Марина открыла дверь на звонок в половине одиннадцатого вечера и замерла. На пороге стоял Игорь, сосед с пятого этажа, весь в снегу, тяжело дыша, держась за косяк. Лицо красное, куртка расстёгнута, из-под неё виднелась мокрая спортивная футболка.
— Можно воды? — выдавил он. — Ключи забыл. Жена в командировке. Телефон сел.
Марина молча пропустила его внутрь. Снег с его ботинок быстро таял на коврике, превращаясь в тёмные лужи. Игорь стянул куртку, и она невольно заметила, как футболка прилипла к его телу.
Быстро отвернулась, пошла на кухню, налила воды из фильтра. Слышала, как он сопит в прихожей, неловко топчется.
— Спасибо, — появился Игорь на кухне, выпил залпом. — Был на пробежке. Похоже немного перестарался.
Марина молча кивнула, поставила чайник. Достала две кружки, одну с отколотой ручкой, свою, вторую, целую, ему. Села напротив за маленький стол. Их колени почти соприкоснулись. Она отодвинулась. Игорь не заметил, жадно пил чай, глядя в окно, где метело.
— Сегодня такой красивый снегопад, — пробормотал он. — Как в детстве.
Марина молчала. Смотрела на его руки — крупные, обветренные. На шее выступила жилка. Игорь поймал её взгляд и усмехнулся:
— Страшно выгляжу?
— Нормально, — ответила она быстро. Слишком быстро.
Он засмеялся. Начал рассказывать про работу — смешно, с деталями, про начальника, который боится лифтов, и про молодого стажёра, перепутавшего чертежи.
Марина слушала, потом засмеялась, впервые за долгое время. Игорь заметил, как изменилось её лицо, когда она расслабилась. Продолжил шутить. Она отвечала. Разговор тёк легко — про погоду, соседей, подъезд, который давно пора ремонтировать.
Игорь вдруг замолчал. Посмотрел на неё очень внимательно, долго. Марина замерла. Он встал, подошёл ближе, коснулся её плеча:
— Тебе очень идёт улыбка…
Она не отстранилась. А потом произошло, то, что она могла видеть только во сне, либо в сериалах про любовь. Он поцеловал её — осторожно, словно боялся, что она исчезнет. Марина ответила. Поцелуй стал глубже, отчаяннее. Они стояли на кухне, обнявшись, как подростки. Потом молча пошли в комнату.
***
Утром Марина проснулась одна. Рядом на подушке, вмятина. Игоря не было. Она встала, пошла на кухню — пусто. Кружка вымыта, стоит на сушилке. На столе записка: «Спасибо. Прости».
Марина скомкала бумажку, бросила в мусорное ведро. Села на стул, обхватив колени руками. Чувствовала себя глупо, использованной, старой. Вспомнила, как муж целовал её в начале — так же нежно. Как потом собирал вещи, не глядя в глаза. Сказал только: «Прости. Так получилось». Слёзы текли сами, она не вытирала.
Три дня они не встречались. Марина специально выходила позже, чтобы не столкнуться в подъезде. Игорь тоже избегал. Но в субботу она услышала голоса на лестничной площадке — Игорь и его жена.
Ольга смеялась звонко, громко. Марина прижалась к двери, слушала. Сердце билось больно, глухо, как молотком по гвоздю.
Вечером в воскресенье раздался звонок. Марина открыла — Игорь.
— Можно войти?
Она молча пропустила.
Игорь стоял в прихожей, мял шапку в руках:
— Извини. Я струсил. Не знал, что сказать. Думал, лучше сбежать.
— И что теперь? — голос Марины был ровным, холодным. — Жена снова уехала?
— Нет. Дома. Я сказал, что пошёл за хлебом.
Марина усмехнулась:
— За хлебом. Понятно.
Игорь посмотрел на неё:
— Я не знаю, что со мной. Но та ночь… она что-то изменила. Я не могу забыть. Не хочу забывать.
— Игорь, тебе сорок восемь. У тебя есть жена.
— Которой я не нужен. Как и она мне. Мы живём в одной квартире двадцать лет, но мы как чужие.
Марина покачала головой:
— Я не буду твоим утешением. Не буду той, к кому ты бежишь, когда одиноко. Я уже была кому-то удобной. Хватит.
Она открыла дверь:
— Иди. Купи хлеб и возвращайся домой к жене.
Игорь не двигался. Смотрел на неё так, что она опустила глаза.
— Мне пятьдесят скоро, — сказал он тихо. — Я думал, всё уже. Работа, диван, старость. А потом была та ночь. И я понял — я ещё жив. Понимаешь? Жив.
Марина чувствовала, как сжимается горло. Но держалась:
— Это не любовь, Игорь. Это страх. Страх старости.
— А какая разница? — он шагнул ближе. — Разве это не одно и то же?
— Нет. Любовь это когда не надо убегать утром. Когда не прячешься. Когда не врёшь жене про хлеб.
Лицо Игоря исказилось — стыд, боль, злость на себя.
— Ты права, — прошептал он. — Прости.
Развернулся к двери. Марина схватила его за руку:
— Подожди.
Он остановился. Не обернулся.
— Я тоже боюсь, — сказала она. — Боюсь, что всё, что осталось, — это пустая квартира и телевизор. Что я никому не нужна. Что я уже старая. Но я не хочу цепляться за тебя из страха. Понимаешь?
Игорь медленно повернулся. На глазах слёзы:
— Что нам делать?
Марина вздохнула:
— Разобраться каждому в своей жизни. Честно. До конца. А потом… если что-то останется… может быть.
Он кивнул. Поцеловал её руку — просто, тепло.
— Спасибо, — сказал. — За честность.
Ушёл.
***
Прошёл месяц. Марина записалась на курсы английского, давняя мечта. Начала ходить в бассейн по вторникам и четвергам. Позвонила дочери, пригласила на выходные, впервые за год. Дочь приехала. Они вместе пекли яблочный пирог, как раньше. Разговаривали. Дочь заметила:
— Мам, ты изменилась. Лучше выглядишь.
Марина улыбнулась:
— Просто живу, дочка. Просто живу.
Игорь тоже менялся. Поговорил с Ольгой, впервые откровенно за много лет. Признался, что несчастлив. Она тоже. Они решили разойтись, спокойно, по-взрослому, без скандалов и дележа виноватых. Игорь снял квартиру на окраине. Начинал заново.
Однажды они встретились в подъезде. Посмотрели друг на друга. Марина улыбнулась. Игорь тоже.
— Как дела? — спросил он.
— Хорошо, — ответила она. — Правда хорошо.
— У меня тоже.
Они стояли, молчали. Потом Игорь протянул руку:
— Может, кофе как-нибудь?
Марина посмотрела на его руку. Взяла её:
— Может быть. Как-нибудь.
***
Иногда в нашу жизнь врываются люди как снежная буря — внезапно, мощно, сбивая с ног. Они будят в нас то, что мы считали давно умершим: желание, надежду, саму способность чувствовать.
Но настоящая близость — это не только страсть. Это честность перед собой и другим. Это смелость признать свой страх и не использовать чужую нежность как спасение от одиночества.
Жизнь после пятидесяти, не закат. Это новый рассвет, если мы позволяем себе начать заново. Не цепляясь, не убегая, а проживая каждое чувство до конца, честно и достойно.
Анна Ахматова однажды сказала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Так и наша новая жизнь иногда прорастает из боли, ошибок и одиночества. Но это не делает её менее ценной. Наоборот — делает настоящей.
🦋Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊👋
Здесь Вы можете поддержать автора чашечкой ☕️🤓. Спасибо 🙏🏻.