первая часть
Клиника оказалась небольшим двухэтажным зданием с ухоженным садиком у входа. Катя припарковалась напротив и сидела в машине, наблюдая за дверью. Пациенты входили и выходили пожилые женщины с сумками, молодые мамы с детьми, мужчины в деловых костюмах. А потом появился он. Катя узнала его сразу по фотографии из социальной сети, которую изучала накануне.
Высокий, седой, с аккуратной бородкой и внимательным взглядом. Он вышел из клиники, на ходу разговаривая по телефону и направился к серебристому автомобилю. Она выскочила из машины, не думая.
- Григорий Павлович.
Он обернулся, удивленно глядя на незнакомую женщину, бегущую к нему через парковку.
- Да? Мы знакомы?
- Нет. Но вы знали мою маму. Анну. Тридцать лет назад.
Его лицо изменилось. Что-то промелькнуло в глазах испуг. Узнавание? И тут же исчезла, скрытая за маской профессиональной вежливости.
- Простите, я не понимаю, о чём вы?
- Понимаете? Вы прекрасно понимаете.
Он огляделся по сторонам, проверяя, не слышит ли их кто-нибудь.
- Послушайте, я не знаю, кто вы и что вам нужно, но…
- Меня зовут Катя. Я дочь Анны. Первая дочь. А вам месяц назад писала другая дочь, Вера. Та, которую вы отказались признать.
Григорий побледнел.
- Я просил её не связываться со мной.
- Знаю. Она передала.
Катя шагнула ближе.
- Я не прошу денег. Не требую признания. Я хочу только одного понять.
- Понять что?
- Почему? Почему вы закрутили роман с замужней женщиной? Почему бросили её, узнав о беременности? Почему тридцать лет делали вид, что ничего не было?
Он молчал. В его глазах, тех самых глазах, которые Вера унаследовала вместе с кудрявыми волосами, плескалась целая буря эмоций.
- Это было давно, — сказал он наконец.
- Другая жизнь. Другой я.
- Для вас давно. А для моей сестры каждый день. Она выросла, не зная правды. Узнала её от умирающего отца. Написала вам, надеясь хоть на каплю человечности. И получила отказ.
- У меня семья. Сыновья. Внуки. Я не могу.
- Не можете что? Признать, что когда-то совершили ошибку. Что у вас есть дочь, которая нуждается в вас.
Григорий покачал головой.
- Вы не понимаете.
- Тогда объясните.
Катя почувствовала, как голос срывается на крик.
- Объясните мне, как можно отвернуться от собственного ребенка?
- Она не мой ребёнок.
Вырвалось у него. Тишина. Мир вокруг замер.
- Что? — прошептала Катя.
Григорий провел рукой по лицу. Он вдруг показался старым, усталым, раздавленным.
- Я сделал тест. Тогда, тридцать лет назад. Тайком, через знакомого в лаборатории по группе крови. Вера не моя дочь. С моей группой не может родиться ребенок с группой вашей сестры.
Земля ушла из-под ног. Катя схватилась за капот чужой машины, чтобы не упасть.
- Что вы сказали?
Григорий смотрел на неё с выражением человека, который слишком долго нёс тяжёлую ношу и наконец решился от неё избавиться.
- Я любил вашу мать. По-настоящему любил. Когда она сказала, что беременна, я был счастлив. Хотел уйти от жены, начать новую жизнь. Но Анна…
Он запнулся.
- Анна призналась, что в тот же период помирилась с мужем. Что у них всё наладилось. Что она не уверена, чей это ребенок.
- И вы сделали тест.
- Да. Достал образец крови, когда Вере было несколько недель. Результат был однозначным, я не отец.
Катя пыталась собрать разрозненные кусочки головоломки. Если Григорий не отец Веры, значит.
- Но у папы тоже был тест, - сказала она. - В письме он написал, что Вера не его дочь.
Григорий нахмурился.
- Этого не может быть. Если не я и не он, тогда кто? Вы лжёте.
- Зачем мне лгать?
- Я 30 лет молчал об этом. Никому не рассказывал. А теперь вы обе сначала Вера, потом вы врываетесь в мою жизнь и требуете ответов, которых у меня нет.
Катя достала телефон и набрала номер Веры. Гудки казались бесконечными.
- Да?
Голос сестры звучал настороженно.
- Вера, мне нужно кое-что узнать.
- Ты сама видела результаты теста?
- Того, о котором писал отец.
- Он показывал мне бумаги. В больнице, перед смертью.
- Ты читала их? Внимательно?
- Я.
Вера замялась. Я была в шоке. Он говорил, объяснял, а я просто смотрела на эти цифры и проценты, ничего не понимая. Где сейчас эти документы?
- В папиной квартире. В ящике письменного стола. Я не смогла их выбросить.
Катя нажала отбой и повернулась к Григорию.
- Мне нужно проверить. Если вы говорите правду.
- Я говорю правду.
Он достал из кармана визитку и протянул ей.
- Позвоните мне, когда разберётесь. Я хочу знать. Все эти годы хотел знать, что случилось на самом деле.
Катя взяла визитку и почти бегом вернулась к машине. Голова раскалывалась от мыслей. Два теста, два отрицательных результата анализ ДНК и анализ группы крови.
Либо кто-то из мужчин лжёт, либо. Либо был кто-то третий. Квартира отца пустовала с его смерти. Катя с Верой никак не могли решиться её продать или сдать слишком много воспоминаний, хранили эти стены. Пыльные занавески, старые книги на полках, запах одиночества и ушедшего времени. Катя нашла ящик стола, о котором говорила Вера.
Внутри лежала папка с документами свидетельства о рождении, старые фотографии, медицинские справки. И конверт с логотипом лаборатории. Она вытащила листок и впилась глазами в строчки. Генетический анализ, дата 30 лет назад. Имя отца не указано. Имя матери Анна. Имя ребенка Вера. Результат отцовства исключено. Катя перечитала строчку трижды.
Почему? Почему он молчал столько лет, если этот тест выбил почву у него из-под ног? Ответ пришёл мгновенно, страшный в своей простоте. Отец любил свою жену, их с Верой мать. Он думал, что она оступилась лишь единожды. Но Вера не дочь Григория. Катя опустилась на старый диван, сжимая бумаги в руках. Мать умерла, когда ей было двенадцать. Унесла свои тайны в могилу.
И теперь некому было рассказать правду настоящую, полную, окончательную. Телефон зазвонил.
- Андрей!
- Где ты? Я волнуюсь.
- В папиной квартире. Приезжай. И позвони Вере, пусть тоже приедет. Через час они сидели втроём в пыльной гостиной, глядя на документы, разложенные на столе. Катя рассказала о встрече с Григорием, о его признании, о приписке на результатах теста.
- Я не понимаю, — прошептала Вера.
- Если он не мой отец и папа не мой отец, тогда кто? Может, мама?
Катя запнулась.
- Может, был кто-то ещё?
Мы никогда не узнаем.
- Можем узнать.
Андрей взял со стола конверт.
- Сейчас есть базы данных ДНК. Люди сдают тесты, ищут родственников. Если биологический отец Веры или его потомки есть в системе.
Вера покачала головой.
- Я не уверена, что хочу знать.
- Почему?
- Потому что это ничего не изменит. Она подняла глаза на Катю. Мой отец, тот человек, который вырастил меня. Который читал мне сказки на ночь, учил кататься на велосипеде. Плакал на моем выпускном. Его звали Николай. И мне не нужен другой.
Катя почувствовала, как к горлу подступает комок.
- Вера.
- Я потратила год, пытаясь найти своего биологического отца. Написала Григорию, получила отказ, чуть не сломалась. А теперь выясняется, что он вообще ни при чём. Что мама, возможно, была с третьим мужчиной, о котором мы ничего не знаем.
Вера горько усмехнулась.
Сколько ещё тайн похоронено в этой семье. Катя встала и подошла к сестре. Обняла её крепко, как в детстве, когда они прятались вместе от грозы.
- Мы справимся, прошептала она.
- Вместе. Какие бы тайны ни всплыли, мы справимся.
Вера всхлипнула и обняла её в ответ. Андрей сидел в стороне, наблюдая за ними. Катя поймала его взгляд поверх плеча сестры, виноватый, нежный, полный невысказанных слов.
Она протянула ему руку. Он подошёл и обнял их обеих. Так они стояли втроём посреди пыльной квартиры, среди призраков прошлого, нераскрытых тайн и разбитых иллюзий. Три человека, связанные не кровью, но чем-то большим общей болью, общей надеждой, общим выбором быть семьёй. Прошлое не изменить. Мертвых не вернуть.
Ответы на вопросы, возможно, никогда не найдутся. Но будущее — открытая книга. И они напишут её вместе. Вечером Катя и Андрей вернулись домой. Впервые за много дней она не отстранилась, когда он обнял её у порога. Впервые позволила себе опереться на его плечо, впустить обратно в своё сердце.
- Ты простила меня?
Спросил он тихо.
- Прощаю, - ответила она.
- Каждый день заново. Это процесс, не событие. Я подожду. Сколько потребуется?
Катя посмотрела ему в глаза, в эти знакомые, любимые глаза, которые умели лгать и умели плакать.
- Больше никаких тайн. Обещай мне. - Обещаю.
Она поверила ему. Не потому, что была наивной. Потому что выбрала верить. Выбрала любовь несовершенную, раненую, но живую.
За окном садилось солнце. Начинался новый вечер, первый вечер их новой жизни. Жизни, построенной не на иллюзиях, а на правде. Какой бы горькой эта правда ни была. И в этой горечи, как ни странно, пряталась свобода.