Я стояла в дверях гостиной и смотрела на пустую корзину у дивана. Там еще вчера лежали мои клубки шерсти — ровные, аккуратно перемотанные, с метками цвета и номерами спиц. Рядом стоял недовязанный свитер для дочери, всего-то рукав остался… Теперь там было пусто. Только клубок пыли на полу, да обрывок розовой пряжи, зацепившийся за ножку стула.
— Где все? — спросила я, чувствуя, как начинает дрожать голос.
Муж обернулся от телевизора и пожал плечами:
— Выбросил. Сколько можно этим барахлом комнату захламлять? Всё равно ничего толкового не выйдет.
Мне показалось, что я не расслышала.
— Что значит выбросил? — я шагнула ближе. — Там же мои вещи! Это же мое вязание!
— Ну и что? — сказал он спокойно, даже не глядя на меня. — Это не работа, а пустая трата времени. Ты целыми вечерами сидишь с этими нитками, вместо того чтобы отдохнуть нормально или заняться чем-то полезным.
Я не сразу нашла, что ответить. В голове звенело, как будто там бахнули кастаньетами. Эти пледы, шарфы, варежки — всё, что я вязала последние месяцы, — лежало у нас по полкам, в коробках, красиво уложенное, каждый стежок знакомый. Я вязала, когда было тревожно, когда не знала, как справиться с бессонницей. Я делала это, чтобы почувствовать, что что-то в моей жизни всё-таки связано — буквально и метафорически.
— Ты выбросил вещи, которые я делала своими руками, — прошептала я. — Ты хоть понимаешь, что это значило для меня?
— Ну перестань, — вздохнул он. — Неужели тебе реально жаль эти тряпки? Купи себе новый моток, если так хочется, но не заполняй всю квартиру этим старьем.
Я чувствовала, как в груди что-то ломается. Маленькое, но важное. Понимание, что этот человек рядом даже не пытался понять, что для меня важно. Вязание ведь не просто «занятие». Это был мой способ остаться собой, когда всё вокруг требует быть женой, матерью, хозяйкой, кем угодно — только не собой.
Я вышла на балкон, прикрыла дверь и долго смотрела вниз, на парк. Там женщина гуляла с собакой, и у неё на шее был огромный вязанный шарф — такой тёплый, с косами и узором «шишечки». Я не могла отвести глаз. Вот ведь — кто-то связал, вложил в этот шарф свой вечер, своё тепло, и кто-то другой теперь носит это с удовольствием.
Вернувшись, я молча собрала мусорное ведро, поставила рядом с дверью.
— Знаешь, — сказала я, — ты выбросил не просто нитки. Ты выбросил часть меня.
Он хмыкнул и снова уткнулся в экран. Я поняла, что разговаривать бессмысленно.
В ту ночь я не смогла уснуть. Думала о руках — о своих руках, которые столько вечеров привычно перебирали петли. Они будто просили работу: пусть снова появится спица, нить, рисунок. Наутро я достала из шкафа старый крючок, нашла пару оставшихся клубков в комоде и пошла в парк. Села на скамейку, достала нить — и вязала. Просто, чтобы не забыть, каково это — создавать.
Прошло несколько недель. Я вернулась к своему делу так, как будто начинаю жизнь заново. Сначала вязала втайне, потом открыла страницу в интернете, начала выкладывать фото, описания, рассказы о процессе. Люди писали: «Как красиво!», «Хочу себе такой свитер!» И я впервые за долгое время почувствовала поддержку — не через одобрение мужа, нет, а через собственное ощущение того, что я делаю что-то настоящее.
Когда он в очередной раз заметил: «Ты опять за свое?», я лишь улыбнулась.
— Да, — сказала я, — за то, что делает меня счастливой.
Теперь мои вещи носят люди, которых я даже не знаю. Они благодарят и пишут, что им тепло. И каждый раз, когда я беру в руки пряжу, я знаю: меня больше не нужно никому доказывать. Вязание — это не про «серьезное» или «несерьезное». Это про душу. Про то, что нельзя выбросить.
Что вы можете сказать про эту ситуацию. Пишите в комментариях.