Сообщение пришло в половине двенадцатого ночи. Я уже засыпала, когда телефон завибрировал на тумбочке.
«Ты бессердечная. Я думала, мы подруги. Оказывается, ты просто холодная эгоистка».
Перечитала три раза. Посмотрела на отправителя — Маринка. Моя «лучшая подруга» последние пятнадцать лет.
А всё из-за собаки.
Маринка завела лабрадора два года назад. Назвала Бэллой — в честь какой-то героини из фильма.
Собака оказалась чудесная: добрая, игривая, ласковая. Вот только Маринка, кажется, не до конца понимала, что собака — это ответственность, а не плюшевая игрушка.
Первый звонок раздался через месяц после покупки щенка.
— Люб, выручай! Мне срочно в командировку на три дня, а Бэллу не с кем оставить!
— А муж?
— Игорь на вахте. Ну пожалуйста! Ты же любишь собак!
Я люблю собак. Это правда. Когда-то у меня была овчарка, Рада, прожила четырнадцать лет. После её смерти я решила — больше не заведу, слишком больно терять.
Но посидеть три дня с чужой собакой — почему нет? Подруга же просит.
Согласилась.
Три дня превратились в пять — Маринка «задержалась». Потом была ещё одна командировка. Потом отпуск с мужем в Турции. Потом ремонт, во время которого «собаке вредно дышать краской». Потом болезнь свекрови, к которой нужно было срочно ехать.
За два года я сидела с Бэллой одиннадцать раз. Одиннадцать. Посчитала недавно — набралось больше двух месяцев в сумме.
И ни разу — ни разу! — Маринка не предложила заплатить. Даже за корм не возмещала. Привозила собаку, чмокала в щёку, говорила «ты золото!» — и исчезала.
А я гуляла с Бэллой три раза в день. В дождь, в снег, в шесть утра, когда на работу к восьми. Убирала шерсть с дивана. Покупала корм на свои деньги, потому что «ой, забыла оставить!».
И молчала. Потому что подруга. Потому что неудобно. Потому что «ну это же всего на несколько дней».
***
В этот раз Маринка позвонила в четверг вечером.
— Любаш, солнце, у меня форс-мажор!
— Что случилось?
— Представляешь, Игорю дали горящую путёвку! В Египет! На десять дней! Вылет завтра утром!
— Поздравляю, — я уже знала, что будет дальше.
— Ты же посидишь с Бэллой? Ну пожалуйста! Больше некому!
Десять дней. В ноябре. Когда на улице дождь со снегом и темнеет в четыре часа.
— Маринка, я не могу.
Тишина в трубке.
— В смысле — не можешь?
— В прямом. Не могу. У меня через неделю отчётный период, буду на работе до девяти вечера. Некому будет с собакой гулять.
— Ну утром погуляешь, вечером погуляешь... Бэлла потерпит!
— Она не должна терпеть. И я не должна. Маринка, найди передержку.
— Передержку?! — в голосе подруги зазвенело возмущение. — Ты знаешь, сколько это стоит?!
— Знаю. Примерно столько же, сколько стоит корм, который я покупала все эти разы.
— Люба!
— Марина. Нет — значит нет.
Она бросила трубку.
Через час пришло первое сообщение: «Не ожидала от тебя».
Через два часа — второе: «Я думала, ты настоящая подруга».
А в половине двенадцатого — то самое, про бессердечность.
Я лежала и смотрела в потолок. Внутри было странное чувство: смесь злости и облегчения. Как будто нарыв наконец прорвало.
***
Утром позвонила сестра, Надя.
— Любка, ты чего Маринку обидела?
— Она тебе уже нажаловалась?
— Написала в общий чат. Что ты отказалась помочь в трудную минуту. Что она в тебе разочаровалась.
— В общий чат, — я хмыкнула. — Публичная порка, значит.
— А что случилось-то?
Я рассказала. Про одиннадцать раз. Про два месяца в сумме. Про корм, который покупала сама. Про шесть утра под дождём.
Надя молчала долго.
— Люб, а ты ей это всё говорила?
— Нет.
— Почему?
— Потому что подруга. Потому что неудобно.
— А теперь она выставляет тебя злодейкой.
— Выходит, так.
Надя вздохнула.
— Знаешь, что я думаю? Она тебя использовала. Все эти годы. И когда ты впервые сказала «нет» — она обиделась. Потому что привыкла, что ты всегда скажешь «да».
Я знала, что сестра права. Но от этого было не легче.
Вечером я открыла общий чат. Там кипела дискуссия.
Маринка: «Я просто не понимаю, как можно так поступить! Мы дружим пятнадцать лет!»
Тётя Вера: «Любочка всегда была странноватая. Замкнутая какая-то».
Маринка: «Я ей столько помогала! А она мне — в собаке отказала!»
Оля (наша общая знакомая): «Может, у неё что-то случилось? Надо выяснить».
Маринка: «Ничего не случилось! Она просто холодная!»
Я смотрела на эти сообщения и чувствовала, как внутри поднимается что-то горячее. Не злость даже — возмущение. Несправедливость происходящего била по нервам.
Открыла диалог с Маринкой. Начала печатать.
«Марина. Раз ты решила вынести наш разговор на публику — давай публично.
За два года я сидела с твоей собакой 11 раз. В сумме — больше 60 дней. Ни разу ты не заплатила за передержку. Ни разу не возместила корм. Ни разу даже не спросила, удобно ли мне.
Ты просто ставила перед фактом: „мне надо, выручай". И я выручала. Потому что подруга.
Сейчас я впервые сказала „нет". И ты называешь меня бессердечной.
Знаешь, что бессердечно? Использовать человека как бесплатный сервис. Два года подряд.
Хорошего отдыха в Египте».
Отправила. Скопировала. Вставила в общий чат.
***
Реакция была мгновенной.
Маринка: «ЧТО?! Ты считала?! Это низко!»
Я: «Считала. Я бухгалтер, это моя работа. Хочешь — покажу даты».
Маринка: «Я не верю! Ты всё придумала!»
Я достала телефон и начала листать фотографии. Бэлла у меня дома. Бэлла на прогулке. Бэлла на моём диване. С датами.
Выложила коллаж из двадцати фото.
«Вот доказательства. Январь, март, апрель, июнь, июль — дважды, август, сентябрь, октябрь прошлого года. Февраль, май, август этого. Считай сама».
Чат замер.
Оля: «Маринка, это правда?»
Маринка долго не отвечала. Потом:
«Ну и что?! Мы же подруги! Подруги помогают друг другу!»
Я: «Помогают — взаимно. Ты мне когда последний раз помогала?»
Тишина.
«Я жду ответа, Марина. Когда ты мне помогала? Чем?»
Маринка: «Я... Ну... Мы разговариваем, я тебя поддерживаю морально!»
Надя: «Морально? Это когда ты говоришь Любе, что она „засиделась в девках" и что ей „пора уже кого-нибудь найти"? Это такая поддержка?»
Я даже не знала, что сестра это слышала. Маринка действительно любила комментировать мою личную жизнь — вернее, её отсутствие. После развода пять лет назад я так и не вышла замуж, и это почему-то волновало Маринку больше, чем меня саму.
***
Следующий час был показательным.
Выяснилось, что Маринка «одалживала» не только мою помощь. Оля вспомнила, как три года подряд возила Маринку на дачу — бесплатно, на своём бензине. Тётя Вера припомнила одолженные «до зарплаты» двадцать тысяч, которые так и не вернулись.
— Ты же сказала, что простила долг! — возмутилась Маринка.
— Я сказала „ладно", потому что устала просить, — ответила тётя Вера.
Маринка начала оправдываться, потом — огрызаться, потом — хамить. Закончилось всё тем, что она написала: «Видеть вас всех не хочу! Вы мне не подруги!» — и вышла из чата.
Я сидела на кухне, пила чай и смотрела на экран телефона.
Пятнадцать лет дружбы. Закончились из-за собаки.
Хотя нет. Не из-за собаки. Из-за того, что я впервые сказала «нет».
На следующий день Маринка позвонила. Голос — виноватый, тихий.
— Люб, ну давай помиримся. Ну погорячилась я. С кем не бывает.
— Бывает.
— Ну вот! Ты же понимаешь. Мы столько лет дружим...
— Марина. Ты выставила меня злодейкой перед всеми общими знакомыми. За то, что я впервые за два года отказалась сидеть с твоей собакой бесплатно.
— Ну я же извиняюсь!
— Нет. Ты говоришь «ну погорячилась». Это не извинение.
— Люба, ну что ты хочешь? Чтобы я на коленях ползала?
— Я хочу, чтобы ты признала: ты меня использовала. Два года. Систематически. И когда я отказалась — устроила публичный скандал.
Маринка молчала.
— Любка, ну это слишком...
— Это правда. И пока ты её не признаешь — нам не о чем разговаривать.
Я отключилась.
***
Прошло три месяца.
Маринка так и не извинилась. Пару раз писала — «как дела», «что нового» — но ни слова о том разговоре. Как будто ничего не было.
Я не отвечала.
В общем чате она больше не появлялась. Оля рассказала, что Маринка обиделась на всех и «общается теперь с новыми подругами». Которые, видимо, пока ещё не научились говорить «нет».
А я живу дальше. Работаю, хожу в спортзал, по выходным езжу к маме. Всё как обычно.
Только теперь — без чувства вины.
Раньше, когда кто-то просил о чём-то неудобном, я автоматически соглашалась. Потому что «неудобно отказать». Потому что «что обо мне подумают». Потому что «хорошие люди помогают».
Теперь — думаю. Спрашиваю себя: это взаимно? Это справедливо? Мне это по силам?
Если нет — говорю нет. Спокойно, без оправданий.
Кому-то это не нравится. Называют холодной, эгоисткой, бессердечной.
Пусть называют.
Я знаю, кто я такая. Я — человек, который научился защищать свои границы.
Это не холодность. Это — уважение к себе.
Недавно встретила Маринку в торговом центре. Она была с Бэллой — вела её в груминг-салон.
Увидела меня — отвернулась. Прошла мимо, как будто мы незнакомы.
Я смотрела ей вслед и ничего не чувствовала. Ни обиды, ни злости, ни сожаления.
Пятнадцать лет — и пустота. Оказывается, так бывает, когда дружба была односторонней.
Бэлла, кстати, оглянулась и вильнула хвостом. Узнала.
Хорошая собака. Жаль, что хозяйка её не заслуживает.
А вы бы сохранили дружбу с человеком, который годами вас использовал, а потом обвинил в бессердечности за первый отказ?