«Я знаю, что ты сделала с моим сыном», — прошипела свекровь, и в её глазах я увидела такую ненависть, от которой похолодело внутри.
Я стояла посреди кухни с тарелкой борща в руках и не понимала, о чём она говорит. Какие грехи она мне приписывает на этот раз? За три года брака с Сергеем я привыкла к нападкам Галины Ивановны, но сегодня в её голосе звучало что-то новое. Что-то опасное.
«О чём вы говорите?» — спросила я, стараясь сохранить спокойствие.
Свекровь подошла ближе. От неё пахло духами «Красная Москва» — запах, который я возненавидела за эти годы. Запах контроля и манипуляций.
«Не притворяйся, невестка. Я всё знаю. И скоро узнает весь город».
Она развернулась и вышла из кухни, оставив меня в полном недоумении.
Меня зовут Светлана. Мне тридцать два года, и я работаю учительницей начальных классов в обычной школе. Моя жизнь была тихой и предсказуемой, пока я не встретила Сергея на выставке современного искусства четыре года назад.
Он стоял перед абстрактной картиной и хмурился так забавно, что я не удержалась от улыбки.
«Не понимаете, что хотел сказать художник?» — спросила я.
Он обернулся, и я увидела карие глаза с золотистыми искорками. Глаза, в которые хотелось смотреть вечно.
«Честно? Я вообще не понимаю современное искусство. Пришёл за компанию с другом, а он куда-то пропал».
Мы разговорились. Потом пошли пить кофе. Потом гуляли по вечернему городу до полуночи. А потом я поняла, что влюбилась.
Сергей работал инженером на заводе. Спокойный, надёжный, с хорошим чувством юмора. Он не был красавцем в классическом понимании, но рядом с ним я чувствовала себя защищённой. Любимой.
Через год он сделал предложение. Я согласилась, не раздумывая ни секунды.
И только после свадьбы я узнала, что главным человеком в жизни Сергея была не я. И никогда не буду.
Первая встреча со свекровью произошла за месяц до свадьбы. Сергей долго откладывал этот момент, и я должна была насторожиться. Но я была слишком влюблена, чтобы замечать тревожные знаки.
Галина Ивановна жила в частном доме на окраине города. Большой, добротный дом с яблоневым садом и теплицами. Её муж скончался много лет назад, и она жила одна, но дом содержала в идеальном порядке.
«Мама, познакомься, это Светлана», — сказал Сергей, когда мы вошли в гостиную.
Свекровь сидела в кресле, как королева на троне. Ей было около шестидесяти, но выглядела она моложе. Ухоженная, с безупречной укладкой и маникюром. На пальцах — золотые кольца, на шее — жемчужное ожерелье.
Она смотрела на меня долго, изучающе. Я чувствовала себя насекомым под микроскопом.
«Учительница, значит», — наконец произнесла она. «И сколько ты зарабатываешь?»
Я растерялась от такого прямого вопроса.
«Мама!» — возмутился Сергей.
«Что? Я имею право знать, на кого мой сын собирается жениться. Учителя — люди небогатые. Надеюсь, ты не из-за денег за него выходишь?»
«Я люблю вашего сына», — ответила я, стараясь сохранить достоинство.
Свекровь усмехнулась.
«Любовь. Какое затёртое слово. Посмотрим, что останется от твоей любви через пять лет».
Тот вечер прошёл в напряжённой атмосфере. Галина Ивановна расспрашивала меня о семье, о прошлых отношениях, о планах на будущее. Каждый мой ответ она комментировала с лёгкой усмешкой, давая понять, что я недостаточно хороша для её сына.
Когда мы уехали, я расплакалась в машине.
«Серёжа, она меня ненавидит».
«Мама просто волнуется за меня. Она такая со всеми. Ты привыкнешь».
Я не привыкла.
Свадьба прошла под пристальным контролем свекрови. Она выбрала ресторан, меню, цветы, даже музыку. Моё мнение никого не интересовало.
«Невестка слишком молода, чтобы принимать такие решения», — говорила Галина Ивановна моей маме, которая приехала из другого города на свадьбу. «Я помогу ей. Научу, как быть хорошей женой».
Мама смотрела на меня с тревогой. После свадьбы, когда мы прощались, она шепнула: «Доченька, будь осторожна. Эта женщина... она опасна».
Я отмахнулась. Мне казалось, что мама преувеличивает.
Как же я ошибалась.
Первый год брака был сложным, но терпимым. Мы с Сергеем жили в его квартире — небольшой двушке, которую он получил от завода. Свекровь приезжала к нам раз в неделю, обычно по воскресеньям.
Каждый её визит был инспекцией. Она проверяла холодильник, заглядывала в шкафы, проводила пальцем по мебели в поисках пыли.
«Невестка, почему у тебя яйца не в холодильнике? Они испортятся».
«Невестка, зачем столько книг? Лучше бы кулинарией занялась».
«Невестка, твоя причёска неаккуратная. В моё время женщины следили за собой».
Я пыталась угодить ей. Готовила сложные блюда по её рецептам. Убиралась перед каждым визитом до блеска. Одевалась так, как она считала приличным.
Но этого было недостаточно. Никогда не было достаточно.
Сергей в этих конфликтах занимал позицию страуса. Он прятал голову в песок и делал вид, что ничего не происходит.
«Света, не обращай внимания. Мама любит поворчать, но она не злая».
«Серёжа, она каждый раз меня унижает. Почему ты не скажешь ей хоть слово?»
«Она моя мать. Я не могу с ней ссориться».
Я понимала, что Сергей привык подчиняться матери. Всю жизнь она принимала за него решения, контролировала каждый шаг. Он просто не знал другой модели поведения.
Но понимание не уменьшало боль.
На второй год брака ситуация обострилась.
Галина Ивановна стала приезжать чаще — два, три раза в неделю. Она звонила Сергею каждый день, иногда по несколько раз. Требовала отчёта о том, что он ел, куда ходил, как себя чувствует.
«Сынок, ты сегодня бледный. Невестка тебя плохо кормит».
«Сынок, почему ты похудел? Она экономит на продуктах?»
«Сынок, я слышала, что ты задержался на работе. Это она тебя заставляет сверхурочно работать?»
Свекровь нашла виноватую во всём — меня. Что бы ни случилось, причина была во мне.
Однажды я не выдержала.
Это было воскресенье. Галина Ивановна пришла без предупреждения, как всегда. Я готовила обед — куриные котлеты с пюре. Простое, но вкусное блюдо.
Свекровь зашла на кухню и скривилась.
«Опять котлеты? Серёжа не любит котлеты. Он любит отбивные».
«Серёжа сам попросил котлеты», — возразила я.
«Он просто не хочет тебя расстраивать. Мой сын слишком добрый. А ты пользуешься этим».
Что-то внутри меня щёлкнуло.
«Галина Ивановна, — сказала я как можно спокойнее, — я готовлю то, что нравится моему мужу. Если вас что-то не устраивает, вы можете приготовить сами».
Свекровь побледнела. Её глаза сузились.
«Ты смеешь мне указывать? Мне, матери твоего мужа?»
«Я не указываю. Я прошу вас уважать мою кухню и мои решения».
«Твоя кухня? Невестка, это квартира моего сына! А ты здесь только потому, что он тебя пожалел!»
Сергей выбежал из комнаты на крики.
«Что случилось? Мама, Света, почему вы кричите?»
«Твоя жена оскорбила меня! — воскликнула Галина Ивановна, хватаясь за сердце. — У меня сердце болит! Вызывай врача!»
Сергей засуетился вокруг матери. Достал валидол, принёс воды, уложил на диван. А на меня даже не посмотрел.
Когда свекровь «оправилась», она уехала, бросив напоследок: «Невестка, ты об этом пожалеешь».
Вечером Сергей устроил мне разнос.
«Как ты могла так обращаться с мамой? Она пожилой человек! У неё больное сердце!»
«Серёжа, её сердце болит только тогда, когда ей нужно разжалобить тебя. Ты этого не видишь?»
«Не говори так о моей матери!»
Мы поругались впервые за два года. Легли спать, отвернувшись друг от друга. И я впервые подумала о том, что, может быть, совершила ошибку, выйдя за него замуж.
После того случая свекровь изменила тактику.
Она перестала открыто нападать на меня. Вместо этого начала действовать исподтишка.
Она звонила общим знакомым и жаловалась на «ужасную невестку». Говорила, что я морю её сына голодом, что я трачу все его деньги на себя, что я запрещаю ему видеться с матерью.
«Бедный Серёженька, — вздыхала она. — Попался на удочку этой женщины. А я предупреждала его. Учителки все такие — за деньгами охотятся».
Слухи расползались по городу. Коллеги Сергея смотрели на меня косо. Соседи перешёптывались за спиной.
Я пыталась объяснить Сергею, что происходит.
«Твоя мать распускает обо мне сплетни. Люди думают, что я какая-то золотоискательница».
«Мама бы так не поступила. Наверное, люди что-то неправильно поняли».
«Серёжа, открой глаза! Она манипулирует тобой! Она делает всё, чтобы разрушить наш брак!»
Он смотрел на меня с усталостью.
«Света, ты преувеличиваешь. Мама просто беспокоится обо мне. Это нормально».
Нормально? Ничего в этом не было нормального.
Третий год брака принёс новые испытания.
Галина Ивановна заболела. По-настоящему заболела — у неё обнаружили диабет. Врачи рекомендовали диету, режим и постоянный контроль сахара.
«Мне нужна помощь, — объявила свекровь Сергею по телефону. — Я не справлюсь одна. Сынок, может, вы переедете ко мне? Дом большой, места хватит всем».
Сергей пришёл домой с этой новостью.
«Света, мама просит нас переехать к ней. Она плохо себя чувствует, ей нужен уход».
У меня перехватило дыхание.
«Переехать? К твоей матери?»
«Да. Дом большой, у нас будет своя комната. И маме будет спокойнее».
«Серёжа, ты понимаешь, что ты предлагаешь? Жить под одной крышей с женщиной, которая меня ненавидит?»
«Она не ненавидит тебя. Она просто... строгая. Но это временно. Пока она не поправится».
Я знала, что временно превратится в постоянно. Но что я могла сделать? Отказаться ухаживать за больной свекровью? Сергей бы мне этого не простил.
Мы переехали через месяц.
Дом Галины Ивановны был красивым снаружи, но внутри царила атмосфера музея. Всё стояло на своих местах десятилетиями. Антикварная мебель, хрустальные вазы, фарфоровые статуэтки. И фотографии Сергея на каждой стене — от младенчества до взрослой жизни. Моих фотографий не было ни одной.
«Невестка, ваша комната на втором этаже, — сказала свекровь, когда мы вошли. — Сергей будет спать в своей детской. Рядом со мной. Так мне будет спокойнее».
Я оцепенела.
«В отдельных комнатах?»
«Конечно. Я пожилой больной человек. Мне нужен сын рядом, если ночью станет плохо».
«Мама, может, мы со Светой...» — начал Сергей.
«Сынок, ты хочешь, чтобы я волновалась ночами одна? Зная, что ты где-то на другом этаже?»
Сергей сдался. Как всегда.
Так началась моя жизнь в доме свекрови.
Каждое утро начиналось одинаково. Галина Ивановна просыпалась в шесть часов и громко звала: «Невестка! Завтрак!»
Я готовила ей кашу на воде, измеряла сахар, раскладывала лекарства. Свекровь смотрела на меня с плохо скрываемым удовольствием.
«Вот теперь ты знаешь своё место, невестка», — говорили её глаза.
Сергей уезжал на работу рано и возвращался поздно. Мы виделись урывками, почти не разговаривали. О близости не было и речи — Галина Ивановна не разрешала.
«Вам рано думать о детях, — заявила она однажды за ужином. — Сначала надо встать на ноги. Квартиру нормальную купить».
«Мама, у нас есть квартира», — возразил Сергей.
«Эта развалюха? Она годится только для студентов. Для семьи с детьми нужен нормальный дом».
«Может, мы сами решим, когда заводить детей?» — не выдержала я.
Свекровь посмотрела на меня ледяным взглядом.
«Невестка, я не помню, чтобы обращалась к тебе».
После того разговора я рыдала в своей комнате до утра. Сергей даже не зашёл проведать.
Шли месяцы. Галина Ивановна «болела» избирательно — когда ей было выгодно. Если нужно было контролировать меня, она вставала с постели и ходила по дому, проверяя каждый угол. Если я пыталась выйти куда-то с подругами, ей немедленно становилось плохо.
«Невестка, мне дурно. Вызови врача».
Врач приезжал, осматривал её и пожимал плечами: «Показатели в норме. Возможно, стресс».
Стресс? Единственный стресс в этом доме был у меня.
Моя подруга Ольга приезжала ко мне изредка. Свекровь её не любила и всячески показывала это.
«Эта твоя подруга — разведёнка, — говорила Галина Ивановна после её визитов. — Она тебя плохому научит. Скоро и ты от мужа уйдёшь».
Но именно Ольга помогала мне сохранять рассудок.
«Света, тебе надо уходить, — говорила она. — Эта женщина тебя уничтожит. Она пьёт твою энергию, как вампир».
«Куда я уйду? У меня ничего нет. Квартира записана на Сергея, денег я не накопила...»
«У тебя есть работа. У тебя есть голова на плечах. Сними комнату, начни с нуля. Это лучше, чем медленное безумие в этом доме».
Я думала об этом. Каждую ночь, лёжа одна в своей комнате, я думала о том, чтобы собрать вещи и уехать.
Но что-то держало меня. Может быть, надежда, что Сергей изменится. Может быть, страх начинать жизнь заново. А может быть, просто усталость.
Всё изменилось в один обычный вторник.
Я вернулась с работы раньше обычного — отменили последний урок. Дом был тихим, Галина Ивановна, видимо, отдыхала.
Я поднялась на второй этаж и услышала голоса из комнаты свекрови. Она с кем-то разговаривала по телефону.
«Да, Людочка, всё идёт по плану. Ещё немного, и невестка сама уйдёт. Не выдержит... Да, документы почти готовы. Нотариус сказал, что Серёжа может переписать квартиру на меня в любой момент... Нет, он ничего не подозревает. Думает, что я действительно больна... Конечно, я здорова как бык! Диабет у меня лёгкий, врач сказал, что диета и таблетки — и всё в норме. Но невестке знать об этом не обязательно...»
Я застыла у двери, боясь дышать.
«Когда он перепишет квартиру, я скажу ему, что хочу её продать и купить нам с ним дом поближе к городу. Для семьи, так сказать. А потом... потом я найду ему нормальную жену. Не эту учителку нищую. Дочка Петровых — вот хорошая партия. Врач, из приличной семьи. Не то что эта...»
Свекровь засмеялась.
«Что? Конечно, я знаю, что делаю. Я своего сына не отдам какой-то проходимке. Он мой. Всегда был моим и всегда будет».
Я тихо отошла от двери. Руки тряслись, сердце колотилось так громко, что казалось — весь дом слышит.
Теперь я знала правду. Свекровь не просто не любила меня. Она планомерно разрушала мой брак. Использовала болезнь как инструмент манипуляции. И собиралась отобрать у нас квартиру — единственное, что у нас было.
Вечером я дождалась, когда Сергей вернётся с работы.
«Нам надо поговорить. Наедине».
Он посмотрел на меня удивлённо.
«Что случилось?»
«Не здесь. Пойдём в сад».
Мы вышли на улицу. Был тёплый майский вечер, яблони цвели, воздух пах весной. Но мне было не до красоты.
«Сергей, я сегодня слышала разговор твоей матери по телефону».
Я рассказала ему всё. Про фальшивую болезнь. Про планы с квартирой. Про «нормальную жену» из приличной семьи.
Сергей слушал молча. Его лицо ничего не выражало.
«Ты мне не веришь», — поняла я.
«Света... ты могла что-то неправильно понять. Мама не такая. Она не стала бы...»
«Серёжа, я слышала своими ушами! Она призналась, что притворяется больной!»
«Может, она пошутила?»
«Пошутила?! Она планирует отобрать у нас квартиру и найти тебе другую жену! Это шутка?!»
Сергей отвернулся.
«Ты преувеличиваешь. Ты всегда преувеличиваешь, когда дело касается мамы».
Я почувствовала, как внутри что-то надламывается. Как последняя надежда рассыпается в прах.
«Значит, ты выбираешь её? Опять?»
Он молчал.
«Сергей, посмотри на меня. Три года я терпела унижения от твоей матери. Три года надеялась, что ты меня защитишь. Хоть раз. Хоть один раз встанешь на мою сторону. Но ты каждый раз выбирал её».
«Она моя мать».
«А я твоя жена! Или была ею?»
Сергей посмотрел на меня — в его глазах была усталость. Не любовь, не сочувствие. Просто усталость.
«Света, я не могу разрываться между вами. Это невыносимо».
«Тебе не надо разрываться. Тебе надо просто один раз принять решение. Один раз встать на сторону человека, который тебя любит. Который терпел ради тебя годами».
Молчание.
«Ты не можешь, да? — прошептала я. — Ты просто не можешь».
Той ночью я не спала. Лежала в своей комнате и смотрела в потолок.
Всё было ясно. Кристально ясно.
Сергей никогда не выберет меня. Он привязан к матери невидимыми нитями, которые крепче любых уз. Он — её создание, её проект, её собственность. И я никогда не смогу это изменить.
Утром я собрала свои вещи.
Немного одежды, документы, несколько книг. Всё уместилось в один чемодан. Три года брака — и один чемодан.
Галина Ивановна вышла в коридор, когда я спускалась по лестнице.
«Невестка, куда это ты собралась?»
Я остановилась и посмотрела на неё. Впервые за три года — без страха.
«Я знаю, что вы сделали. Я слышала ваш разговор вчера».
Свекровь побледнела. Но быстро взяла себя в руки.
«И что ты слышала?»
«Всё. Про фальшивую болезнь. Про квартиру. Про ваши планы».
«И что ты собираешься делать? — усмехнулась она. — Побежишь к Серёже жаловаться? Он тебе не поверит. Он никогда тебе не верил».
«Я знаю. Поэтому я ухожу».
Свекровь прищурилась.
«Уходишь? Куда? У тебя ничего нет. Ни денег, ни жилья. Ты пропадёшь без моего сына».
«Это мы ещё посмотрим».
Я подошла к двери и остановилась.
«Знаете, Галина Ивановна, я вас даже не ненавижу. Мне вас жалко. Вы так боитесь потерять сына, что душите его своей любовью. Но однажды он поймёт. Поймёт, что вы отняли у него шанс на нормальную жизнь. И тогда он возненавидит вас».
«Убирайся», — прошипела свекровь.
«Уже ухожу».
Я вышла из этого дома и не оглянулась.
Следующие месяцы были тяжёлыми.
Я сняла комнату в коммунальной квартире — единственное, на что хватило зарплаты. Работала сверхурочно, вела частные уроки по вечерам. Экономила на всём.
Сергей звонил первое время. Просил вернуться. Говорил, что любит.
«Если любишь — встань на мою сторону, — отвечала я. — Скажи матери, что она была неправа. Верни квартиру».
Он молчал и вешал трубку.
Через полгода я подала на развод. Сергей не пришёл на заседание. Развод оформили заочно.
Квартиру я не требовала. Мне было всё равно. Я хотела только одного — свободы.
Прошёл год.
Я работала в той же школе, но теперь вела ещё и подготовительные курсы для первоклассников. Деньги были небольшие, но стабильные. Я сняла маленькую квартиру-студию в новом доме. Обставила её сама, своими руками.
Жизнь налаживалась.
Однажды мне позвонила Ольга.
«Света, ты не поверишь! Помнишь Галину Ивановну?»
«Как забыть», — усмехнулась я.
«Сергей от неё ушёл».
У меня перехватило дыхание.
«Что?»
«Ушёл! Она хотела заставить его жениться на дочке своей подруги — помнишь, ты рассказывала? Так вот, он отказался. Сказал, что сыт по горло её контролем. Что она разрушила его брак с тобой и он больше не позволит ей управлять своей жизнью».
Я молчала.
«Света? Ты здесь?»
«Да. Просто... удивлена».
«Он искал тебя. Спрашивал твой адрес. Но я не дала. Сказала, что если хочет — пусть сам найдёт».
«Правильно сделала».
Через неделю Сергей нашёл меня.
Он стоял у подъезда моего дома — худой, постаревший, с потухшими глазами.
«Света...»
«Здравствуй, Сергей».
«Можно поговорить?»
Я молча кивнула. Мы поднялись в мою квартиру.
Он сидел на кухне и смотрел по сторонам.
«Уютно у тебя».
«Я старалась».
Молчание.
«Света, я пришёл извиниться».
«За что именно?»
Он поднял на меня глаза — и я увидела в них боль. Настоящую, искреннюю.
«За всё. За то, что не защитил тебя от мамы. За то, что не верил тебе. За то, что выбирал её каждый раз, когда ты нуждалась во мне».
«Ты понял это только сейчас?»
«Я понял это давно. Но боялся признать. Боялся, что если признаю — придётся что-то менять. А я не знал, как жить по-другому».
Я слушала его и чувствовала странную пустоту. Ни радости, ни злости. Просто усталость.
«Что случилось с твоей матерью?»
Сергей усмехнулся горько.
«То, что ты предсказывала. Она пыталась женить меня на дочке подруги. Без моего согласия. Просто привела эту девушку домой и объявила, что мы помолвлены».
«И ты отказался?»
«Наконец-то отказался. Сказал ей всё, что думаю. Про контроль, про манипуляции, про то, как она разрушила нашу с тобой семью».
«И что она?»
«Выгнала меня. Сказала, что у неё больше нет сына».
Я вспомнила её слова: «Он мой. Всегда был моим и всегда будет». Видимо, она ошиблась.
«Мне жаль, Сергей».
«Не ври. Тебе не жаль».
«Ты прав. Не жаль. Но я не злорадствую, если ты об этом».
Он встал и подошёл к окну.
«Света, я знаю, что не заслуживаю прощения. Знаю, что ты никогда не вернёшься ко мне. Но я хотел, чтобы ты знала — я понял. Понял, что ты была права. Что мама была... больна. Не физически, а... внутри. И я позволял ей делать то, что она делала. Это моя вина».
«Осознание — первый шаг», — сказала я.
Он обернулся.
«Ты счастлива?»
Я подумала.
«Я спокойна. Впервые за много лет. Это лучше счастья».
Он кивнул.
«Береги себя, Света».
«И ты».
Он ушёл.
Я стояла у окна и смотрела, как он выходит из подъезда. Как садится в машину. Как уезжает.
Человек, которого я когда-то любила. Человек, ради которого терпела годы унижений. Человек, который так и не научился выбирать.
Но теперь это была не моя проблема.
Я налила себе чай и села на диван.
За окном садилось солнце. Город погружался в мягкие вечерние сумерки. Где-то внизу дети играли во дворе, смеялись.
Я думала о свекрови — о женщине, которая так боялась потерять сына, что потеряла его полностью. О Сергее — о мужчине, который провёл всю жизнь под материнским контролем и только сейчас начал освобождаться. О себе — о женщине, которая научилась главному уроку.
Иногда любовь — это не борьба. Иногда любовь — это отпускание.
Я отпустила Сергея. Отпустила обиду на свекровь. Отпустила мечты о семье, которой не суждено было сбыться.
И получила взамен свободу.
Свободу быть собой. Свободу жить так, как хочу. Свободу не оправдываться за каждый шаг.
Это был дорогой урок. Три года брака, сотни слёз, разбитое сердце. Но он того стоил.
Потому что теперь я знала: невестка — это не жертва. Невестка — это женщина, которая сама выбирает свою судьбу. И если эта судьба не включает токсичную свекровь — значит, так тому и быть.
Я улыбнулась своему отражению в тёмном окне.
«Ты справилась, Света. Ты справилась».
И это была правда.
Через несколько месяцев я встретила Андрея.
Он был моим коллегой — учителем физики из соседней школы. Мы познакомились на районном педсовете и сразу нашли общий язык.
Андрей был не похож на Сергея. Он был открытым, честным, не боялся конфликтов. И его родители жили далеко — в другом городе.
«Знаешь, — сказал он однажды, когда мы гуляли по парку, — мама звонила. Спрашивала о тебе. Сказала, что хочет познакомиться».
Я напряглась.
«И что ты ответил?»
«Сказал, что познакомлю, когда ты будешь готова. И что если она попробует лезть в нашу жизнь — я поставлю её на место».
Я посмотрела на него — и увидела то, чего никогда не было в глазах Сергея. Решимость. Готовность защитить.
«Ты бы правда это сделал?»
«Света, я видел, через что ты прошла. Ты рассказывала мне о своей бывшей свекрови. И я обещаю — так не будет. Никогда. Ты моя приоритет. Не мама, не работа, не друзья. Ты».
Я заплакала. Впервые за долгое время — от счастья.
Мы поженились следующей весной. Скромная свадьба, только близкие друзья. Без помпезности, без контроля, без чужих ожиданий.
Мать Андрея приехала на свадьбу. Она оказалась тихой, доброй женщиной, которая сразу приняла меня как дочь.
«Светочка, я так рада, что Андрюша нашёл тебя, — сказала она, обнимая меня. — Береги его. А он пусть бережёт тебя».
Я улыбнулась.
«Мы будем беречь друг друга».
И мы берегли.
Прошло два года. У нас родилась дочка — Машенька. Мы жили в своей квартире, которую купили вместе, откладывая с зарплат. Небольшая, но наша. Без теней прошлого, без чужих претензий.
Иногда я думала о Сергее. Слышала от общих знакомых, что он так и не женился. Что помирился с матерью, но живёт отдельно. Что Галина Ивановна сдала — постарела, стала тише.
Я не злорадствовала. Но и не жалела.
Каждый получает то, что заслуживает. Свекровь получила одиночество. Сергей получил свободу, с которой не знал, что делать. А я получила семью — настоящую, где меня любят и уважают.
Однажды вечером Андрей вернулся с работы и застал меня у окна.
«О чём думаешь?» — спросил он, обнимая меня сзади.
«О том, как странно складывается жизнь. Если бы не та свекровь, я бы никогда не ушла от Сергея. Никогда не встретила бы тебя. Не родила бы Машеньку».
«Значит, ты ей благодарна?»
Я усмехнулась.
«Благодарна — громко сказано. Но она научила меня важному».
«Чему?»
«Тому, что нельзя строить семью там, где тебя не уважают. Что любовь — это не жертвенность, а партнёрство. Что муж должен выбирать жену, а не метаться между ней и матерью».
Андрей поцеловал меня в макушку.
«Умная ты у меня».
«Я стала умной. Раньше была наивной».
Из детской донёсся плач Машеньки. Андрей пошёл к ней, и через минуту я услышала, как он что-то ласково напевает.
Я стояла у окна и смотрела на вечерний город.
Где-то там жила Галина Ивановна — женщина, которая хотела разрушить мою жизнь. Она не знала, что своей ненавистью подарила мне шанс на счастье.
Где-то там был Сергей — мужчина, который так и не научился любить по-настоящему.
А здесь была я — свободная, счастливая, любимая.
Невестка, которая не сломалась. Женщина, которая выбрала себя. Жена и мать, которая наконец-то нашла свой дом.
И это было лучшее, что могло со мной случиться.