Людмила Степановна позвонила в среду вечером. Как всегда, неожиданно.
«Катенька, – услышала я бодрый голос свекрови в трубке, – я завтра к вам приеду. Привезу Максиму пирожков. Он небось исхудал совсем на вашей диете?»
Я посмотрела на мужа, который мирно дремал на диване после ужина. Исхудавший Максим весил килограммов девяносто при росте метр семьдесят пять.
«Людмила Степановна, завтра не очень удобно, – попыталась я возразить. – У нас с Максимом планы на вечер.»
«Какие планы? – в голосе свекрови прозвучало удивление. – Я всего на пару часов. Заодно посмотрю, как вы тут живете. Максим говорил, что у вас кран на кухне подтекает. Я мастера знаю хорошего, телефончик дам.»
«Мы уже вызвали сантехника,» – соврала я.
«Ну и хорошо, и хорошо, – Людмила Степановна явно не слушала. – Значит завтра в шесть встретимся. Я к вам приеду или может вы ко мне?»
«Мы приедем,» – быстро сказала я, понимая, что спорить бесполезно.
Когда я положила трубку, Максим открыл один глаз.
«Мама звонила?»
«Угадал с первого раза, – я села рядом. – Завтра к ней едем. Пирожки, борщ, уборка. Все по программе.»
Максим виновато улыбнулся.
«Ну что поделать? Она волнуется. Мы же месяц к ней не ездили.»
«Максим, нам тридцать лет обоим! – я вздохнула. – Мы взрослые люди. Можем сами о себе позаботиться.»
«Для нее я всегда буду ребенком, – Макс пожал плечами. – Смирись, Катюх. Такова наша судьба.»
На следующий день мы приехали к Людмиле Степановне ровно в шесть. Она встретила нас на пороге в нарядном платье и с тревожным выражением лица.
«Максимка! – она обняла сына и долго его разглядывала. – Ты точно похудел! Катя, ты его кормишь вообще?»
«Кормлю, – буркнула я, проходя в квартиру. – Три раза в день.»
«Три раза? А перекусы? А второй ужин? – Людмила Степановна всплеснула руками. – Мужчина должен хорошо питаться! Он же работает!»
«Я тоже работаю,» – заметила я.
«Ну это другое, – отмахнулась свекровь. – Женщине не надо столько есть. А то потом фигуру потеряешь, и Максим на другую засмотрится.»
Я промолчала. Спорить было бесполезно. У Людмилы Степановны были свои представления о семейной жизни, сформированные лет сорок назад, и она свято им следовала.
На кухне нас ждал стол, накрытый так, будто мы не ели неделю. Пирожки с мясом, пирожки с капустой, блины, салаты, котлеты, борщ.
«Мама, это же на целую армию!» – удивился Максим.
«Ешь, ешь, сынок, – Людмила Степановна заботливо положила ему на тарелку три пирожка. – Тебе силы нужны. А то Катя, небось, одними салатиками кормит.»
«Я готовлю нормальную еду,» – не выдержала я.
«Конечно, конечно, – свекровь снисходительно кивнула. – Только вот Максим жалуется, что домашней еды не хватает. Правда, сынок?»
Максим покраснел и уставился в тарелку.
«Мам, я такого не говорил.»
«Ну как же, ты же на прошлой неделе говорил, что скучаешь по моим котлетам!»
«Скучать по твоим котлетам и жаловаться на жену – это разные вещи,» – буркнул Макс.
Я встала из-за стола.
«Извините, мне нужно в уборную.»
В ванной я остановилась перед зеркалом. Долго смотрела на себя — будто пыталась понять, кто этот человек на отражении. Холодная вода освежила лицо, но мысли… мысли всё равно не отпускали. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула — ну же, соберись, всё под контролем… Или почти.
Почему так получается? Почему каждый визит к свекрови превращается в экзамен, который я не сдаю? Я хорошо готовлю. Я забочусь о Максиме. Я люблю его. Но для Людмилы Степановны этого всегда недостаточно.
Когда я вернулась на кухню, свекровь с Максимом разговаривали вполголоса. Увидев меня, они быстро замолчали.
«О чем беседовали?» – спросила я, садясь на место.
«Да так, – Людмила Степановна поправила салфетку. – О семейных делах. Между прочим, Катенька, Максим мне рассказал, что вы с ним в отпуск собираетесь. На море.»
«Да, в августе,» – кивнула я.
«А меня вы не возьмете? – в голосе свекрови прозвучала обида. – Я бы тоже съездила. Давно на море не была.»
Я почувствовала, как внутри все сжалось. Только этого не хватало.
«Людмила Степановна, это ведь наш отпуск, – осторожно сказала я, стараясь не задеть чувства. – Мы с Максимом хотели провести время вдвоём.»
«Вдвоём? – свекровь посмотрела на меня так, будто я только что смела сказать что-то неприличное. – Максим, ты же не хочешь оставить маму одну? Разве маму в отпуск не берут? Я бы не мешала. Вы бы отдыхали, а я бы рядом была. На всякий случай.»
«Мам, – Максим неловко потер шею, – понимаешь, мы действительно хотели поехать вдвоем. Мы так давно никуда не ездили вместе.»
«Ах, вот как, – Людмила Степановна обиженно поджала губы. – Ну что ж, понятно. Старая мать никому не нужна. Сиди дома одна. Дождись, когда сын вспомнит.»
«Мама, не надо так, – Максим виновато посмотрел на нее. – Мы можем съездить куда-нибудь втроем осенью.»
«Не надо, – отрезала свекровь. – Я никому в тягость быть не хочу. Лучше одна посижу.»
Остаток вечера превратился в сплошное напряжение. Людмила Степановна изображала обиженную добродетель, вздыхала демонстративно и время от времени бросала на меня многозначительные взгляды. Максим, бедняга, выглядел так, будто его только что поймали на месте преступления – виновато опускал глаза и теребил салфетку. А я? Честно говоря, чувствовала себя настоящей злодейкой, которая вот-вот разрушит нерушимый союз матери и сына.
Когда мы наконец начали собираться, свекровь, будто между делом, сунула Максиму в руки пакет с пирожками. Бессловесный, но очень громкий жест: сынок, хоть поешь в пути, раз уж мама вдруг осталась неудел.
«На дорогу, – сказала она холодно. – А то Катя небось забывает тебя покормить.»
«Спасибо, мам,» – Максим поцеловал ее в щеку.
Меня она даже не обняла на прощание. Просто кивнула и закрыла дверь.
В машине мы ехали молча. Я смотрела в окно и чувствовала, как подступают слезы.
«Катюх, – наконец нарушил молчание Максим, – не обращай внимания. Она просто переживает.»
«Переживает? – я повернулась к нему. – Максим, она считает меня плохой женой! Она думает, что я тебя не кормлю, не глажу, не забочусь! И ты молчишь!»
«Я не молчу! – возмутился муж. – Я же сказал, что ты хорошо готовишь!»
«Ты сказал это так неуверенно, что даже твоя мама не поверила!»
«Катя, ну что ты хочешь от меня? – Максим устало потер лицо рукой. – Это моя мать. Я не могу с ней ругаться.»
«А со мной можешь? – я почувствовала, как голос срывается. – Я что, менее важна, чем она?»
«Катюха, милая, – Макс припарковался у обочины и повернулся ко мне. – Ты самый важный человек в моей жизни. Но мама – это мама. Она одна, ей тяжело. Я не могу просто взять и отрезать ее от своей жизни.»
«Я и не прошу отрезать, – я вытерла слезы. – Я прошу защитить меня. Поддержать. Сказать ей, что ты доволен нашей жизнью. Что я хорошая жена. Что ты счастлив со мной.»
Максим молча обнял меня.
«Я скажу. Обещаю. Поговорю с ней серьезно.»
Но я знала, что разговор не состоится. Потому что Максим всегда избегал конфликтов. Особенно с матерью.
Дома я легла на диван и уткнулась лицом в подушку. Максим ходил по квартире, потом сел рядом.
«Катюх, давай сходим к психологу?» – неожиданно предложил он.
«К психологу? – я подняла голову. – Зачем?»
«Ну, чтобы разобраться в ситуации. Может, нам кто-то со стороны поможет найти выход.»
Я посмотрела на мужа. Он и правда выглядел настолько растерянным и несчастным, что даже сердце сжималось — не хотела я его ранить, честное слово.
«Хорошо, – уступила я наконец, вымученно улыбнувшись. – Давай попробуем.»
Через неделю мы уже сидели в уютном кабинете семейного психолога. За окном сыпался мелкий снег, а в комнате пахло кофе и новой мебелью. Странное ощущение — будто вот сейчас жизнь повернётся в другую сторону. Мы с Максимом оба нервно теребили рукой свои рукава, словно боялись, что вот-вот кто-то позовёт нас по фамилии к доске. А внутри... внутри бушевала надежда, смешанная со страхом: а вдруг получится? А вдруг действительно получится начать всё заново? Психолог, молодая женщина лет сорока, выслушала нашу историю и задумчиво кивнула.
«Понимаете, – сказала она, – проблема не в том, что свекровь вмешивается. Проблема в том, что Максим не выстроил границы. Катя, вы не можете изменить свекровь. Но Максим может изменить свое поведение с ней.»
«Как?» – спросил Макс.
«Научиться говорить «нет». Объяснять, что у вас своя семья и свои правила. Что вы рады общению с матерью, но на ваших условиях. Это сложно, но необходимо.»
Максим задумался.
«А если она обидится?»
«Обидится, – спокойно ответила психолог. – Но это ее выбор – обижаться или нет. Ваша задача – быть честным. Не агрессивным, не грубым, но честным и твердым.»
После нескольких сеансов Максим действительно изменился. Он стал спокойнее реагировать на мамины звонки, мягко, но уверенно отстаивал наши решения.
А потом произошло то, к чему я совсем не была готова.
Людмила Степановна попала в больницу.
Вот так просто. Без предупреждения, без драматических прелюдий. Один вечер — всё как обычно: чай, сериал, обсуждение очередной рецептной новинки... А на следующее утро звонок. Глухой, тревожный. Так и подскакиваешь, когда слышишь его звук.
И, знаете, было страшно. Даже злясь на неё за её вечное вмешательство, я не могла себе представить, что однажды... её не станет рядом.
Но, Слава Богу, ничего серьезного – упала дома, ушибла ногу. Но врачи решили подержать ее на обследовании несколько дней.
Я поехала к ней навестить. Одна, без Максима, который был в командировке.
Свекровь лежала в палате на четверых, немного бледная и осунувшаяся.
«Катя? – удивленно спросила она, увидев меня. – Ты одна?»
«Максим в Питере, вернется послезавтра, – я поставила на тумбочку пакет с фруктами. – Как вы себя чувствуете?»
«Да ничего, – Людмила Степановна махнула рукой. – Старость не радость. Упала, как дура. Хорошо, соседка услышала, скорую вызвала.»
Я села на стул рядом с кроватью.
«Как это случилось?»
«Да так, – свекровь отвернулась к окну. – Фотографии разбирала на антресолях. Залезла на стул, ногу подвернула. Вот и грохнулась.»
«Какие фотографии?»
«Старые, – Людмила Степановна вздохнула. – Максима маленького. Я давно хотела их пересмотреть, альбом новый купила, хотела разложить красиво. А то валяются там, в коробке.»
Мне вдруг стало жалко ее. Одинокая женщина, которая лазит по антресолям, чтобы пересмотреть старые фотографии единственного сына.
«Людмила Степановна, – сказала я тихо, – а давайте я вам помогу? Когда выпишетесь. Приеду, достанем эти фотографии, разберем вместе. Я как раз хочу посмотреть, каким Максим был в детстве.»
Свекровь удивленно посмотрела на меня.
«Правда хочешь?»
«Правда.»
«А я думала, ты меня терпеть не можешь, – неожиданно призналась Людмила Степановна.»
«Почему вы так решили?»
«Ну как почему? – свекровь грустно улыбнулась. – Ты всегда такая напряженная, когда мы встречаемся. Будто я враг какой-то. Я думала, ты злишься, что я вмешиваюсь в вашу жизнь.»
«Я не злюсь, – я покачала головой. – Просто мне кажется, что вы меня не принимаете. Что я недостаточно хороша для Максима.»
«Не хороша? – Людмила Степановна приподнялась на локте. – Катенька, да что ты! Ты прекрасная! Умная, красивая, заботливая. Максим с тобой как за каменной стеной!»
«Но вы всегда говорите, что я его плохо кормлю, что не так глажу, что...»
«Да это я так, от волнения, – перебила меня свекровь. – Понимаешь, когда Максим женился, я растерялась. Думала: ну все, теперь он меня совсем забудет. У него жена есть, зачем ему старая мать? Вот я и цеплялась как могла. Искала повод приехать, позвонить, быть нужной. Только вышло наоборот – вас обоих от себя отдалила.»
Я молчала, переваривая услышанное.
«Знаешь, – продолжала Людмила Степановна, – когда я здесь лежала одна, думала: а что будет, если меня совсем не станет? Максим, конечно, расстроится. Но у него ты есть. А он у тебя. Я ведь так и не стала тебе близким человеком. Все отталкивала, учила, указывала. А надо было просто подружиться.»
У меня защипало в носу.
«Людмила Степановна, еще не поздно подружиться.»
«Ты думаешь?» – в голосе свекрови появилась надежда.
«Уверена, – я улыбнулась. – Начнем с фотографий. А там посмотрим.»
Когда Людмилу Степановну выписали, я действительно приехала к ней. Мы достали с антресолей большую картонную коробку, полную фотографий. Сели на пол в гостиной и начали разбирать.
«Вот это Максим в два годика, – свекровь протянула мне черно-белую фотографию. – Смешной был, правда? Все время улыбался.»
«Очень смешной, – я рассматривала пухлого малыша с вихрастыми волосами. – А это кто?»
«А это его отец, – Людмила Степановна вздохнула. – Умер, когда Максиму десять было. Сердце не выдержало. С тех пор мы вдвоем.»
«Наверное вам было очень тяжело?»
«Тяжело, – кивнула свекровь. – Но справились. Максим хорошим вырос. И жену себе хорошую нашел.»
Я посмотрела на нее с благодарностью.
«Спасибо.»
«Это тебе спасибо, – Людмила Степановна положила руку мне на плечо. – За то, что приехала. За то, что помогаешь. За то, что любишь моего сына.»
Мы разбирали фотографии несколько часов. Людмила Степановна рассказывала истории про каждую, смеялась, иногда плакала. А я слушала и понимала, что узнаю ее заново.
«Знаешь, Катюша, – вдруг произнесла свекровь, пока мы с ней сидели на кухне и перебирали старые фотографии, – я хочу тебя о чём-то попросить.»
«Слушаю», – ответила я, откладывая в сторону снимок.»
«Когда я стану совсем старенькой и беспомощной… – Людмила Степановна поймала меня взглядом и на секунду замялась. – Не оставьте меня, ладно?» Я не прошу жить с вами. Просто... навещайте иногда. Звоните. Чтобы я знала, что не одна.»
У меня перехватило дыхание.
«Людмила Степановна, конечно! Вы же мама Максима. Вы часть нашей семьи. Всегда.»
Свекровь обняла меня. Крепко, по-настоящему. Не формально, как раньше, а так, как обнимают близкого человека.
Вечером, когда Максим вернулся из командировки, я показала ему новый альбом.
«Смотри, твоя мама дала мне фотографии. Мы с ней целый день разбирали.»
«Вы с мамой? – Макс недоверчиво посмотрел на меня. – Целый день? И не поругались?»
«Не поругались, – я улыбнулась. – Знаешь, она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла. Или я изменилась. Или мы обе.»
Максим листал альбом и улыбался.
«Это здорово, Катюх. Я так рад. Вы же мои самые любимые женщины. И я так хотел, чтобы вы подружились.»
«Мы подружились, – я прижалась к нему. – Наконец-то.»
А через неделю Людмила Степановна снова позвонила. Но на этот раз она спросила: «Катенька, ты не занята? Может, приедешь? Я тут пирог испекла, хочу с тобой рецептом поделиться. И еще фотографии нашла – с вашей свадьбы с Максимом. Думаю, тебе интересно будет посмотреть.»
Я приехала. Мы пили чай, ели пирог, смотрели фотографии. И впервые за три года мне было легко и спокойно рядом со свекровью.
«Знаете, – призналась я, – я боялась вас. Думала, что никогда не смогу стать вам близким человеком.»
«А я боялась тебя, – ответила Людмила Степановна. – Думала, что ты отберешь у меня сына. А оказалось, что ты мне его подарила. Теперь, когда мы с тобой дружим, я вижу Максима чаще. И он счастливее стал.»
«Потому что ему больше не надо выбирать между нами,» – сказала я.
«Вот именно, – свекровь кивнула. – Теперь у него две женщины, которые его любят. И которые друг друга уважают.»
Мы допили чай и начали разглядывать свадебные фотографии. На одной из них Людмила Степановна обнимала Максима и смотрела на него с такой любовью и гордостью, что у меня защемило сердце.
«Красивая фотография,» – сказала я.
«Возьми себе, – предложила свекровь. – Пусть у вас дома будет. Чтобы помнить, что я вас обоих люблю. Одинаково сильно.»
Я взяла фотографию и подумала, что иногда, чтобы стать семьей, нужно просто сесть рядом и вместе разобрать старый фотоальбом. Увидеть друг в друге не врага, а человека. Со своими страхами, болью и надеждами.
И тогда все встает на свои места.