День моего тридцатилетия начался с обманчивой, хрустальной тишины, какая бывает только в домах, где живут люди, слишком уставшие от шума внешнего мира. Я проснулась раньше будильника. Солнце рисовало на бежевых обоях сложные геометрические узоры, а рядом со мной, уткнувшись носом в подушку, спал Андрей.
Я смотрела на него и чувствовала прилив нежности, смешанной с легкой тревогой. Последние полгода были адом. Слияние моей компании с крупным холдингом, бесконечные аудиты, нервные срывы сотрудников — я приходила домой только чтобы упасть в кровать. Андрей, казалось, понимал. Он гладил меня по голове, приносил чай и шептал: «Потерпи, скоро отпуск».
Сегодня был тот самый день. Рубикон. Мне тридцать. Я взяла отпуск на две недели, отключила рабочую почту и мечтала только об одном: тишине. Никаких ресторанов, никаких тостов, никаких «счастья-здоровья» от людей, которых я вижу раз в год. Андрей поклялся, что мы проведем этот день вдвоем. Суши, дорогое вино, сериал и выключенные телефоны.
Он ушел на работу тихо, оставив на тумбочке бархатную коробочку с кулоном и записку: «Вечером только ты и я. Люблю». Я выдохнула. Всё шло по плану.
Я провела утро в блаженном безделье: долгая ванна с пеной, маска для лица, медленный кофе на террасе. Наш дом — моя гордость и крепость — стоял в тихом коттеджном поселке. Я купила его «коробкой» еще до свадьбы, вложив все наследство бабушки и свои бонусы за пять лет работы. Ремонт мы делали уже вместе с Андреем, но каждая плитка, каждый куст роз в саду были выбраны мной. Это было мое убежище.
Часы пробили 14:00. Я стояла у окна в шелковом халате, размышляя, не начать ли читать новую книгу, когда идиллию разорвал звук.
Это был не просто звук мотора. Это был гул целой автоколонны. К нашим кованым воротам подъезжали машины. Старый, рычащий «Ford» дяди Коли, потрепанная «Лада» тети Люды и, возглавляя процессию, такси, из которого, как королева из кареты, выплывала Галина Петровна.
У меня похолодело внутри. В руках у свекрови блеснула связка ключей. Откуда? У нас были запасные ключи, но они лежали в сейфе, код от которого знал только Андрей.
Ворота распахнулись. Двор наполнился людьми. Их было много — слишком много для моего газона, который мы только вчера подстригли. Я видела двоюродных сестер Андрея, каких-то племянников, которых не помнила по именам, тетку из Саратова, которую видела только на свадебных фото. Они выгружали из багажников пакеты, сумки, складные стулья и даже, кажется, баян.
Я замерла, вцепившись в подоконник. Первая мысль была малодушной: спрятаться. Запереться в спальне, выключить свет и притвориться, что меня нет. Но входная дверь уже открывалась.
— Сюрприз! — этот крик, казалось, сотряс стены дома.
Я спустилась вниз, чувствуя себя голой в своем халате перед этой пестрой, шумной толпой, уже заполнявшей мою прихожую запахом дешевых духов, пота и жареных пирожков.
— Леночка! — Галина Петровна, в люрексном платье, которое кололось даже на вид, бросилась ко мне. — С юбилеем, доченька! Ну что ты застыла, как соляной столб? Радуйся!
Она обняла меня, и я почувствовала запах лака для волос «Прелесть».
— Галина Петровна... — мой голос был тихим, сдавленным. — Что происходит?
— Как что? Праздник! — она отстранилась и окинула меня критическим взглядом. — Андрей мне сказал, что вы ничего не планируете. Скука смертная! Разве можно тридцать лет отмечать в тишине? Это же веха! Вот я и взяла инициативу в свои руки. Собрала всех! Тетя Валя из Сызрани приехала, представляешь? Ночь в поезде тряслась ради тебя!
Я огляделась. Тетя Люда уже деловито открывала мой холодильник. Дядя Коля, не разуваясь, прошел в гостиную и плюхнулся на мой белый диван, оставив на нем грязный след от ботинка. Дети носились по лестнице.
— Галина Петровна, я не готова, — я пыталась говорить твердо, но голос дрожал. — Я просила Андрея... Я хотела тишины. У нас нет еды на двадцать человек.
Свекровь махнула рукой, словно отгоняя муху.
— Ой, да брось ты! Какие нежности. Еды мы привезли. Мясо есть, овощи есть. Ты, главное, давай, включайся. Надо картошку почистить, салаты нарезать. Мангал кто разожжет? Андрей скоро приедет, он, хитрец, знал, но молчал, чтобы сюрприз не испортить.
Андрей знал.
Этот факт ударил меня сильнее, чем грязь на диване. Мой муж, который утром целовал меня и обещал тихий вечер, отдал своей матери ключи от моего дома и позволил устроить этот балаган. Он предал меня ради того, чтобы не расстраивать маму.
— Лена, ну чего ты стоишь? — голос тети Люды из кухни звучал требовательно. — Где у тебя большая кастрюля? И ножи тупые какие-то, дай нормальные!
Я почувствовала, как внутри лопается тонкая струна.
— Я не буду готовить, — сказала я громко. Гул немного стих.
— Что? — Галина Петровна прищурилась. — Ты шутишь? Гости в доме.
— Я не приглашала гостей. Это мой дом и мой день рождения. Я устала. Я хочу отдохнуть.
Лицо свекрови пошло красными пятнами. Она подошла ко мне вплотную, понизив голос до змеиного шипения:
— Не позорь нас. Люди ехали издалека. Ты хочешь, чтобы про тебя говорили, что ты неблагодарная стерва? Андрей приедет, ему будет стыдно за тебя. Ты хозяйка или кто? Надень улыбку и марш на кухню.
В этот момент дядя Коля громко рыгнул в гостиной:
— А че, пульт от телека где? Футбол скоро!
Я посмотрела на них. На чужих людей, которые уже присвоили мое пространство. Они не видели во мне человека, именинницу. Они видели обслуживающий персонал, который должен быть благодарен за их визит.
— Хорошо, — сказала я. Странное ледяное спокойствие накрыло меня. — Вы правы, Галина Петровна. Праздник должен состояться.
Она просияла, приняв мою капитуляцию за чистую монету.
— Вот и умница! Я знала, что ты одумаешься. Иди переоденься во что-то приличное, а то ходишь как замарашка.
Я кивнула и поднялась наверх. Зашла в спальню. Достала из шкафа большой чемодан на колесиках.
Я не выбирала наряды. Я кидала вещи методично и быстро: белье, джинсы, свитера, зарядные устройства, документы на дом и паспорт, ноутбук. Я взяла шкатулку с украшениями, но кулон, подаренный утром Андреем, оставила на тумбочке.
Снизу доносился грохот посуды и музыка — Верка Сердючка орала на весь дом. Началось.
Я спустилась вниз с чемоданом через пятнадцать минут. В гостиной уже разливали водку. Галина Петровна, увидев меня с багажом, выронила вилку.
— Лена? Ты куда это намылилась? В магазин? Зачем чемодан?
Я остановилась у двери, поставив чемодан на пол.
— Я уезжаю, — сказала я громко, перекрывая музыку. — Раз вы решили устроить праздник без моего согласия, празднуйте. Но без меня.
В комнате повисла тишина, даже дети замолчали.
— Ты с ума сошла? — выдохнула свекровь. — А гости? А стол? Кто кормить всех будет?
— Вы, — я улыбнулась. — Вы же это организовали. Вы всех позвали. Продукты в холодильнике, плита работает. Развлекайтесь.
— Андрей тебя убьет! — взвизгнула тетя Люда.
— Передайте Андрею, что он может оставаться здесь с вами. Я вернусь через месяц.
— Ты не посмеешь! — Галина Петровна бросилась ко мне, пытаясь схватить за руку. — Это неуважение к семье! Вернись сейчас же!
Я вырвала руку, открыла дверь и выкатилась на крыльцо. Свежий воздух ударил в лицо. Я закинула чемодан в машину, села за руль и заблокировала двери. Свекровь стучала в окно, ее рот открывался в беззвучном крике, лицо было перекошено от ярости.
Я нажала на газ. В зеркале заднего вида удалялся мой дом, наполненный чужими людьми. Я не плакала. Меня трясло от адреналина и странного, дикого чувства освобождения.
Алиса, моя подруга и бизнес-партнер, жила в часе езды, в уединенном доме у озера. Она была полной противоположностью мне: резкая, циничная, давно разведенная и счастливая в своей свободе. Когда я позвонила ей с дороги, она сказала только два слова: «Жду. Наливаю».
Первый вечер прошел в тумане. Я выпила слишком много вина и, наконец, разрыдалась. Алиса слушала, подливала и не перебивала.
— Знаешь, в чем проблема? — спросила она, когда я затихла. — Не в свекрови. С ней всё понятно, она танк. Проблема в Андрее. Он сдал тебя. Он продал твой комфорт за мамино одобрение.
Я знала, что она права, но признать это вслух было больно. Телефон я отключила еще в машине, но видела, как экран периодически загорается, показывая десятки пропущенных. 48 звонков от Андрея. 15 от Галины Петровны. Сообщения в WhatsApp сыпались как град: «Вернись, ты позоришь меня», «Мама плачет», «Где ты?», «Мы не можем включить духовку!».
На следующее утро я включила телефон, чтобы отправить одно общее сообщение: «Я в отпуске. Дом в вашем распоряжении на месяц. Не ищите меня. Мне нужно время подумать». Затем я заблокировала всех родственников. Андрея оставила в доступе, но звук на его сообщениях убрала.
Первая неделя была ломкой. Я привыкла контролировать всё, а теперь я сидела на террасе у Алисы, смотрела на озеро и заставляла себя не думать о том, что происходит в моем доме. Андрей писал каждый день. Сначала агрессивно: «Ты ведешь себя как истеричка», «Родственники в шоке, дядя Витя уехал, сказав, что ноги его больше не будет». Потом жалобно: «Лен, ну хватит. Мама хотела как лучше. Возвращайся, неудобно перед людьми».
Ни слова о том, как мне. Ни слова извинения за то, что он нарушил мое доверие. Только «неудобно» и «мама».
На десятый день он приехал к дому Алисы. Я не знаю, как он догадался, что я здесь — видимо, вычислил методом исключения. Я вышла к воротам, но не пустила его внутрь.
Он выглядел помятым и злым.
— Ты устроила цирк, — начал он вместо приветствия. — Поехали домой. Мама всё еще там, она ждет извинений.
— Извинений? — я рассмеялась, и этот смех испугал меня саму своей холодностью. — За что? За то, что она ворвалась в мой дом?
— Это наш дом, Лена! И это моя мама! Она пожилой человек, она хотела праздника. А ты сбежала и бросила её одну разгребать хозяйство.
— Она сама этого хотела, Андрей. Она назвалась хозяйкой вечера.
— Она готовит мне завтраки! Она заботится о нас! — выкрикнул он.
— О тебе, Андрей. Она заботится о тебе. А ты позволяешь ей вытирать об меня ноги. Ты дал ей ключи. Ты предал меня.
Он замолчал, сдувшись.
— Ну хорошо, я был неправ с ключами. Но ты перегнула палку. Поехали. Она уедет через пару дней, я обещаю.
— Нет. Я сказала — месяц. Я вернусь 19-го числа. И если к этому моменту в доме будет хоть дух твоей родни, я подам на развод.
Он уехал, хлопнув дверью машины. Я думала, что мне будет больно, но внутри была лишь пустота. Я вдруг поняла, что не скучаю по нему. Я скучаю по своему дому, по своим книгам, по своему спокойствию. Но не по мужчине, который сейчас требовал от меня извинений перед агрессором.
Оставшиеся две недели прошли странно. Я работала удаленно, гуляла по лесу, много читала. Я начала вспоминать, какой я была до брака. Сильной. Независимой. Той, которая купила дом, а не той, которая боится обидеть свекровь «не тем» салатом.
За три дня до моего возвращения позвонила соседка, тетя Валя. Мы с ней были в хороших отношениях, обменивались рецептами пирогов.
— Леночка, — зашептала она в трубку, словно боясь, что ее подслушают. — Я не хочу сплетничать, но у меня душа болит. Твоя свекровь... она тут такое устроила.
— Что именно, теть Валь?
— Родственники-то разъехались почти сразу, как ты уехала. Осталась она и еще какой-то мужик, то ли племянник, то ли кто... Живут они там. Музыку слушают до ночи. Но главное не это. Вчера приезжал мастер. Они замки меняли.
У меня перехватило дыхание.
— Что?
— Замки, Леночка. Галина всем во дворе говорит, что ты с катушек съехала, бросила семью и ушла в секту или к любовнику. И что теперь она тут хозяйка, потому что Андрюше нужна твердая рука. А еще... она твою летнюю кухню сдала каким-то рабочим из ближнего зарубежья. Сказала, лишняя копейка в семью не помешает.
Я поблагодарила соседку и положила трубку. Руки не дрожали. Наоборот, на смену апатии пришла яростная, холодная решимость.
Это была уже не семейная ссора. Это был рейдерский захват.
Галина Петровна перешла черту. Она решила, что раз я уехала, то территория свободна. Что меня можно вычеркнуть, списать, заменить. Она не учла одного: документы на дом были на мое имя. И я больше не была той вежливой девочкой, которая боится повысить голос.
— Алиса, — позвала я подругу. — Мне нужен контакт твоего адвоката. И телефон той охранной фирмы, которая охраняет ваш поселок. У нас намечается спецоперация.
Я не стала предупреждать Андрея о точном времени своего приезда. Эффект неожиданности был моим главным оружием.
Субботнее утро было пасмурным. Я подъехала к своему дому в 10:00. Но не одна. За мной следовал микроавтобус с логотипом охранного агентства «Цитадель» (два крепких парня в форме) и машина частного мастера по вскрытию замков.
То, что я увидела, заставило меня стиснуть зубы до скрежета. Мой идеальный газон был вытоптан, местами виднелись черные проплешины от кострищ — видимо, жарили шашлыки прямо на траве. На кованых перилах веранды сушилось какое-то исподнее гигантских размеров. Окна были распахнуты, и даже с улицы я чувствовала запах пережаренного лука и застарелого табака.
Я вышла из машины. Охранники, Сергей и Михаил, встали по бокам от меня.
— Работаем по плану, Елена Викторовна? — уточнил Сергей.
— Да. Вы обеспечиваете безопасность. Физическую силу применяем только в случае агрессии.
Я подошла к двери и демонстративно вставила свой ключ. Он, конечно, не повернулся. Соседка была права.
Я нажала на звонок. Долгую минуту ничего не происходило, потом послышались шаркающие шаги. Дверь открылась.
На пороге стояла Галина Петровна. На ней был мой махровый халат, который я покупала в Париже. На ногах — мои тапочки. Волосы были всклокочены, лицо опухшее.
— Явилась, — процедила она, увидев меня. — Ну заходи, блудная дочь. Андрей на работе, он...
Тут ее взгляд упал на двух амбалов за моей спиной. Она осеклась.
— Это кто такие? Ты чего бандитов привела?
— Это охрана, Галина Петровна, — мой голос звучал спокойно и жестко. — А это слесарь. Вы незаконно сменили замки в моем доме.
— Твоем доме? — она взвизгнула. — Это дом моего сына! А ты его бросила! Мы замки сменили, потому что ключи потеряли, ясно? И вообще, нечего тебе тут делать, пока не извинишься!
Она попыталась захлопнуть дверь, но Сергей мягко, но непреклонно подставил ногу в тяжелом ботинке.
— Гражданочка, не препятствуйте доступу собственника в жилое помещение.
Мы вошли. Запах в прихожей сбил меня с ног. Смесь перегара, грязного белья и чего-то кислого. Мой светлый холл был завален коробками, банками с соленьями, грязной обувью. На моем любимом зеркале губной помадой было написано что-то вроде телефонного номера.
— Кто в доме кроме вас? — спросила я, перешагивая через пакет с мусором.
Из кухни вывалился мужик в майке-алкоголичке и семейных трусах. Тот самый «дальний родственник».
— Галь, че там за кипиш? Менты, что ли?
— У вас есть час, — громко объявила я, глядя на часы. — Чтобы собрать свои вещи и покинуть мой дом. Через час я подписываю заявление в полицию о незаконном проникновении, порче имущества и краже. Если вы не уберетесь, вас выведут силой.
— Ты не посмеешь! — Галина Петровна побагровела. — Я мать! Андрей тебе этого не простит! Он хозяин!
— Андрей здесь никто, — отрезала я. — Дом куплен до брака. Документы у меня. Юридически вы — посторонние люди. Время пошло. Сергей, проследите, чтобы они не прихватили ничего моего.
Начался ад. Галина Петровна кричала, падала на колени, хваталась за сердце (актерская игра была на уровне МХАТа), проклинала меня до седьмого колена, называла шлюхой и воровкой. Мужик в трусах пытался качать права, но Михаил просто положил ему руку на плечо, и тот сразу сник и пошел собирать сумки.
Я стояла посреди гостиной и смотрела на разруху. Пятна вина на ковре. Сломанная ножка журнального столика. Ободранные обои в углу. Это было больно, но это были вещи. Вещи можно купить. Себя купить нельзя.
В разгар сборов, когда Галина Петровна запихивала в баулы свои кастрюли, примчался Андрей. Видимо, мама дозвонилась.
Он влетел в дом, готовый защищать «семейный очаг», но увидев охрану и меня, стоящую с непроницаемым лицом, замер.
— Лена... ты что творишь? Зачем охрана? Зачем маму выгоняешь? Можно же было по-человечески...
— По-человечески? — я посмотрела на него, и он отвел взгляд. — Посмотри вокруг, Андрей. Посмотри на этот хлев. Ты допустил это. Ты позволил чужим людям жить в моем доме, спать в моей кровати, носить мои вещи. Ты сменил замки от жены, чтобы угодить маме.
— Она просто хотела помочь... Она думала, ты не вернешься...
— Она надеялась, что я не вернусь. И ты, похоже, тоже. Собирай вещи, Андрей.
— В смысле? Куда?
— Куда хочешь. К маме. В этот дом ты больше не войдешь.
— Ты меня выгоняешь? Из-за ссоры с мамой? Мы же семья!
— Мы были семьей, пока ты не выбрал сторону. Ты выбрал быть сыном, а не мужем. Твой выбор сделан. Я подаю на развод.
Он пытался спорить, давить на жалость, угрожать судом (на что я просто показала ему брачный контракт, о котором он, видимо, забыл). В конце концов, поняв, что я непробиваема, он сник. Он пошел наверх и начал кидать свои вещи в сумку.
Через час дом был пуст. Охранники помогли вынести последние баулы свекрови, которая напоследок плюнула в мою сторону (попала на коврик). Слесарь закончил работу и вручил мне новый комплект ключей.
— Спасибо, ребята, — сказала я, расплачиваясь с охраной. — Вы меня спасли.
Когда дверь захлопнулась, наступила тишина. Та самая тишина, о которой я мечтала месяц назад. Только теперь она была другой. Не уютной, а гулкой и немного пугающей.
Я прошла по комнатам. Да, ущерб был. Предстоял клининг, косметический ремонт, замена мебели. Но стены стояли. И это были мои стены.
Я нашла в кладовке мусорные мешки и начала методично собирать все, что напоминало о присутствии Галины Петровны: забытые тапочки, какие-то журналы, магнитики на холодильнике. Затем я дошла до спальни. Сняла постельное белье, на котором спали чужие люди, и, не задумываясь, сунула его в мешок.
На тумбочке всё еще лежала бархатная коробочка. Я открыла её. Золотой кулон в виде сердца. Красивый. Холодный.
Я закрыла коробочку и бросила её в тот же мешок.
Завтра приедет клининг. Завтра я встречусь с адвокатом. Завтра начнется новая жизнь. А сейчас я налила себе бокал вина, вышла на загаженную, но свободную террасу и впервые за месяц вдохнула полной грудью. Я была дома. И я была одна. И это было лучшее чувство на свете.
