Внезапный визг тормозов эхом разнёсся по улице, заставив всех прохожих резко повернуть головы в сторону шума. Прямо на зебре распластался парень лет тридцати, а массивный чёрный джип с блестящим кузовом мгновенно сорвался с места и исчез за поворотом, будто его и не существовало.
— Я всё заметила! — выкрикнула женщина средних лет, стоявшая неподалёку от перехода. — И номер его машины запечатлела в памяти, чётко!
К пострадавшему со всех сторон уже спешили люди, а автомобили тормозили один за другим, создавая пробку. Кто-то набирал номер экстренной медицинской помощи, другие вызывали патруль.
— Не подходите близко к нему, не трогайте! — послышался чей-то уверенный голос, останавливающий тех, кто пытался приподнять мужчину с асфальта. — Если у него тяжёлые повреждения, то только навредите ещё больше.
Через несколько минут примчались врачи, осторожно уложили пострадавшего на носилки и, включив мигалки с сиреной, помчались через городские кварталы. Инспекторы на месте собрали показания очевидцев, зафиксировали номер автомобиля и заверили, что разберутся в ситуации.
Ольга Ивановна вздрогнула от внезапного звонка, и внутри у неё всё сжалось от дурного предчувствия, которое она пыталась отогнать. Она схватила трубку и крепко прижала её к уху, словно это могло защитить от плохих вестей.
— Добрый день, — раздался в трубке спокойный голос. — Это доктор из отделения интенсивной терапии. У нас лежит парень после аварии, и в его мобильном ваш номер отмечен как контакт мамы.
— Павел, что произошло с моим сыном? — выдохнула женщина, чувствуя, как холод пробирает до костей.
— Его сбил автомобиль прямо на пешеходном переходе. Состояние тяжёлое — закрытая травма головы и повреждение позвоночного столба. Сейчас он в палате реанимации.
Трубка продолжала выдавать одну страшную деталь за другой, и Ольга Ивановна едва выдерживала этот поток информации.
— Я еду прямо сейчас, — прошептала она и положила трубку.
Она когда-то работала в медицине, хотя теперь на пенсии трудилась младшим персоналом в родильном доме, и прекрасно понимала, что означают такие диагнозы на собственном опыте. Пока она собирала вещи, аппарат зазвонил снова — на экране высветилось имя Натальи, жены сына. Ольга Ивановна тяжело вздохнула: она не слишком жаловала невестку, хотя никогда не показывала этого Павлу ни словом, ни намёком. В конце концов, это его выбор, и ему самому разбираться с последствиями.
Она взяла трубку.
— Ольга Ивановна, приветствую вас, — заговорила Наталья бодрым тоном, как будто ничего не случилось. — Павел совсем потерял совесть, не отвечает на звонки. Я ему названиваю без остановки, а он молчит.
— Наталья, он лежит в реанимации, — ответила женщина, стараясь держать себя в руках. — Его сбил автомобиль. Тебе не звонили из клиники? Ты всё-таки его супруга.
— Нет, никто не звонил, — отозвалась та после паузы, в которой сквозило удивление. — А что именно с ним стряслось, что сказали врачи?
— Сказали про травму позвоночника и сильное сотрясение мозга. Пока ничего больше не известно.
— Это значит, он теперь останется инвалидом навсегда! — ахнула Наталья, и в её голосе прозвучала нотка паники.
— Зачем ты сразу наговариваешь такое? — не выдержала Ольга Ивановна, потому что нервы и так были на пределе. — Всё обойдётся с ним нормально.
— Ну, не знаю, не уверена, — протянула невестка задумчиво. — Редко кто после подобных повреждений полностью восстанавливается.
— Не говори ерунды, — отрезала женщина. — Мне некогда сейчас, я спешу к сыну. Тебе бы тоже стоило туда отправиться.
Она резко завершила разговор и отключилась.
В клинику к сыну её не пропустили — он был ещё в хирургическом блоке.
— Идите лучше домой, мы свяжемся с вами, когда всё закончится, — посоветовал заведующий отделением, пытаясь подбодрить пожилую женщину. — Раньше завтрашнего дня к нему всё равно не пустят.
— Нет, я останусь здесь, — упрямо возразила мать и села в коридоре на стул.
Операция затянулась так надолго, что Ольга Ивановна сбилась со счёта времени.
— Всё завершилось удачно, ваш сын выжил, но нам потребуется время, чтобы оценить все последствия, — объяснил врач, вышедший из зала. — Не хочу обнадеживать зря, но, скорее всего, ходить он не сможет, по крайней мере, в ближайшие годы. Ему понадобится долгая и нелёгкая восстановительная программа.
— Огромное вам спасибо, доктор, — прошептала Ольга Ивановна, хватая его за руки и начиная целовать их в порыве благодарности.
— Да хватит, пожалуйста, — смутился тот и мягко высвободил ладони. — Идите всё же домой, передохните немного, соберитесь с силами. А завтра приходите.
Дома Ольга Ивановна не находила себе места до утра и перебирала старые снимки сына. Вот он крохой забавляется в песке, а здесь уже первоклассник с ранцем за спиной, потом выпускник университета — полный жизни, улыбающийся, а на этом фото жених рядом с невестой на церемонии. Ещё один кадр — в рабочей форме промышленного высотника, крепкий, полный сил, привлекательный. Слёзы тихо стекали по щекам, и она вытирала их, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял сотрудник полиции.
— Мы открыли дело по поводу нарушения правил движения, которое привело к серьёзным повреждениям у потерпевшего, — сообщил он. — Водитель уехал с места, но у нас есть очевидец, который зафиксировал номер. Так что отыскать его — вопрос времени. Мы будем держать вас в курсе, а если потребуется, вызовем в участок.
Он дал все детали и удалился. Ольга Ивановна пыталась осмыслить, как кто-то мог сбить человека и просто бросить его на дороге без всякой помощи, но не находила этому никакого оправдания.
Врачи в итоге подтвердили самые худшие опасения: Павел, вероятно, больше не встанет на ноги. Его супруга, узнав об этом, сразу же инициировала расторжение брака, даже не навестив его ни разу в палате.
— Ольга Ивановна, постарайтесь меня понять, — сказала Наталья, принеся вещи сына к свекрови. — Я не могу всю жизнь ухаживать за инвалидом. Я ещё не старая, и запереть себя в квартире, жертвуя всем ради этого, я не планирую. Квартиру оставлю себе, а за неё отдам Павлу половину стоимости. Вам сейчас средства точно пригодятся.
— Убирайся отсюда! — прошептала женщина сквозь слёзы, сжимая кулаки. — И никогда больше не появляйся в нашей жизни. Не понимаю, как сын не разглядел твою подлую сущность.
— Ну зачем вы так резко? — усмехнулась бывшая невестка. — Жизнь слишком недолга, чтобы расходовать её на бесперспективного мужа.
— Вон отсюда! — закричала Ольга Ивановна, распахивая дверь настежь.
Она долго не могла прийти в себя после ухода Натальи. Как теперь сообщить сыну, что жена его оставила? Это могло окончательно подорвать его доверие к людям. Женщина решила повременить с этим, пока Павел не окрепнет хотя бы немного.
Едва дождавшись рассвета, она поспешила в клинику. Сын лежал бледный, с заросшей щетиной и забинтованной головой. Увидев мать, он попытался улыбнуться.
— Сыночек, ты живой, — только и сумела сказать она, прижимаясь лбом к его руке.
— Мам, ну перестань, не плачь, — он погладил её седые волосы свободной рукой. — Всё наладится, честно.
— Конечно, конечно, — согласилась Ольга Ивановна, но не стала говорить о прогнозах медиков. Не в этот момент.
Она навещала его ежедневно, приносила свежие фрукты, домашние отвары, наблюдая, как её взрослый ребёнок постепенно приходит в сознание.
— Мам, сюда приходили из полиции, — поделился Павел однажды. — Говорят, отыскали автомобиль, который меня сбил. Есть свидетель, и скоро будет разбирательство.
— Да, сынок, меня уже опрашивали, — ответила мать. — Не беспокойся, тот, кто виноват, получит по заслугам за то, что сделал.
Ольга Ивановна была убеждена, что правосудие накажет человека, который сбил её сына и бросил его на асфальте.
Но на деле всё вышло гораздо сложнее. На заседании Ольга Ивановна впервые увидела обвиняемого — ухоженного мужчину около сорока лет. Сразу стало ясно, что у него есть средства: одет безупречно, он непринуждённо беседовал с защитником и не казался ни напуганным, ни раскаивающимся.
Это резко контрастировало с состоянием главной свидетельницы — пожилой дамы, которая постоянно вытирала пот со лба, глотала пилюли и выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание.
На процессе подсудимый держался уверенно, если не сказать дерзко. Он полностью отрицал свою вину. Его адвокат заявил, что у клиента имеется подтверждённое алиби — супруга утверждает, что в момент инцидента он находился дома с ней.
— И по причине беременности она не может явиться в зал, поскольку лежит в стационаре на сохранении, — добавил защитник.
Свидетельница же отказалась от первоначальных заявлений.
— Мне кажется, я могла ошибиться, — произнесла она нервно, стоя перед судьёй. — Зрение иногда подводит меня, так что я не могу с полной уверенностью сказать, что правильно разглядела номер. А в марках автомобилей я и вовсе не разбираюсь.
— То есть вы отрекаетесь от своих изначальных слов? — уточнил судья. — Вы осознаёте, что за дачу ложных показаний вас могут привлечь к ответственности?
Женщина сжалась, но упорно стояла на своём. После обсуждения суд вынес вердикт.
— Ввиду недостатка доказательств, которые бы подтверждали вину подсудимого, он оправдан по всем обвинениям. Меру пресечения отменить, освободить из-под охраны.
Ольга Ивановна не удержалась и ахнула. Она не сомневалась, что именно этот человек сбил её сына. Бизнесмен бросил на неё равнодушный взгляд и, пожав руку адвокату, с усмешкой вышел из зала.
Мать Павла догнала свидетельницу на улице и схватила её за руку.
— Вы солгали там. Почему? Мой сын теперь никогда не встанет, он ещё совсем молодой, а уже привязан к креслу-каталке. Вы позволили этому самодовольному богачу продолжать ездить и калечить людей.
— Вы сами только что назвали его богатым подонком, — ответила пожилая женщина, останавливаясь и глядя на Ольгу Ивановну с сочувствием. — У меня зрение в порядке, и память тоже. Но моя семья для меня важнее всего. Он угрожал мне. Если я не поменяю слова, то с моими внуками могло произойти что угодно. Так что извините и оставьте это. Занимайтесь сыном, вы ничего не измените.
Она высвободила руку и быстро удалилась.
Павел восстанавливался неторопливо. Его уже отпустили из стационара, и мать с тяжестью на душе наблюдала, как сын просто влачит дни, без настоящего интереса к чему-либо.
Он узнал, что Наталья ушла, подала документы на развод и удержала квартиру, выплатив половину цены. Эти деньги мать расходовала на сеансы массажа, консультации специалистов и медикаменты. Но сын словно утратил интерес к жизни и держался лишь ради неё. Только раз в сердцах выплеснул всё накопившееся.
— Мам, разве это существование? — спросил он. — Раньше у меня была любимая женщина, увлекательная работа, всё имело значение. А сейчас что? Стены вокруг, кресло на колесах, пригоршни таблеток. Кому я нужен в таком виде?
— Мне, сынок, мне ты очень нужен, — ответила Ольга Ивановна, стараясь поддерживать его дух всеми силами.
Но с каждым днём это давалось всё труднее. Павел всё глубже погружался в уныние, словно тонул в болоте. Прошло шесть месяцев.
Павел совсем забросил себя: оброс, как лесной отшельник, стал угрюмым и молчаливым, целыми днями уставившись в окно. Матери сердце разрывалось при виде него, и только на работе она могла немного отвлечься, радуясь каждому новому ребёнку, появляющемуся в роддоме.
Однажды привезли очередную пациентку, которая родила здоровую девочку. Молодая мама горько заплакала, прижимая малышку к себе. Все списали это на гормональный всплеск и не придали значения. Ольга Ивановна, убирая в палате, где лежала роженица с дочкой, отметила, как нежно та обращается с ребёнком.
— Сразу видно, что из вас выйдет отличная мама, — улыбнулась санитарка, наблюдая, как женщина укачивает дочь. — Вашему мужу повезло с вами.
Роженица побледнела и бросила на неё затравленный взгляд, но ничего не сказала. А через три дня исчезла, оставив девочку в роддоме. Её искали повсюду, но безрезультатно. Звонок по домашнему адресу тоже ничего не дал — прислуга сообщила, что её там нет.
— Даже не знаю, как объясняться с её супругом, — схватился за голову главный врач. — Это же человек с большими связями. Он разнесёт наш роддом по кирпичику и меня заодно.
— Хотите, я схожу к нему? — предложила Ольга Ивановна. — Объясню ситуацию, скажу, что это могло быть из-за послеродового расстройства, когда разум временно мутнеет.
— А вы не опасаетесь? — поднял на неё глаза главврач, полные надежды.
— Чего мне опасаться? — пожала плечами женщина. — Убить он меня не убьёт.
— Знаете, где его найти, кроме дома? — спросил он, листая записную книжку, и выписал адрес на бумажку. — Вот офис его компании. Постарайтесь убедить, что мы ни при чём.
Офис бизнесмена располагался в внушительном здании. Внутрь её не пустили, пока она не назвала, к кому направляется. Охранник связался по телефону и передал слова женщины, пришедшей по поводу жены.
— Пропустите, — рявкнул хозяин так громко, что это услышала даже посетительница.
"Какой строгий", — подумала она. Проходя мимо охранника, она уловила его тихий шёпот:
— Полный негодяй, жирует на всём.
Эти слова явно не предназначались для посторонних ушей, тем более для пожилой санитарки, но охранник не сдержался. Удивлённая такой откровенностью, Ольга Ивановна прошла в приёмную, где привлекательная секретарша открыла дверь в кабинет.
— Алексей Владимирович готов вас принять, — сообщила она.
Женщина вошла и замерла. К ней спиной стоял тот самый человек, из-за которого нормальная жизнь сына оборвалась. Его машина сбила Павла, он запугал свидетельницу. А теперь ей предстояло сообщить ему, что жена пропала. Он не узнал Ольгу Ивановну — да и зачем ему запоминать случайных людей? А она растерялась, не ожидая встретить здесь того, кого мысленно проклинала ежедневно.
— Ну, что там с ней? — раздражённо повернулся бизнесмен. — Родила без проблем? Что ещё стряслось?
— Ваша жена ушла, — наконец выдавила санитарка. — Оставила дочь в роддоме и исчезла. Вероятно, из-за гормонального нарушения и нервного истощения.
— Какое ещё нарушение? Какое истощение? — взорвался он, превращаясь в разъярённого хищника. — Её единственная задача была родить ребёнка, и желательно сына.
Ольга Ивановна отступила к двери, содрогаясь от отвращения и злости, но сумела посмотреть на него спокойно.
— Ребёнок пока под присмотром социальной службы в роддоме, поскольку матери нет, — ответила она. — Чтобы забрать, вам нужно собрать все документы и предоставить заявление от матери об отказе. Без этого девочка останется у нас.
Она открыла дверь и вышла, заметив, как секретарша отпрянула от неё. Обернувшись, добавила:
— В регистратуре вам всё подробно расскажут.
Ольгу Ивановну колотило, когда она проходила мимо охранника. Тот заметил её состояние.
— И вам досталось? — спросил он сочувственно и покачал головой. — Тот ещё тип. Как земля таких терпит? Никого за равных не держит, если человек ниже по положению.
— Ничего, когда-нибудь и ему воздастся, — выдохнула женщина и попрощалась.
Она специально ввела бизнесмена в заблуждение насчёт социальной службы и заявления матери. Даже подумать было страшно, что он сделает с женой, если найдёт её. Возвращаясь в роддом, Ольга Ивановна погрузилась в мысли и не заметила слежки. Уже у входа в здание кто-то тихо окликнул её по имени. Санитарка огляделась и с удивлением увидела пропавшую роженицу, прятавшуюся за рекламным щитом.
— Дорогая, куда же ты пропала? — ахнула Ольга Ивановна.
— У меня разум помутился, — в слезах бросилась к ней молодая женщина. — Не нахожу себе места, всё думаю о своей девочке. Помогите мне, пожалуйста. Я не хочу возвращаться к мужу. Боюсь его до смерти.
— Пойдём скорее внутрь, — санитарка огляделась, убедившись, что никто не видит, и увела её в подсобное помещение. — Да, там есть чего страшиться. Он тебя обижал?
Она усадила гостью на стул и поставила чайник.
— Нет, никогда не поднимал руку, — вздохнула та, поёжившись. — Но иногда я думала, лучше бы бил. Он повышал голос на всех вокруг: на меня, на докторов в клинике, на шофёра, на официантов. Для него любой, кто не зарабатывает как он или больше, — это низший сорт, недостойный нормального тона. Этот тон преследовал меня даже в тишине. А знаете, как мы познакомились? Я приехала в город на учёбу, а после диплома подрабатывала в кафе официанткой. Хозяин, знакомый Алексея, пригласил его посмотреть на нас, молодых девчонок. Нас было несколько, но он выбрал меня. Я решила, что мне повезло, что это счастливый шанс. Он почти не ухаживал, сразу предложил выйти за него. Сказал, что устал от расчётливых женщин и всегда искал кого-то свежего, не испорченного деньгами. Потом я осознала, что это значило: послушную, благодарную и безропотную. Он поселил меня в своём доме, одел, обул и начал переделывать под себя. Сначала я принимала это за заботу. Ты выглядишь слишком просто, переоденься, — имитировала она его тон. — Смеёшься чересчур громко, это вульгарно. Ты теперь моя жена. Когда я забеременела, он составил график: что есть, когда ложиться спать, сколько ходить на прогулки, даже дату родов назначил, можете представить? И тогда до меня дошло: я для него не партнёр, а устройство для вынашивания наследника. А когда узнали, что девочка, в его глазах мелькнула досада, будто мне подсунули подделку. Я знала, он начнёт перекраивать и дочь с первых дней. Поэтому в голове всё смешалось. Я смотрела на малышку и видела, как он формирует её под себя. Помогите, одна я не справлюсь. Заберу дочку из роддома, но идти некуда.
Отчаяние молодой матери было таким сильным, что у Ольги Ивановны защемило в груди.
— Ладно, скажем, что у тебя случился послеродовой срыв, временная потеря памяти от стресса, — решила санитарка. — Тебе что-то примерещилось, ты вышла из палаты, а потом пришла в себя здесь, и я тебя нашла. Я поговорю с доктором, он оформит выписку под мою ответственность. Поживёте пока у меня, а дальше разберёмся.
— Спасибо вам от всего сердца, — ответила Екатерина.
Ольга Ивановна пользовалась авторитетом среди коллег — до пенсии она работала здесь же акушеркой. Объяснив ситуацию главврачу, упомянув о муже Екатерины и о том, что именно он сбил Павла и ушёл от наказания, она добилась выписки под свою поруку и вывела их через запасной выход. В этой суете женщина как-то упустила из виду сына.
Такси остановилось у подъезда, и только тогда мать вспомнила, что дома её ждёт сын с покалеченным телом и судьбой. Но отступать было поздно.
Войдя в квартиру, Екатерина почувствовала запах лекарств. Ещё не привыкнув к полумраку в коридоре, она разглядела силуэт человека в кресле на колёсах. Когда Ольга Ивановна зажгла свет, гостья увидела мужчину: бледного, небритого. Он смотрел на них без эмоций.
— Сынок, это Екатерина и её дочка Даша, — произнесла мать после паузы. — Они побудут у нас какое-то время. Так нужно.
— У нас здесь что, приют для всех? — отозвался Павел, и его слова прозвучали как пощёчина.
Ольга Ивановна осознала, что разрушила и без того шаткое равновесие сына. Теперь всем им предстояло держаться на этом рубеже.
В первые дни в доме царила напряжённая обстановка. Павел демонстративно игнорировал новых жильцов, будто они были призраками. Ольга Ивановна помогала Екатерине с малышкой, как могла, но при этом продолжала ходить на работу — нужно было обеспечивать сына, а теперь ещё две души добавились в их тесный мир.
Она стала свидетелем, как в роддом ворвался Алексей и грозил разорить всю клинику, если ему не скажут, где жена и ребёнок. Но все дружно твердили, что пациентка выписалась и уехала неизвестно куда. Ольга Ивановна решила поговорить с сыном о Екатерине и открыть правду.
— Ты сошла с ума? Чем ты думала, когда приводила их сюда? — взорвался Павел. — Её муж уничтожил мою жизнь, а ты ей помогаешь. Пусть уходят.
— Сынок, она такая же жертва, как и ты, — ответила мать, понимая его гнев в глубине души, но не в силах поступить иначе с Екатериной и ребёнком. — Только у тебя рана на теле, а у неё на душе. И порой такая боль страшнее. От неё нет пилюль, и её не вырезать скальпелем. Ты можешь сердиться на меня, на её мужа, на весь свет, но не на неё. У тебя есть крыша, мать, которая за тебя борется, а у неё он отнял даже саму себя. Но она нашла силы, чтобы хоть что-то поменять, сбежала от тирана. А у тебя всё есть, кроме желания что-то изменить.
Ольга Ивановна вышла из комнаты сына, не оглянувшись, иначе увидела бы на его лице не привычную злобу, а смущение и стыд.
Екатерина подслушала разговор и с ужасом осознала, что это сын той самой женщины, которого сбил её муж. Преодолевая страх быть отвергнутой и выгнанной с дочкой, она попросила Ольгу Ивановну пригласить Павла на кухню.
— Мне нужно вам кое-что сказать, — начала Екатерина, сначала опустив голову, но потом подняв взгляд и переводя его с матери на сына. — Даже если после этого вы меня презирать станете и прогоните.
Мать и сын молчали, и Екатерина продолжила.
— В тот день мы возвращались из ресторана, — объяснила она. — Я только что сообщила мужу, что на УЗИ узнала — у нас девочка. Он разозлился страшно, начал орать на меня, оскорблять, так разошёлся, что не следил за дорогой и сбил человека на переходе. Я закричала, а он велел мне замолчать и никогда больше об этом не вспоминать. Он просто уехал, потом подкупил или запугал свидетельницу, меня запер в клинике под предлогом сохранения беременности и в итоге вышел сухим из воды. Когда вы, тётя Оля, привезли меня к себе, я даже не подозревала, что это вашего сына он сбил, узнала только сегодня. Если вы меня выгоните, я пойму. И честно, не знаю, как до такого додумалась, но я скопировала запись с видеорегистратора, пока он отходил от шока, заливая его виски. Сама не понимаю, зачем это сделала. Он потом стёр оригинал, но копия у меня осталась. И если это поможет, я отдам её вам.
— Мама, кого ты впустила в наш дом? Это же настоящая змея, — Павел покраснел от гнева с каждой секундой сильнее. — Она всё видела и просто молчала.
— Сынок, успокойся, она же носила ребёнка, — остудила его Ольга Ивановна. — Тебе не понять этого. Ты никогда не был в роли родителя.
— Не был и уже не стану, — взорвался он. — А из-за кого, по-твоему? Если бы она дала показания на суде, ничего бы не изменилось сразу. Я бы не встал на ноги вот так вот быстро, но теперь можно попытаться всё поправить.
Мать покачала головой, видя упрямство сына.
— Если Екатерина не струсит, мы сможем возобновить дело, — добавила она.
— Я не струшу, — твёрдо заявила Екатерина. — У меня на кону будущее дочки.
Павел развернул кресло и уехал в свою комнату. Он размышлял всю ночь, а к утру понял, что мать права. Запись с камеры, слова Екатерины, жалобы на давление в семье и свидетельства остальных очевидцев заставили заново открыть расследование. С учётом всей наглости предпринимателя его наказали по всем пунктам: за столкновение, за ложь в зале, за запугивание очевидицы и за унижения супруги. Приговор получился внушительный, и свобода ему светила не скоро.
Виновный перевёл Павлу солидную выплату за ущерб, и этих средств хватило на долгие курсы лечения. Екатерина после расторжения брака забрала долю от собственности и счетов, да ещё и ежемесячные пособия на ребёнка до восемнадцати лет.
Екатерина помнила о своей благодетельнице и регулярно заглядывала к Ольге Ивановне вместе с дочерью. Павел поначалу морщился при их визитах, но со временем крошка Даша смягчила его душу. Они взялись выходить на прогулки вместе: Павел, Даша и Екатерина. А спустя год отметили бракосочетание, на котором Павел уже кружился в танце сам, без поддержки. Реабилитация шла медленно, с ежедневными процедурами и консультациями, но упорство и поддержка близких помогли ему постепенно вернуть подвижность.