Мы с Устиньей в театр ходим не так часто, но несколько раз в год выбираемся. На этот раз решили «замахнуться на Вильяма нашего Шекспира» и сходить на «Гамлета», новый спектакль областного драмтеатра. Впечатления противоречивые.
Начнем с хорошего. Взяв сравнительно новый перевод филолога Андрея Чернова (работа над ним была закончена в 2001 году), режиссер Александр Павлишин, пожалуй, не ошибся: текст звучит довольно остро и свежо, без нарочитого осовременивания трагедии и без тщетных усилий сделать «так, как у автора». У знатоков наверняка найдутся претензии к переводу, но они у них есть и к Морозову, и к Лозинскому, и к Пастернаку. Это уже традиция.
Отметим, что сам Чернов, как нам кажется, отлично объяснил, о чем же собственно, гениальная пьеса Шекспира (ведь уже четыреста с лишним лет споры не утихают и нередко одна интерпретация противоречит другой):
«Это пьеса о мировой лжи. Гамлет играет сумасшедшего, Горацио, Розенкранц и Гильденстерн – его друзей, злодей Клавдий – заботливого дядю…Офелия любит Гамлета. Но предает, согласившись стать живой приманкой (ее подсылают Король и Полоний, желая «пошпионить» за Гамлетом). Лжет, что «выходит на братский поединок» Лаэрт (сам предложивший королю смазать рапиру ядом). <…> «Гамлет» – трагедия-предупреждение. Кому? Да всему человечеству. Нам с вами».
Правда, режиссер и актеры, кажется, придерживаются иной концепции. Тема тотальной лжи в спектакле если и звучит, то приглушенно. Такое ощущение, что постановщику было интереснее придумывать яркие сценические решения. Например, занавес, за которым прячется Полоний, – огромный шуршащий целлофан, спускающийся сверху, который в другом эпизоде и при другом освещении превращается в океан крови, обволакивающий Клавдия. После своей смерти герои не уходят за сцену, а переходят на более высокий ярус и, хоть ни слова не говорят, но наблюдают за действием, а иногда даже немного музицируют (Полония с Клавдием наверху мы не видели, очевидно, им там из-за своих грехов делать нечего, зато почему-то рядом с Офелией и Гертрудой сидят Розенкранц и Гильденстерн, предавшие принца).
Тень отца Гамлета (Александр Крайнов) вместо повторения своего сакраментального «Клянитесь» проигрывает одну и ту же мелодию на саксофоне), а знаменитый монолог «Быть или не быть» произносят в разных эпизодах разные актеры, а не только Гамлет.
К слову, сам принц датский, сыгранный молодым актером Никитой Березкиным, - самое слабое звено спектакля. Здесь есть колоритные Полоний (Вячеслав Хархота) и Клавдий (снова Александр Крайнов), трогательная, искренняя Офелия (Арина Закараускас), царственная Гертруда (Дарья Плавинская), но нет Гамлета. Никита Березкин, сыгравший до этого Жевакина в «Женитьбе», Епиходова в «Вишневом саде», Соленого в «Трех сестрах» и даже Туза в «Пиковой даме», отчаянно старается, но похож он на кого угодно, только не на трагического героя. Разыгрываемое Гамлетом сумасшествие, его опасное, готовое прорваться агрессией шутовство, его тонкая и напряженная психологическая игра с дядей постоянно срывается то в истерику, то в неразборчивое бормотание (остальных актеров было слышно хорошо, притом что сидели мы почти в середине зала).
Гамлет может быть каким угодно – и готовы к мести воином, как у Оливье, и рефлексирующим интеллигентом, как у Смоктуновского, и «человеком, человеком во всем», без всякой аффектации и жестов, «обычным», как у Скофилда, но здесь мы видим бесконечные скачки из одного состояния в десятое, лишенное внутренней логики.
Еще одно упущение спектакля, наверное, не менее важное, чем бледный Гамлет, - отсутствие Фортинбраса, норвежского принца, который у Шекспира выходит в финале на заваленную трупами сцену. Мертвы Гамлет, Клавдий, Гертруда, представителей правящей семьи больше нет, и теперь править Данией будет он, Фортинбрас. Вот цена гамлетовской мести: сначала гибнет прячущийся соглядатай Полоний, потом сходит с ума Офелия, гибнет в поединке с Гамлетом Лаэрт, который тоже мстит за своего отца, заколот отравленным клинком король и отравлена ядом в бокале королева. Месть вместо одной жертвы требует их множество, таков запущенный механизм, который невозможно остановить, как и неизбежную поступь пришлого Фортинбраса в финале.
Но и не мстить Гамлет не может, иначе страшное знание уничтожит его, сожрет изнутри. Что бы он ни выбрал, трагедии не избежать, но этого неразрешимого выбора в спектакле почти не чувствуется. И не может чувствоваться. Потому что «Гамлета» без Гамлета и Фортинбраса быть не может. Жаль, мог бы получиться талантливый спектакль.
И немного фото из фойе и зрительного зала Тверского театра драмы (большая сцена). Новогодних украшений в прошлое воскресенье еще не было, но и сами по себе интерьеры театра, украшенные реквизитом его известных спектаклей, выглядят нарядно и торжественно даже в непраздничные дни. Театру в этом году исполнилось 280 лет.