Разложение миров
👍👍👍
#Лиза_Трофимова (ГИТИС, мастерская Аллы Шевелёвой) – о спектакле Елизаветы Бондарь «Макбет» в Театре Наций:
“Fair is foul, and foul is fair„
«Вздрагивания, усмешки, покачивания головами, выражающие раздражение и несогласие, — вот что можно наблюдать в зрительном зале во время показа “Макбета” Елизаветы Бондарь в Театре Наций. В спектакле режиссёр создаёт гнетущую, жуткую атмосферу — в первую очередь, за счёт звука. Именно он занимает ведущую роль среди прочих выразительных средств. Источники звука — листы металла, развешанные по периметру сцены, стальные трубы, при ударе по которым раздаётся гром, режущие слух лязг и скрежет. Эти шумы, словно выстрелы или взрывы, сопровождают каждый изломанный шаг героев, каждый жест, каждое грязное слово жителей этого мира — апокалиптичного, искалеченного, мира вечной войны, придуманного режиссёром совместно с художником Валидой Кажлаевой.
Перед зрителями предстаёт огромное дерево из толстой проволоки, пустившее свои железные корни-провода по всей сцене. Всё находится под властью этого бурелома, он словно поглощает пространство вокруг себя, не оставляя ни единого живого места. Персонажи спектакля — тоже будто не живые люди, они больше похожи на NPC в какой-нибудь компьютерной игре-войнушке. На такое сравнение наталкивает, в первую очередь, манера передвижения каждого из них: у кого-то нарочито подкашивается правая нога, кто-то, вздрагивая, дважды поднимает плечи вверх. К тому же каждый герой, словно сломанный музыкальный инструмент, имеет своё собственное звучание. Банко в исполнении Антона Косточкина — словно поцарапанная пластинка, которая периодически «заедает», голос Леди Макбет в исполнении Марии Смольниковой скрипит, словно ржавые петли (иногда, будто в приступе, он сменяется хриплым мужским басом). Макдуфф (Александр Гришин) постоянно задыхается, Малькольм (Виталий Довгалюк) имеет манеру речи как у наркомана с огромным стажем — судя по всему, им и являясь. Да и классический текст Шекспира здесь звучит иначе благодаря работе драматурга Анны Лифиренко. В речи героев можно услышать особый, матерный сленг. Например, в доме Макбета шекспировские персонажи желают «тварствия» королю «Мудляндии».
На протяжении спектакля зритель наблюдает, как гибнет натура Макбета в исполнении Дмитрия Гизбрехта. Как из подвластного своей жене, но имеющего хоть какую-то совесть человека Макбет превращается в безжалостное, сгнившее изнутри существо, ползущее по натянутым струнам в глубине сцены. Перемена в герое Гизбрехта видна, прежде всего, благодаря его кропотливой работе с телом: движения локтей, плеч, коленей становятся более выразительными, заостряя фигуру актёра. В них словно появляется дополнительное количество суставов, что делает Макбета похожим на паукообразное.
В совокупности художественные образы вызывают в зрителе, в основном, отторжение. А как иначе должна восприниматься история про душевное отравление? Как должен восприниматься военизированный, полный ужасов и страданий мир? Как, живя в нём, сохранить в себе человечность? Ждёт ли хоть кого-то из жителей Мудляндии счастливый финал? Ответ очевиден…
Мне удалось увидеть спектакль дважды: в день премьеры и спустя год. К сожалению, именно актёрские работы начали постепенно разваливаться. Уже не видно чётких образов каждого героя, благодаря которым спектакль ощущался как единый организм, воспринимался как компьютерная игра про апокалипсис. Теперь можно наблюдать не только за разложением Макбета и увяданием искалеченных жизней других героев, но и за постепенным развалом самого спектакля».
Фото: Алексей Молчановский
