Дождь стучал по подоконнику квартиры монотонным, убаюкивающим ритмом. Арина, закутавшись в плед, смотрела в экран ноутбука, где горел чат очередного приложения для знакомств. «Привет, как дела?», «Красивая, давай общаться», «Ищешь серьёзные отношения?» — сообщения сливались в одно скучное, предсказуемое пятно. Она уже собиралась закрыть вкладку, когда её взгляд упал на новый профиль. «Егор». Не «Егорчик», не «Егорыч», не «Гоша из Питера». Просто «Егор».
Фотография была не постановочной. Он сидел на ступеньках какой-то лестницы, вероятно, в университете, в простой серой толстовке, с книгой в руках. Не улыбался в камеру, а смотрел куда-то в сторону, задумчивый и немного уставший. В описании стояло: «Учусь снимать кино. Люблю Бастер Китона и запах мокрого асфальта после дождя. Ищу интересных собеседников, а там — посмотрим». Никаких упоминаний о росте, зарплате, поиске принцессы для замка. Это и привлекло. Она, сама того не осознавая, уже нажимала кнопку «лайк».
Ответ пришёл почти мгновенно. Не шаблонное «спасибо за лайк», а вопрос: «Бастер Китон — гений немого кино или просто человек в котелке, который не умеет улыбаться?» Арина, изучавшая историю кино в универе на факультативе, не смогла удержаться от улыбки. Началась переписка. Длинная, умная, полная отсылок к фильмам, книгам, музыке. Егор оказался начитанным, остроумным, с тонким, чуть циничным чувством юмора, которое ей импонировало. Он задавал необычные вопросы: «Какой звук вызывает у тебя ностальгию?», «Вообрази, что ты режиссёр, — какой был бы первый кадр твоего утра?». С ним было интересно. Через неделю он осторожно спросил: «Арина, а давай переместим нашу киноленту в офлайн? Просто кофе. Без обязательств. Мне кажется, вживую мы бы не заскучали».
Она колебалась. Опыт онлайн-знакомств у неё был, но больше негативный: скучные собеседники, неоправданные ожидания, неловкие моменты. Но с Егором диалог шёл так легко… Он не давил, но периодически возвращался к этой теме: «Боишься, что я окажусь троллем? Справедливо. Но я готов рискнуть и доказать обратное». В конце концов, устав от серости ноябрьских дней и собственного осторожного одиночества, она сдалась. «Хорошо. Только не в пятницу, народу много. И где-нибудь… нейтральном».
Они договорились о встрече в маленькой, непритязательной кофейне «У Андерсена» в центре города, недалеко от её работы. Арина специально надела ничего не значащий наряд — джинсы, свитер, косуха, минимум макияжа. Стратегия «низких ожиданий». Она пришла первой, выбрала столик у окна, за которым можно было наблюдать за прохожими, и заказала латте. Сердце почему-то колотилось. «Успокойся, — внушала она себе. — Просто кофе. В худшем случае — скучный час».
Он вошёл ровно в назначенное время. И с первого взгляда стало ясно — фотография его не просто не приукрасила, а, кажется, скрыла что-то. В жизни он был выше, чем казалось на фото, с более выразительными чертами лица. Не классически красивый, но в его облике была харизма, притягательная несовершенность: чуть сломанная в юности и неправильно сросшаяся переносица, твёрдый подбородок, живые, быстро всё оценивающие глаза цвета тёмного мёда. Он был одет просто, но со вкусом: тёмные брюки, тёмно-синий джемпер, на плече — потрёпанная сумка-мессенджер. Увидев её, он легко, почти по-кошачьи улыбнулся уголком губ, подошёл и протянул руку для рукопожатия, а не для поцелуя в щёку, что сразу сняло часть напряжения.
— Егор. Рад, что рискнули, — сказал он, и голос его оказался таким же, как в аудиосообщениях — низким, слегка хрипловатым, очень уверенным.
— Арина. Тоже, — ответила она, чувствуя, как нелепо звучит её фраза.
Он заказал эспрессо, откинулся на спинку стула и оглядел кофейню взглядом, который показался ей оценивающим, режиссёрским.
— Нравится место? — спросил он. — Я здесь часто бываю. Тут хороший свет после трёх. Падает под таким углом, что даже самое обычное лицо становится интересным.
— Ты всегда так оцениваешь окружающую действительность? На предмет освещения и ракурсов? — поинтересовалась Арина, пряча улыбку в чашке.
— Привычка, — пожал он плечами. — Когда постоянно ищешь кадры, начинаешь видеть мир через воображаемый видоискатель. Вот, смотри, — он кивнул в сторону барной стойки, где бариста взбивал молоко. — Идеальный план: руки в движении, пар от молока, концентрация на лице. Готовый эпизод про утренние ритуалы.
Разговор не прерывался ни на минуту. Они говорили о последнем фестивале документального кино, о странной архитектуре нового бизнес-центра, о книгах, которые невозможно дочитать до конца. Егор оказался блестящим рассказчиком. Он мог закрутить историю из ничего: про старушку в автобусе, разговаривавшую с авоськой, про кота, методично делавшего зарядку на подоконнике напротив его общежития. Он смешил её, заставлял задуматься, задавал вопросы, которые требовали не формальных, а искренних ответов. Арина ловила себя на том, что расслабилась, забыла о своей защитной броне. Она смеялась, спорила, рассказывала что-то о себе — то, что обычно приберегала для близких друзей.
Когда латте и эспрессо давно закончились, а за окном совсем стемнело, превратив витрины в зеркала, Егор предложил: «Может, поужинаем? Я знаю неплохую грузинскую хинкальную рядом. Там тихо, и аджика — божественная». Она, уже не раздумывая, согласилась.
В хинкальной было действительно уютно и пахло специями. Он заказал на двоих, легко и компетентно, не спрашивая бесконечно «а ты что будешь?». Во время ужина он рассказал о своей учёбе на режиссёрском факультете Института экранных искусств, о своей дипломной работе — короткометражке про иллюзии.
— Это про то, как люди придумывают себе реальность, а потом живут в ней, — объяснял он, разламывая хлеб. — И главная сложность — найти лицо. Не модель, не актёра. Лицо, в котором будет читаться эта внутренняя двойственность — и наивная вера в выдумку, и горькое знание правды где-то в глубине. Такие лица не на кастингах ищут, они в толпе.
— И как ищешь? — спросила Арина, заворожённо слушая.
— Сложно, — признался он. — Часто подходишь к людям на улице, объясняешь — большинство отшивает, думают, псих или мошенник. Пробовал через соцсети писать — тоже редко кто откликается. Люди не доверяют.
Они просидели за столом почти три часа. Арина чувствовала себя необыкновенно. Это было лучшее свидание в её жизни. То самое, о котором читаешь в романах или видишь в хороших ромкомах — когда встречаешь родственную душу, когда время летит незаметно, а мир вокруг будто становится ярче и значительнее. Когда принесли счёт, он, не глядя на неё, быстро достал карту и положил её на поднос. Она запротестовала: «Давай пополам, всё-таси».
— Ни в коем случае, — твёрдо сказал он, поймав её взгляд. — Я тебя пригласил. Это моя обязанность и удовольствие.
Они вышли на улицу. Ночной город блестел мокрым асфальтом, отражая фонари. Было холодно. Арина куталась в шарф, чувствуя приятную усталость и лёгкое, щемящее счастье. Он проводил её до метро. У входа в подземку они остановились.
— Спасибо за прекрасный вечер, Арина, — сказал он, глядя на неё тем самым пронзительным взглядом. — Ты… ты оказалась ещё интереснее, чем в переписке.
Она улыбнулась, чувствуя, как теплеет от этих слов. «Вот он, момент, — думала она. — Сейчас он попросит номер или предложит новую встречу».
Он сделал небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями. Потом произнёс, и его голос вдруг стал чуть более отстранённым, деловым.
— Знаешь, я должен признаться тебе в одной вещи. Я ведь говорил, что ищу лица для своей работы.
— Да, помню, — кивнула Арина, не понимая, к чему он ведёт.
— Так вот. Зачем я сижу на сайте знакомств, где мы и встретились? — Он улыбнулся, но улыбка была уже не такой тёплой, скорее, испытующей. — Я учусь на режиссёрском, и мне постоянно, как воздух, нужны новые типажи, новые лица, новые истории. Но если бы я сразу, в первом же сообщении, написал: «Здравствуйте, я режиссёр, ищу натуру для съёмок», вы бы ответили? Вряд ли. Никто не отвечает. А вот если завязать нормальный разговор, вызвать интерес, доверие… тогда и встреча становится возможной. И вот мы сидим здесь.
Арина почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Тёплая волна счастья сменилась ледяным ознобом. Она смотрела на него, пытаясь понять — это шутка? Неудачная, чёрная, но шутка?
— То есть… всё это… наш разговор, ужин… это что, кастинг? — выдавила она.
— Можно и так сказать, — он наклонил голову, изучая её реакцию. — Пробный дубль. Я наблюдал за тобой весь вечер. За твоими реакциями, мимикой, жестами. У тебя очень выразительное лицо, Арина. Оно меняется, когда ты слушаешь что-то интересное, когда споришь, когда смеёшься. В этом есть… подлинность.
— И? — голос её стал тонким, как лезвие. — Я прошла? Ваши «кинопробы»?
Он помолчал, его взгляд скользнул по её лицу, будто оценивая последний кадр.
— Ты… не совсем тот типаж, который мне нужен для текущего проекта, — сказал он наконец, и в его тоне не было ни сожаления, ни злорадства. Была констатация факта. — Ты слишком… цельная. В тебе нет той трещины, той внутренней лжи, которую я ищу. Но спасибо тебе огромное. Ты была великолепной собеседницей и невольной соавторшей этого небольшого эксперимента.
Арина стояла, не двигаясь. В голове пульсировала одна мысль: её использовали. Весь этот волшебный вечер, вся эта иллюзия взаимопонимания, всё это была просто… полевая работа. Сбор материала. Холодный, расчётливый этюд.
— Я… мне нужно идти, — прошептала она, отвернувшись.
— Арина, подожди, — он сделал шаг к ней, но она уже отшатнулась, как от огня.
— Нет. Всё. Прощай, Егор. Или как тебя там. Удачи с поисками «трещин».
Она резко развернулась и почти побежала вниз по ступеням в метро, не оглядываясь. По щекам текли горячие, обиженные слёзы. Она чувствовала себя глупо, наивно, обманутой. «Идеальное свидание». Какой идиотизм. Она была для него просто живым манекеном, на котором он тренировал своё режиссёрское восприятие.
Следующие дни были окрашены в серые, злые тона. Она удалила приложение, выбросила визитку той кофейни, которую он ей дал (он сказал: «На всякий случай, если захочешь лучшего капучино в городе»), и пыталась вычеркнуть тот вечер из памяти. Но не получалось. Фразы, которые он говорил, его смех, его взгляд — всё это всплывало в самый неподходящий момент, вызывая новую волну стыда и гнева. Она рассказала всё подруге, Лере. Та, выслушав, ахнула: «Да он просто псих! Самовлюблённый творческий урод! Ты правильно сделала, что послала его! Представляешь, использовать человека как подопытного кролика!»
Прошёл месяц. Арина понемногу приходила в себя. История стала казаться просто неприятным, поучительным анекдотом из жизни. Как-то раз, возвращаясь с работы, она решила зайти в маленький независимый кинотеатр «Факел», где часто показывали фестивальное кино и студенческие работы. Афиша анонсировала показ дипломных короткометражек студентов Института экранных искусств. Сердце её ёкнуло. Неужели? Нет, бред. Город большой. И всё же…
Из любопытства, движимая каким-то мазохистским желанием «добить» себя, она купила билет. Зал был полупустым. Она села сзади, в тени. Начался показ. Несколько работ были талантливыми, но сырыми, несколько — скучными. И вот на экране появились титры: «ИЛЛЮЗИИ. Режиссёр — Егор Свиридов». Арина замерла.
На экране возникали лица. Разные лица. Молодые, старые, красивые, обычные. Крупные планы. Они смотрели прямо в камеру и рассказывали о своих мечтах. О том, во что верят. Женщина лет сорока говорила о том, что её брошенный муж вот-вот вернётся, потому что она каждый вечер ставит для него на стол лишнюю тарелку. Пожилой мужчина уверял, что разгадал секрет бессмертия, записывая его на клочках бумаги и пряча по всему городу. Девушка-подросток с горящими глазами рассказывала, что она — избранная, и скоро за ней придут, чтобы забрать на другую планету. Было жутко и бесконечно грустно. В каждом монологе сквозила эта самая «трещина» — разрыв между выдуманным миром и реальностью. Игра актёров была настолько натуральной, что казалось, это документальные интервью.
Арина смотрела, затаив дыхание. Это было блестяще. Жёстко, безжалостно, но талантливо и пронзительно. Фильм закончился. В зале повисла тишина, потом раздались редкие, но искренние аплодисменты. На сцену для вопросов вышел Егор. Тот самый. В чёрной водолазке, немного более уставший, но с тем же уверенным огнём в глазах. Он коротко отвечал на вопросы, говорил о поиске героев, о грани между правдой и вымыслом.
Когда мероприятие закончилось и зрители стали расходиться, Арина сидела, не двигаясь. Потом, на каком-то автомате, встала и пошла к выходу. В фойе, у стойки с программами, она почти столкнулась с ним. Он разговаривал с кем-то, но, увидев её, резко замолчал. Его собеседник, поняв, что-то не то, отошёл.
Они смотрели друг на друга несколько секунд. Он первым нарушил молчание.
— Арина. Ты здесь.
— Я… я увидела афишу, — с трудом выдавила она. — Фильм… он очень сильный.
— Спасибо, — он кивнул, и в его взгляде мелькнуло что-то сложное — неловкость, интерес, удивление. — Я… я не ожидал тебя увидеть.
— Я тоже, — сказала она. Потом, собравшись с духом, спросила то, что не давало ей покоя месяц: — Егор. Тот вечер. Это действительно было просто… исследованием? Ты действительно сидишь на сайтах знакомств, чтобы найти «лица»?
Он вздохнул, провёл рукой по волосам. — Отчасти да. Но это было не совсем честно с моей стороны. Я сказал тебе тогда полуправду. Да, я ищу типажи таким образом. Да, наша встреча началась как профессиональный интерес. Но… — он посмотрел на неё прямо. — Но к концу того ужина это перестало быть просто поиском типажа. Ты была настолько искренней, умной, настоящей… что я забыл, зачем вообще пришёл. И моя глупая «исповедь» в конце… это была попытка самоуничтожения. Привычка всё превращать в материал. И страх. Страх, что если всё пойдёт дальше, по-настоящему, это как-то повлияет на мою работу, на мой взгляд. Я испугался, что ты станешь не объектом наблюдения, а… человеком. Которому я могу навредить. И навредил самым идиотским способом.
Арина слушала, и каменная глыба обиды внутри дала первую трещину.
— Почему ты не позвонил? Не извинился?
— Потому что был уверен, что ты меня возненавидела и правильно сделала. И что любое моё слово будет выглядеть как оправдание. — Он помолчал. — Фильм, который ты видела… главную героиню, ту девушку, которая верит, что её заберут на другую планету… я нашёл её через два дня после нашей встречи. В парке. Она кормила голубей и рассказывала им ту же историю. А после встречи с тобой я понял, как именно нужно снимать таких людей. Не с высока, не с жалостью. А с… уважением к их иллюзии. Ты, сама того не зная, подсказала мне этот угол. Так что… спасибо. И ещё раз прости.
Он говорил искренне. В этом не было ни капли того расчётливого холодка, который она слышала тогда, у метро.
— А я… я действительно не подхожу по типажу? — неожиданно для себя спросила она.
Он улыбнулся, и это была та самая, тёплая улыбка с уголка губ.
— Нет. Ты не подходишь для фильмов про иллюзии. Ты… слишком реальная. В лучшем смысле слова. В тебе нет той лжи, которую надо разоблачать. В тебе есть другая история. Но она… не для короткого метра. Она для чего-то более длинного.
Он протянул ей тонкую, чёрную визитку. На ней было только имя — Егор Свиридов — и номер телефона. Ни должности, ни званий.
— Я не буду просить у тебя ничего. Но если вдруг… если вдруг тебе когда-нибудь станет интересно обсудить кино, не как потенциальный объект съёмки, а как зритель и критик… буду рад. На этот раз — без подвоха. Обещаю.
Арина взяла визитку. Бумага была тёплой от его пальцев.
— Я подумаю, — сказала она. И впервые за месяц улыбнулась по-настоящему, без горечи.
Она не позвонила на следующий день. И не через неделю. Она вернулась к своей жизни, но что-то в ней изменилось. Обида рассеялась, осталось лишь странное, щемящее чувство — не то сожаления, не то любопытства. А ещё — гордость. Он, такой талантливый и проницательный, сказал, что она «слишком реальная». Это была лучшая комплиментарная характеристика в её жизни.
Через месяц, просматривая программу кинофестиваля, она увидела, что его фильм «Иллюзии» попал в конкурсную программу. Импульсивно, почти не думая, она отправила ему сообщение: «Поздравляю с отбором. Если будет время после показа — можно обсудить. Только я буду задавать неудобные вопросы».
Он ответил почти мгновенно: «Время будет. Готовлюсь к обороне».
Встретились они снова в той же кофейне «У Андерсена». Свет действительно падал волшебно. На этот раз разговор был другим — более равным, более спокойным. Они говорили о кино, о жизни, о сложности отличать игру от правды. И в конце вечера, когда он спросил: «Можно я приглашу тебя в кино на нормальный фильм? Не мой. Просто так», — она ответила: «Можно». Потому что иногда самая интересная история начинается не с первой главы, а с неожиданного, пусть и странного, пролога. А дальше — всё зависит от режиссёра. И от актрисы, которая согласилась сыграть саму себя.
