра, прекрасно осознавая ловушку, ухнула в нее с головой, то я бы и подавно раскрыла ей свои объятия. И потому для меня это выше чем предательство, больше чем месть, сильнее, чем удар в спину.
«— Что будете делать, сэр?
— Злиться, — честно признался ′т Хоофт, встал и сгреб в охапку стопку книг с края своего стола. — И думать.»
Думать у меня получалось не очень, а вот злилась я знатно. Кое-кого мне хотелось придушить, кому-то дать подзатыльник, кого-то избавить от ослиного упрямства, кому-то сказать - не смей поддаваться и играть на руку врагу, а кому-то бы я и язык подрезала. И посоветовала не брезговать сначала шевелить серым веществом, а потом действовать.
Но случились и другие перемены. Райнард, на которого я кстати тоже злилась, как-то повзрослел. Как будто улеглась некая разноцветная нестабильность, а внутренний вихрь обрел какую-то упорядоченность. Может быть, горе забрало у него нечто светлое и воздушное, сделав более реальным, а не сказочным персонажем? В моем душе уже не вскипала лютая ненависть к Салто, хотя все же спокойно читать про него я не научилась. Только сейчас, читая такие редкие весточки (вот как он это делает?) от Фроста, я поняла, как безумно по нему скучаю.
«— Горан Иваныч, можно спросить… Вы счастливы? Семья, там, дети… Счастливы?
— В рамках дозволенного мирозданием, — абсолютно серьезно ответил Горан, — да, счастлив.»
А еще я смогла взглянуть по другому на Бергера. Не как на Ректора, не как на Трейсера, не как на мужчину, а как на человека с искалеченной судьбой, прошедшего через невероятные испытания и потери. И прибавить к этому еще Узы и то, к чему мы пришли в финале, и будет полный аут. Я наконец-то смогла взглянуть на Горана не Тайриными и даже не чьими-то другими глазами, а своими собственными.
Но я остаюсь преданным фанатом одного единственного мужчины - сэра Котцы. И готова пройти сотни раз по тысяче ступенек к храму и обратно, лишь бы сесть у зажженного костра, рассказать о своих бедах, не боясь быть осмеянной, непонятой, осужденной, и уйти со спокойным сердцем, чтобы действовать, а не топтаться на месте, варясь в котле своих мыслей.
«Мир устроен так, что хорошее дело не компенсирует плохого, совершенного ранее.»
На каких-то моментах мое сердце замирало и даже казалось, переставало биться. Лететь по страницам не хотелось, но они сами, не слушая никаких возражений, как горько-сладкая пилюля, проглатывались... и вдруг замирали где-то в районе сердца. И я перелистывала в обратном порядке, перечитывала, вчитывалась, отпускала в свободный полет, чтобы опять вернуться и вчитаться, мучительно задаваясь вопросом «Ну как же так?»
«— За все необходимо платить, — Тайра тут же погрустнела. — А за чудеса — в несоизмеримо большем размере.»
Путь по битому стеклу, в многомерном, чертовски искусно и поражающе талантливо выписанном мире. Тонкий интеллектуальный юмор, невероятное напряжение и глубина, колоссальный размах и давно переставшая быть только книжной вселенная. Путь, который хочется проходить снова и снова, лишь дав кровоточащему сердцу хоть слегка затянуть свои раны. Путь, который ведет только вперед, даже если каким-то образом отбрасывает назад. Так хочется, чтобы в конце этого пути засиял свет, но пока вокруг непроглядная тьма!
«У каждого есть надежда на свет.»
«В конце концов, мы сами творцы своих судеб, и все, что произойдет, закономерно вытечет из того, что уже произошло. Так что будь что будет.»
«— Надежда — это хорошо, — кивнула женщина. — Но для ее исполнения надо что-то делать. Наш мир определяет действие.»
Авторская (моя) публикация Вконтакте, на ЛитЛайф, Лайвлиб.