В три часа ночи мир кажется ненастоящим. Он плоский, черно-белый и пахнет пылью, осевшей на тяжелых бархатных занавесках. Я проснулась от жажды, но это была не просто физическая потребность в воде. Это было странное, липкое чувство тревоги, словно кто-то невидимый положил ледяную ладонь мне на грудь.
Сухость в горле была навязчивой. Вставать из теплой постели ужасно не хотелось. Сергей тихо посапывал рядом, отвернувшись к стене. По крайней мере, мне так показалось по очертаниям под одеялом. Двадцать пять лет я спала рядом с этим человеком. Я знала ритм его дыхания, знала, как он дергает ногой во сне, знала запах его кожи — смесь дорогого табака и сандалового дерева.
Я накинула шелковый халат — подарок мужа на прошлый день рождения, который он выбрал не сам, а поручил секретарше, — и бесшумно скользнула в коридор. Наш дом в Переделкино, этот огромный, похожий на замок особняк, всегда казался мне живым существом. Днем он был приветлив, наполнен светом, падающим сквозь панорамные окна на дубовый паркет. Но ночью он превращался в лабиринт теней.
Паркет имел обыкновение скрипеть, но я знала карту «минных полей» наизусть. Третья доска от спальни, угол возле библиотеки, где Сергей хранил свои любимые первые издания, — туда наступать нельзя. Я двигалась как призрак в собственном доме, босиком, чувствуя холод лака ступнями.
Свет на кухне горел. Желтая полоска пробивалась из-под двери, разрезая темноту холла. Это было странно. Сергей ведь спал рядом? Или это была подушка, сбитая в ком? Сердце пропустило удар. В голове промелькнули глупые мысли о грабителях, но сигнализация молчала.
Я уже взялась за холодную латунную ручку двери, когда услышала голос. Низкий, бархатистый голос моего мужа. Он не говорил так со мной уже лет десять. Со мной он говорил устало, иногда раздраженно, чаще — просто информативно, как диктор новостей, сообщающий о курсе валют. «Купи хлеба», «Машина в сервисе», «У нас ужин с партнерами, надень синее». А этот голос был живым, наполненным страстью и... предвкушением.
— ...цветов должно быть много, но без пошлости. Никаких гвоздик. Она их ненавидела. Терпеть не могла этот «советский шик».
Я замерла, не донеся руку до ручки. О ком он говорит? О своей матери? Но Антонина Петровна умерла три года назад, и Сергей даже не плакал на похоронах.
Женский голос, незнакомый, чуть хрипловатый, ответил с ноткой цинизма и скуки:
— Сереж, ты серьезно обсуждаешь флористику в три часа ночи? Мы говорим о финале. О точке. О стратегии, в конце концов.
Я прижалась ухом к двери. Щека коснулась прохладного дерева. Это было похоже на сцену из дешевого сериала, который я иногда смотрела, пока гладила его рубашки (хотя у нас была домработница, мне нравилось гладить его вещи — это создавало иллюзию заботы). Жена под дверью. Банально. Пошло. Но ноги приросли к полу.
— Лиза, это важно, — настаивал Сергей. Звук льда, ударившегося о стекло. Виски. — Все должно выглядеть достойно. Елена заслужила достойный... финал. Двадцать пять лет — это не шутки. Серебряная свадьба. Все наши друзья, партнеры, пресса, даже губернатор обещал быть. Это будет грандиозное событие. И сразу после — занавес.
Меня обдало холодом. Елена — это я. «Занавес»?
— Ты слишком сентиментален для человека, который планирует... скажем так, радикальное обновление жизни, — усмехнулась Лиза. Кто она? Юрист? Новая ассистентка?
— Я не сентиментален, я практичен, — голос мужа стал жестче, в нем зазвенели те самые металлические нотки, которых я боялась, когда он отчитывал подчиненных по телефону. — Активы переведены. Трастовый фонд на Кайманах оформлен на предъявителя. Дом... дом останется памятником. Никто не посмеет копаться в грязном белье вдовца, который так искренне скорбит на глазах у всей элиты.
Вдовец. Слово ударило меня под дых, выбив воздух из легких сильнее, чем физический удар. В глазах потемнело. Я вспомнила, как мы познакомились. Студенческая столовая, пролитый компот, его смешные очки, которые он тогда носил. Мы строили всё вместе. Я продала бабушкину квартиру, чтобы он открыл первый ларек в девяностых. Я ждала его из командировок, когда в новостях говорили о перестрелках. Я была его тылом. Его фундаментом.
— А как же медицинское заключение? — спросила Лиза. — У нее ведь сердце здоровое, как у космонавта. Ты сам жаловался, что она тебя переживет и потратит всё твое состояние на приюты для кошек.
— Стресс, Лиза. Огромный стресс от подготовки к юбилею. Плюс, есть препараты, которые имитируют острую сердечную недостаточность. Доктор Левенштейн очень обязан мне после той истории с лицензией и несовершеннолетней пациенткой. Он подпишет что угодно, лишь бы я молчал. Я уже дал ему задаток.
Я вспомнила доктора Левенштейна. Милый, интеллигентный старичок с бородкой, который лечил нас от гриппа, поздравлял с Новым годом и всегда целовал мне руку. «История с несовершеннолетней»? Господи, в какой грязи я жила, даже не замечая этого?
— Значит, план такой, — подытожила Лиза. Стук каблуков по кафелю. Она ходила по моей кухне. — Двадцатого числа банкет. Речи, слезы, «горько». Ночь в номере люкс «Ритца». Утром — безутешный муж находит тело. Скорая констатирует обширный инфаркт. Через три дня похороны. Через полгода мы с тобой официально регистрируемся где-нибудь в Ницце.
— Именно, — подтвердил Сергей. — И я, наконец, свободен. Знаешь, она стала невыносимой. Эта ее забота, эти глаза побитой собаки. Она как старый чемодан без ручки: и нести тяжело, и выбросить жалко было. До сих пор. Но серебряная свадьба — идеальный рубеж. «Они умерли в один день» — это красиво, но «Она умерла от счастья в день юбилея» — это гениальный пиар-ход для моего холдинга. Акции взлетят на фоне сочувствия к владельцу.
Я сидела на полу в коридоре, сжавшись в комок. «Старый чемодан». «Глаза побитой собаки». Двадцать пять лет преданности он оценил как изношенный багаж. Слезы, готовые брызнуть из глаз, вдруг высохли. Вместо них пришла холодная, звенящая ясность.
В кухне заскрипел стул.
— Пойду в туалет, — сказала Лиза. — И еще налей. Blue Label, не жалей.
Шаги. Цоканье каблуков. Она направлялась к двери. Я поняла, что у меня есть секунды. Если она выйдет в коридор и увидит меня — мне конец. План «инфаркт» перенесут на сегодня, прямо здесь, на паркете.
Я вскочила. Адреналин ударил в кровь так сильно, что я едва не потеряла равновесие. Бежать в спальню было рискованно — половицы предательски скрипнут. Ближайшая дверь — кладовая под лестницей. Я нырнула туда, в темноту, пахнущую пылесосом и старыми пальто, зажала рот рукой и прикрыла дверь, оставив крошечную щель.
Мимо прошла высокая брюнетка в деловом костюме, который сидел на ней как вторая кожа. Я узнала её. Елизавета Аркадьевна, новый финансовый директор холдинга. «Очень толковая, Лена, хваткая», — говорил Сергей полгода назад, приглашая её на наш новогодний ужин. Я тогда еще подумала, какие у нее холодные, рыбьи глаза. Хваткая. Не то слово.
Я смотрела ей вслед. Моя жизнь, какой я её знала, закончилась пять минут назад. Женщина, которая хотела пить и любила своего мужа, умерла в этой кладовой. Родилась другая.
Я вернулась в спальню, когда Лиза снова ушла на кухню. Я свернула подушку валиком, имитируя тело Сергея под его половиной одеяла, а сама легла, накрывшись с головой. Меня трясло. Зубы стучали так громко, что казалось, этот звук разбудит соседей.
Через полчаса Сергей вернулся. От него пахло дорогим виски и чужими духами — резкими, мускусными, агрессивными. Он лег, удовлетворенно вздохнул и через минуту захрапел.
Я лежала с открытыми глазами до рассвета. В голове крутилась только одна мысль: «Серебряная свадьба через две недели. У меня есть четырнадцать дней. Я должна не просто выжить. Я должна уничтожить их».
Утром он поцеловал меня в щеку, как обычно.
— Доброе утро, Лена. Как спалось?
Я посмотрела на него. На его гладко выбритую щеку, на улыбку, которую я любила. Теперь я видела за ней оскал.
— Прекрасно, дорогой, — ответила я, не отводя взгляда. — Мне снились такие удивительные сны. Словно старая кожа сходит, и начинается новая жизнь.
Он улыбнулся, не заметив льда в моем голосе. Он уже видел меня в гробу.
Следующие дни превратились в сюрреалистичный спектакль. Сергей был даже более внимателен, чем обычно: приносил цветы (розы, слава богу, не гвоздики), интересовался меню банкета.
— Лена, я думаю, стоит пригласить губернатора, — говорил он за завтраком, намазывая джем на тост. — Это подчеркнет статус нашей семьи.
— Конечно, милый. Статус — это очень важно. Особенно когда подводишь итоги. — Я улыбалась, помешивая кофе, в который мне ужасно хотелось подсыпать цианид. Но я сдержалась. Смерть была бы слишком легким выходом для него.
Мне нужен был план. И мне нужны были союзники. Я понимала, что сама не справлюсь с технической частью. «Трастовый фонд на предъявителя», коды, переводы — для меня это был темный лес.
Я вспомнила про Дениса. Сын моей школьной подруги, гениальный мальчик-аутист, который в шестнадцать лет взломал сайт городской администрации просто чтобы посмотреть, как он устроен. Сейчас ему было двадцать пять, он работал в какой-то кибербезопасности и иногда чинил мой ноутбук.
Мы встретились в шумном кафе в центре, подальше от мест, где бывают знакомые Сергея. Денис слушал меня, не перебивая, помешивая трубочкой молочный коктейль. Я рассказала ему всё. Про разговор, про планы, про Левенштейна.
— Жестко, теть Лен, — сказал он наконец, поправив очки. — Значит, нам нужно полное зеркало его цифровой жизни. Телефон, ноут, облака.
— Ты сможешь?
— Смогу. Но мне нужен физический доступ к его телефону хотя бы на пять минут. И к ноутбуку.
— Пароль от ноутбука я знаю. «Elena1998».
Денис хмыкнул.
— Сентиментальный ублюдок. Ладно. Я дам вам флешку. Вставите в ноут, запустите файл, подождете две минуты. С телефоном сложнее. Нужно установить приложение-шпион.
Вечером я устроила небольшое представление. Я вышла из душа в одном полотенце, когда Сергей читал новости на телефоне в спальне.
— Сереж, помоги мне расстегнуть цепочку, запуталась, — попросила я жалобно.
Он отложил телефон на тумбочку и подошел ко мне. Пока он возился с замком, я «случайно» смахнула его телефон под кровать.
— Ой, прости! Я такая неловкая.
— Ничего, я достану.
— Нет-нет, ты же в костюме, я сама! Иди пока в душ, вода стынет. Я положу его на зарядку.
Как только дверь ванной закрылась, я достала телефон. Дрожащими руками разблокировала (код 1234, он никогда не заморачивался) и скачала файл по ссылке, которую прислал Денис. Иконка программы исчезла с экрана через секунду после установки. Успела.
Через день у нас был полный доступ к переписке Сергея и Лизы. Читать это было формой мазохизма.
«Она сегодня опять спрашивала про отпуск в Италии. Наивная. Скажи ей, что забронировал виллу», — писала Лиза.
«Сказал. Она так обрадовалась. Жалкое зрелище. Кстати, Левенштейн просит добавки. Переведи ему криптой», — отвечал мой муж.
Левенштейн был следующим звеном. Я записалась к нему на прием. В кабинете пахло дорогим парфюмом и страхом. Доктор выглядел уставшим.
— Елена Владимировна, — он фальшиво улыбнулся. — Что вас беспокоит?
— Знаете, доктор, предчувствие, — я положила сумочку на колени. В ней работал диктофон, а трансляция шла прямо Денису. — Мне кажется, я скоро умру. Прямо на юбилее.
Левенштейн побледнел.
— Ну что вы, голубушка...
— А Сергей говорит, что у меня слабое сердце. И что есть препараты...
Я достала из сумочки распечатку. Это была транзакция в биткоинах. Дата, сумма.
— Денис отследил кошелек, Аркадий Семенович. Мы знаем, что это вы. И мы знаем про ту девочку, три года назад.
Доктор осел в кресле, став похожим на сдувшийся шарик.
— Он меня уничтожит...
— Я уничтожу вас быстрее, — отрезала я. — Теперь вы работаете на меня. Препарат, который вы дадите Сергею для меня... вы замените его.
— На что?
— На мощный транквилизатор. Такое снотворное, чтобы человека нельзя было разбудить часов двенадцать. И еще. Вы напишете заключение. Но не о моей смерти. А о его невменяемости, если потребуется.
Теперь оставалось самое сложное — активы. Трастовый фонд. Ключи доступа были у Лизы, как у финдиректора.
Я позвонила Лизе и пригласила её на ланч под предлогом сюрприза для мужа. Мы встретились в ресторане на Патриарших. Она была великолепна и опасна, как гадюка. Я играла роль восторженной дурочки.
— Лизочка, я готовлю фильм о гении Сергея! Мне нужны данные, графики успеха!
Она расслабилась, убедившись, что я безопасна.
— Конечно, Елена Владимировна. Сергей Петрович — великий человек.
В этот момент сработал план «Б» от Дениса. Он позвонил ей с подменного номера, представившись службой безопасности банка.
— Елизавета Аркадьевна, подозрительная активность по вашему основному счету. Нам нужно подтверждение личности через приложение прямо сейчас.
Она извинилась и начала нервно тыкать в экран телефона. Я внимательно следила. Денис перехватывал пакеты данных через вай-фай ловушку, которую я (да, я!) незаметно прикрепила под столешницей жвачкой, когда пришла раньше.
— Всё в порядке, — выдохнула она через минуту.
— Слава богу! — улыбнулась я. — Давайте выпьем за успех!
Вечером Денис написал: «Мы внутри. У нас есть ключи от Кайманов. Жду команды на слив».
«Жди до банкета. Я хочу, чтобы он стал нищим ровно в тот момент, когда поднимет тост за свое богатство».
За три дня до юбилея я устроила Сергею прощальный ужин дома. Я приготовила его любимую утку с яблоками. Я смотрела, как он ест, как вытирает губы салфеткой, и думала: «Ешь, Сережа. Наслаждайся. В тюремной столовой утку не подают».
— Ты какая-то загадочная, Лена, — заметил он.
— Просто волнуюсь перед юбилеем. Двадцать пять лет... Четверть века.
— Да, — он отвел взгляд. — Целая жизнь. Но впереди — новые горизонты.
— О да. Ты даже не представляешь, какие.
День Икс настал. Особняк гудел, как улей. Флористы украшали зал тысячами белых роз (я лично проследила, чтобы ни одной гвоздики не проскользнуло, это была моя маленькая насмешка).
Я надела платье, сшитое на заказ. Серебристое, облегающее, как вторая кожа, оно делало меня похожей на холодную статую или на отточенный клинок. Я смотрела в зеркало и не узнавала себя. Там не было «побитой собаки». Там была волчица.
Сергей был ослепителен в смокинге. Лиза тоже была здесь, в вызывающем бордовом платье, держалась в тени, но их переглядывания были заметны мне, как неоновые вывески. «Скоро», — говорили их глаза. «Уже», — думала я.
Денис был в фургоне неподалеку, контролируя вывод средств и систему мультимедиа.
— Готовность пять минут, теть Лен. Счета пустеют. Они сейчас ноль без палочки.
Банкет был в разгаре. Губернатор произнес речь о семейных ценностях. Сергей сиял. Он взял микрофон.
— Друзья! Сегодня особенный день. Двадцать пять лет я шел рука об руку с этой святой женщиной. Лена, ты — мой ангел. Без тебя я был бы никем. И сегодня я хочу сказать...
— Подожди, дорогой, — перебила я его, мягко забрав микрофон. Рука моя не дрогнула. — У меня есть ответный сюрприз. Видеофильм о нашем пути. О том, что остается за кадром.
Свет приглушили. На огромном экране появились кадры нашей свадьбы. Гости зааплодировали. Сергей расслабленно отпил шампанское. Он знал этот сценарий. Вернее, думал, что знает.
Внезапно картинка дернулась. Экран погас, но звук стал громче, чище, пронзительнее.
— ...цветов должно быть много, но без пошлости. Никаких гвоздик. Она их ненавидела.
Голос Сергея раскатился по залу. Гробовая тишина мгновенно сменила гул голосов.
— Сереж, ты серьезно обсуждаешь флористику? Мы говорим о финале. О точке.
Голос Лизы.
Я видела, как лицо Сергея стало серым. Бокал выпал из его руки, разлетевшись на сотни осколков. Лиза в углу вжалась в стену.
— Скорая констатирует обширный инфаркт... Я, наконец, свободен. Она как старый чемодан без ручки: и нести тяжело, и выбросить жалко было.
Зал замер. Люди не понимали, шутка ли это, розыгрыш или кошмар. Сергей бросился к звукорежиссеру.
— Выключите! Это дипфейк! Это провокация конкурентов! Уберите это!
Но Денис заблокировал пульт. Запись продолжалась.
— Доктор Левенштейн очень обязан мне... Он подпишет что угодно... План такой: двадцатого банкет, утром труп.
В этот момент двери распахнулись. Но вошли не официанты с тортом. Вошли люди в форме и штатском. Следователь Волков, старый знакомый моего отца, с которым я связалась два дня назад, шагнул вперед.
— Сергей Петрович, — его голос перекрыл шепот толпы. — Елизавета Аркадьевна. Вам придется проехать с нами. Покушение на убийство, мошенничество в особо крупных размерах, подделка медицинских документов.
Сергей оглянулся. Он был загнанным зверем. Он посмотрел на Лизу — та уже рыдала, крича, что он её заставил. Он посмотрел на гостей — они отступали от него, как от прокаженного. И наконец, он посмотрел на меня.
В его глазах было неверие.
— Лена... Ты? Но ты же... ты же ничего не понимаешь в технике... Ты же... домашняя...
Я подошла к нему вплотную. Мое серебряное платье сверкало в свете софитов.
— Я всё понимаю, Сережа. Я «старый чемодан». Но ты забыл, милый, что в старых чемоданах иногда находят забытое оружие. Или бомбу.
Его увели в наручниках. Лизу волокли, она потеряла туфлю. Доктор Левенштейн, как мне сообщили, был задержан в аэропорту при попытке вылететь в Израиль.
Вечер закончился. Гости разошлись, шепчась и оглядываясь. Я осталась одна в огромном пустом зале, усыпанном конфетти и белыми розами.
Через месяц
Я сидела в комнате для свиданий в СИЗО. Сергей похудел, осунулся, его фирменный лоск исчез, оставив лишь злобного, стареющего мужчину в казенной одежде.
— Ты довольна? — прошипел он через стекло. — Ты уничтожила всё. Компанию, репутацию. Счета пусты. Ты украла мои деньги!
— Твои деньги? — я усмехнулась. — Трастовый фонд был на предъявителя, Сережа. А предъявитель теперь я. Кстати, я перевела половину в фонд помощи жертвам домашнего насилия. Остального мне хватит на безбедную жизнь.
— Я выйду. Адвокаты...
— У тебя нет денег на дорогих адвокатов. А бесплатный защитник советует тебе признать вину, чтобы скостить срок. Лиза уже всё рассказала. Левенштейн сдал тебя с потрохами. Ты один, Сергей. Совсем один.
Он ударил кулаком по стеклу. Охранник дернулся, но я жестом остановила его.
— Зачем ты пришла?
— Попрощаться. И поблагодарить.
— Поблагодарить? За что?!
— За то, что ты убил ту Елену. Ту наивную дурочку с глазами побитой собаки. Спасибо тебе. Нынешняя я мне нравится гораздо больше.
Я встала. Поправила идеально сидящий жакет.
— Прощай, Сережа. На серебряную свадьбу принято дарить серебро. Я подарила тебе браслеты. Надеюсь, они тебе по размеру.
Я вышла на улицу. Шел мелкий дождь, но мне было тепло. У ворот меня ждала машина. Денис сидел за рулем.
— Куда теперь, Елена Владимировна?
— В аэропорт, Денис. Я всегда мечтала побывать в Ницце. Говорят, там прекрасно в это время года. И знаешь... никаких обратных билетов.
Я села в машину и впервые за много лет посмотрела в зеркало заднего вида не для того, чтобы проверить макияж, а чтобы увидеть, как серая тюремная стена удаляется и исчезает за поворотом, оставаясь в прошлой жизни.
