Часть 1. МАМА ОПЯТЬ НЕ В ДУХЕ
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что дрогнули хрустальные бокалы в серванте — подарок на пятнадцатилетие брака, который Алена теперь ненавидела. В воздухе повисло эхо: «Я тебя ненавижу! Ты разрушаешь эту семью!»
Алена медленно опустилась на стул у кухонного стола. На ладони тусклым пятном лежала серьга-гвоздик дочери. Катя сняла ее, отстаивая право идти на встречу с друзьями. В пятницу. Ночью.
— Опять спектакль? — раздался спокойный голос из-за дверей.
Максим, ее муж, прислонился к косяку, держа в руке два яблока. Он красиво очистил одно и откусил сочный ломоть. Вид у него был умиротворенный, почти благостный.
— Она назвала меня надзирателем, Макс. И никудышной матерью.
— Не принимай близко к сердцу. Она просто эмоциональная.
— Эмоциональная? Она три дня не делает уроки, ее друзья в соцсетях — сомнительные личности за тридцать, на мои вопросы она огрызается. Это не эмоции, Макс, это крик о помощи, на который должен кто-то обратить внимание.
— Ты слишком напрягаешься. Надо быть мягче. Она же ребенок.
Фраза прозвучала как заезженная пластинка. Ее личный саундтрек последнего года. Сначала Алена спорила: «А кто, по-твоему, должен напрягаться из-за двоек, из-за ее ночных переписок, из-за вранья?». Теперь же просто сжимала кулаки под столом.
— Поговори с ней, — тихо попросила она. — Ты для нее — авторитет. Она тебя обожествляет.
— Поговорю, — легко пообещал Максим, доедая яблоко. — Вечером, когда она остынет. Все наладится.
Но вечером «разговор» выглядел так: Максим зашел к Кате в комнату с пиццей и новым браслетом для фитнеса. Алена, притворяясь, что разбирает белье, слышала обрывки смеха, его снисходительное: «Мама просто слишком нервная, но ты дай ей скидку, она же от любви». И Катин восторженный шепот: «Ты у меня самый лучший, пап. Ты один меня понимаешь».
Она была третьей лишней в своем же доме. Союз отец-дочь крепчал с каждым скандалом. Максим, всегда занятой, карьерист, вице-президент в крупной IT-компании, вдруг стал уделять Кате невероятно много времени. Тайные прогулки, разговоры о том, как тяжело быть главным добытчиком, тонкое, но постоянное поддакивание: «Да, мама сегодня опять не в духе», «Ну что с нее взять, она же перфекционистка».
Интрига раскрылась случайно, как плохо пришитая пуговица.
Алена искала на компьютере старый рецепт и наткнулась на переписку Максима и Кати. Любопытство взяло верх. Максим писал: «Твоя мама тяжелый человек», «Мама просто слишком сильно опекает тебя из-за своей неуверенности». И ответы дочери: «Она с ума сошла», «Спасибо, что ты есть».
Часть 2. ТЫ УПУСТИЛА РЕБЕНКА
Катя, воодушевленная «поддержкой» отца, решила доказать свою взрослость. Она прокралась в кабинет Максима и, блестяще справившись с его простым паролем, скачала на флешку «крутую презентацию с графиками» — чтобы впечатлить друзей в запрещенном ей чате. Эти «друзья» оказались конкурентами ее отца.
Утечка данных была обнаружена молниеносно. В компании начался внутренний аудит, пахло уголовным делом. Максим вернулся домой серым, с трясущимися руками. Алена видела этот страх в его глазах лишь однажды — много лет назад, когда он рисковал всеми их сбережениями ради сомнительной сделки. Тогда она его вытащила.
— Ты понимаешь, что это конец? — хрипел Максим, мечась. — Карьера, репутация… Все!
— А ты понимаешь, — тихо сказала Алена, не отрываясь от окна, где мерцали городские огни, — что нашу дочь, которой ты потакал, могут вызвать на допрос?
Вдруг он резко повернулся к ней. В его глазах мелькнуло то самое, холодное и расчетливое, что она всегда отказывалась видеть.
— Это ты недоглядела, Алена. Ты же мать. Ты должна была контролировать, что она делает в интернете! Ты так погрузилась в свои истерики, что упустила ребенка!
Она замерла. Не от жестокости. От отточенности формулировки. Это был план «Б». Прижать ее, виноватую, нервную, плохую мать, к стене. Сделать ее козлом отпущения перед руководством: «Жена не уследила, ребенок баловался, я разберусь в семье». Это могло сработать.
В дверь бесшумно вошла Катя. Бледная, с огромными глазами, в которых бушевала настоящая, взрослая паника. Она все слышала.
— Пап, — выдохнула она. — Это я…
— Молчи! — рявкнул Максим, резко обернувшись к ней. И тут же, поймав себя, перешел на привычный, снисходительный тон, но в нем теперь звякал металл: — Катя, дорогая, мы с мамой все обсудили. Мама берет ответственность на себя. Она скажет, что это была ее ошибка, ее невнимательность. Так будет лучше для всех. Ты же не хочешь проблем с полицией?
Катя смотрела то на отца, с его новой, чужой маской, то на мать. Алена видела, как в ее глазах рушится пьедестал. Кирпичик за кирпичиком. Идеализированный образ, который он так старательно лепил год, рассыпался в прах за секунду.
Алена медленно поднялась. Она не была больше третьей лишней. Она была центром этого урагана. И она чувствовала не ярость, а леденящую, кристальную ясность.
— Нет, Максим, — сказала она очень тихо, но так, что слово прозвучало как удар гонга. — Ты расскажешь на работе всю правду. О том, как поощрял вранье дочери. О том, как хранил пароль от служебного компьютера как пароль от игрушки. О том, как ради дешевого авторитета раздавил в ребенке чувство ответственности и границ.
Она подошла к Кате, которая стояла, обняв себя, маленькая и испуганная девочка, а не бунтарка-подросток. Взяла ее ледяную руку.
— А мы с дочерью, — продолжила Алена, глядя прямо в побелевшие глаза мужа, — завтра пойдем к семейному психологу. И будем разбираться в том, что такое настоящая семья. Без интриг, без предательства, без трусости.
Она увела Катю из гостиной. За спиной повисло гробовое молчание. Пьедестал рухнул. Но пол под ногами матери и дочери, хоть и был усыпан острыми обломками иллюзий, наконец-то стал твердым и общим. И это было только начало. Начало долгой, трудной и честной дороги домой.