“Компетентный официант должен был это предусмотреть”, — на весь зал сказала она, указывая на бокал с вином, который сама же и опрокинула. Ответ новой официантки стал для всех полной неожиданностью.
Элиза Греко толкнула тяжёлую стеклянную дверь ресторана «Жемчужина Сиены» с бешено колотящимся сердцем. Это был её первый день работы, и он был ей отчаянно нужен. Мать-одиночка восьмилетней дочери, Элиза начинала жизнь заново после трудного развода. Каждый евро был на счету, и эта работа в одном из самых элегантных ресторанов Сиены могла наконец дать ей стабильность.
Управляющий Марко встретил её с вежливой, но настороженной улыбкой. Пока он показывал ресторан, Элиза любовалась его красотой: хрустальные люстры, кремовые стены, безупречные скатерти. Но, остановившись у кухни, Марко стал серьёзен.
— Элиза, я должен кое-что сказать. Есть клиентка, которая приходит каждый вечер пятницы. Когда она появится — держись подальше. Пусть её обслуживают более опытные. Это важно.
— Почему? Что за проблема с ней? — спросила Элиза.
— Скажем так, она очень… требовательная. И предпочитает, чтобы её обслуживали люди, уже знающие её предпочтения.
Элиза кивнула, хотя ответ её не убедил. Однако она слишком нуждалась в этой работе, чтобы задавать неудобные вопросы в первый же день.
Утро пролетело быстро. Элиза учила, где что лежит, как складывать салфетки, какие вина подают к каким блюдам. Другие официанты смотрели на неё с пониманием. Анджела, весёлая добродушная женщина лет сорока, взяла её под своё крыло.
— Ты способная, — сказала она, накрывая столы к ужину. — Быстро учишься. Ты здесь приживёшься.
Ресторан открылся на ужин. Элиза грациозно двигалась между столиками, принимая заказы, разнося блюда. Она наконец почувствовала себя на своём месте. А потом, около восьми вечера, атмосфера бесповоротно переменилась.
Элиза как раз несла вино, когда заметила странное затишье. Официанты замолчали, их плечи напряглись. Марко, до этого расслабленный, нервно поглядывал на вход. Затихла даже кухня.
— Что происходит? — спросила Элиза у Анджелы, которая вдруг побледнела.
Та взяла её за руку и отвела в угол.
— Она идёт. Донателла Кавалли.
Не успела Анджела объяснить, дверь распахнулась. Вошла женщина с тщательно отрепетированной элегантностью. На ней был идеально сидящий бирюзовый костюм, сверкающие украшения и сумка, стоившая, вероятно, больше месячной зарплаты обычного итальянца. Рядом шагал представительный мужчина в тёмно-синем костюме — её муж Роберто. Он казался неловким, будто нёс невидимый груз.
Марко поспешил к ним с натянутой, но вежливой улыбкой.
— Добрый вечер, синьора Кавалли, синьор Кавалли. Ваш столик, как всегда, готов.
Донателла даже не взглянула на него,прошла мимо, словно он пустое место. Их проводили к лучшему столику в центре зала. Глядя на весь персонал, затаивший дыхание, Элиза поняла: дело не в «предпочтениях». Дело было в страхе.
Тем временем на кухне Анджела оттащила её в уголок.
— Слушай внимательно, — прошептала она, бросая нервные взгляды в сторону зала. — Эта женщина — худшая клиентка за всю историю ресторана. Она не просто требовательна. Она жестока.
— Жестока? Что ты имеешь в виду?
Анджела глубоко вздохнула.
— Я работаю здесь двенадцать лет. За это время Донателла Кавалли добилась увольнения пятерых официантов. Пятерых! И не за серьёзные ошибки, понимаешь? Из-за ерунды. Стакан, стоящий на три сантиметра не там. Блюдо, поданное на тридцать секунд позже. Однажды она уволила парня за то, что его улыбка, по её мнению, была «неуместной».
— Но как же она может? Она что, хозяйка ресторана?
— Её муж, Роберто Кавалли, владеет тремя крупнейшими компаниями Сиены. Он один из самых богатых людей в городе и личный друг хозяина нашего ресторана. Поэтому, когда Донателла жалуется, хозяин слушает. Всегда.
Элиза почувствовала, как в животе завязывается узел.
Анджела меж тем продолжала:
— Те, кого из-за неё уволили, пытались найти работу в других местах, но она позаботилась, чтобы слухи разошлись. Некоторым даже пришлось уехать из Сиены, чтобы начать сначала.
С того вечера Элиза наблюдала. Каждую пятницу Донателла находила изъяны во всём: масло слишком твёрдое, оливки слишком солёные, складка на салфетке не идеальна. Каждая жалоба звучала громко, с презрением, заставлявшим других клиентов отводить глаза. Роберто пару раз робко пытался вставить: «Дорогая, может быть…» — но Донателла бросала на него такой ледяной взгляд, что он мгновенно замолкал.
Худшее случилось, когда юная официантка Франческа, наливая вино, пролила одну каплю на край стола.
— Смотри, что ты натворила! — взорвалась Донателла. — Ты некомпетентна! Марко, эта девица даже вино налить не умеет!
Девушка побледнела, по её лицу потекли слёзы.
— Мне так жаль, синьора!
— Мне не нужны твои извинения! — голос Донателлы стал ещё громче. — Я хочу компетентный персонал! Разве я прошу многого?
Марко бросился улаживать ситуацию, а Франческа, рыдая, убежала на кухню. Элиза последовала за ней. Девушка сидела на табурете, уткнувшись лицом в ладони.
— Это была всего лишь капля, — всхлипывала она.
— Мы знаем, дорогая, — положила ей руку на плечо Анджела. — Это не твоя вина. Она просто… такая.
Элиза смотрела через окошко в двери на Донателлу, которая теперь громко смеялась с Роберто, будто ничего и не случилось. Будто она только что не унизила при всех молодую женщину, просто делавшую свою работу.
— Почему она так себя ведёт? — спросила Элиза, больше даже саму себя, чем Анджелу.
Та печально покачала головой.
— Потому что, Элиза, в этом мире деньги покупают не только роскошь. Они покупают ещё и право быть жестоким без последствий.
Прошло три месяца. Элиза быстро вписалась в ритм ресторана. Некоторые клиенты просили, чтобы их обслуживала именно она. Даже Марко заметил её талант и доверял ей важные столики. Все, кроме одного. Каждую пятницу Элиза получала от Марко тот же безмолвный приказ: «Держись подальше».
Она наблюдала и замечала то, чего другие, слишком напуганные, уже не видели: Роберто Кавалли смущался. Он не был соучастником жестокости своей жены. Элиза видела, как он шептал извинения официантам, когда Донателла не смотрела, как ёжился, когда она повышала голос. Те, кто обслуживал их столик рассказывали, что он оставлял щедрые чаевые, пытаясь, видимо, компенсировать её поведение. Элиза начала понимать: дело было, разумеется, не в качестве еды или обслуживания. Донателла просто наслаждалась властью над теми, кто не мог ответить. Это было её развлечение, её личный театр.
Однажды вечером, после того как Донателла ушла, оставив за собой очередного униженного официанта, Элиза спросила Анджелу:
— Двенадцать лет. И за всё это время никто не пытался её остановить?
— Один раз был, лет семь назад, — медленно помешивая кофе, сказала Анджела. — Официант по имени Лука. Молодой, принципиальный. После того как Донателла несправедливо его обвинила, он вежливо, но твёрдо возразил. И что же? Донателла тут же вышла из ресторана. На следующий день хозяину позвонил Роберто Кавалли. Луку уволили в тот же день.
— Значит, это будет длиться вечно?
— Пока кто-нибудь не найдёт способ остановить её, не дав повода для увольнения.
Элизе была очень нужна эта работа, но она чувствовала, что просто не может мириться с таким положением дел. Часто она представляла себя на месте официантов, которых унижала эта синьора. И понимала, что не станет такое терпеть. Тогда она начала готовиться — стала делать то, чего не делал никто прежде: поговорила с шефом Джузеппе, с сомелье Паоло, с Франческой и другими. Она выясняла все предпочтения, капризы, шаблоны поведения Донателлы. Постепенно она выстроила полную карту поведения этой женщины. Только Анджела, кажется, понимала.
— Ты что-то затеваешь, — сказала она как-то вечером.
— Нет, я не собираюсь лезть на рожон, просто хочу быть готовой ко всему.
Однако в её глазах была решимость.
Случай представился довольно скоро. В четверг Франческа заболела, а два других официанта из тех, кто был «приписан» к столику Донателлы, были в отпуске. Тогда Элиза предложила:
— Марко, можно завтра я буду обслуживать столик Донателлы Кавалли?
Марко посмотрел на неё, будто она сошла с ума.
— Элиза, ты хороша, но эта женщина… Если что-то пойдёт не так, я не смогу тебя защитить.
— Я понимаю. Вся ответственность на мне.
Марко долго изучающе смотрел на неё, потом вздохнул.
— Хорошо. Но будь, пожалуйста, осторожна.
В ту пятницу ресторан был особенно полон. Когда ровно в восемь вошла Донателла Кавалли в ярко-жёлтом костюме, Элиза не стушевалась. Она была готова. Рядом с супругами Кавалли была ещё одна пара — важные гости из Флоренции, семья Маркетти.
— Добрый вечер, добро пожаловать в «Жемчужину Сиены». Мне будет очень приятно обслуживать вас сегодня, — сказала Элиза, приблизившись.
Донателла презрительно взглянула на неё, выискивая недостатки. Не найдя, приказала:
— Воды. Холодной, со льдом.
— Конечно, синьора Кавалли, — мягко произнесла Элиза. — Вы предпочитаете «Сан-Пеллегрино», как обычно, с четырьмя кубиками льда и долькой лимона сбоку?
Донателла замерла, удивлённая. Она не замечала эту официантку раньше.
— А вам, синьор Кавалли, обычную воду безо льда, верно?
Роберто кивнул, приятно поражённый.
Элиза развернулась к их гостям:
— А вам, синьоры, могу я предложить наш фирменный аперитив? Превосходное местное просекко.
Синьора Маркетти улыбнулась:
— Какое внимательное обслуживание!
Элиза была безупречна двадцать минут. Она предвосхищала каждую потребность. Хлеб был тёплым, масло — идеальной температуры, любимое вино Донателлы — уже идеально декантировано.
Когда Элиза подала ризотто с белыми грибами, Донателла долго разглядывала его, искала изъян. Попробовала. Он был идеален, и она это знала, но не могла признать, особенно перед гостями. Она шлёпнула вилкой.
— Этот ризотто пересолен. Это же неприемлемо для заведения такого уровня!
В ресторане воцарилась тишина. Элиза не дрогнула.
— Мне жаль это слышать, синьора. Я немедленно распоряжусь приготовить новую порцию.
Она сделала паузу и добавила с вежливой улыбкой:
— Хотя это в точности тот же ризотто, который вы лично хвалили два года назад. Шеф ведёт подробные записи о предпочтениях наших уважаемых клиентов.
Супруги Маркетти с любопытством посмотрели на Донателлу. Та покраснела.
— Возможно, тогда его готовили иначе.
— Шеф использует точно такой же рецепт, синьора, но я понимаю, что вкусы могут меняться. Хотите заказать что-то другое?
Тон Элизы оставался безупречно вежливым, но в нём было нечто новое для Донателлы: отсутствие страха. Донателла пристально смотрела на смелую официантку. Роберто едва сдерживал улыбку.
— Нет, — наконец сказала Донателла. — Пусть будет так, как есть.
Донателла ела в напряжённом молчании. Каждый кусок был маленьким признанием поражения. Но она не привыкла проигрывать. И не собиралась позволять какой-то официантке оставить за собой последнее слово.
Когда Элиза принесла основное блюдо — дорадо, — Донателла была готова. Она подождала, пока всё будет расставлено безупречно, и заявила:
— Этот столик ужасно расположен. Свет отражается от тарелки. Я хочу поменять место.
Это было абсурдно. Ресторан был полон. Других свободных столов не было. И освещение было точно таким же, как всегда.
Элиза посмотрела на стол, потом на Донателлу.
— Конечно, синьора. Какое место вы предпочитаете?
Донателла указала в угол.
— Вон там.
— Это столик на двоих, синьора. А вас четверо.
— Тогда сдвиньте два столика вместе.
Ближайшие столы были заняты. Сдвинуть их значило побеспокоить других гостей. Марко поспешил подойти.
— Синьора Кавалли, простите, но те столики…
— Меня это не интересует. Я хочу пересесть за те столики. Немедленно.
Элиза видела смущение на лице Роберто. Маркетти тоже выглядели неловко.
— Синьора, — спокойно сказала Элиза, — могу я предложить просто отрегулировать освещение над вашим нынешним столом? Мы можем приглушить свет.
— Я сказала, что хочу другой стол! — голос Донателлы взвился, привлекая всеобщее внимание.
Элиза не дрогнула.
— Я понимаю ваше пожелание, но беспокоить других гостей было бы невежливо, вы не находите? Возможно, мы найдём решение, которое уважает интересы всех.
Это звучало совершенно разумно и сказано предельно вежливым тоном. Но в этом было нечто, чего никто никогда не смел сказать Донателле прежде: «нет».
Лицо Донателлы побагровело.
— Как ты смеешь говорить мне, что вежливо, а что нет?!
— Потому что я уверена, что вы, как человек высшего круга, понимаете важность уважения к другим гостям, — парировала Элиза.
Супруги Маркетти переглянулись. Синьора Маркетти, казалось, едва сдерживала улыбку. Донателла поняла, что проиграла и этот раунд. Стиснув зубы, она выдвинула новое требование:
— Ладно. Но я хочу, чтобы кондиционер работал сильнее.
Позже, откусив пару кусков дорадо, она оттолкнула тарелку.
— Эта рыба пережарена, сухая. Принесите другую.
Шеф Джузеппе на кухне только покачал головой. Рыба была идеальной.
Элиза забрала тарелку, не моргнув глазом.
— Конечно, синьора. Вы хотите то же блюдо или, может, нашего лосося?
— То же самое. И на этот раз приготовленное правильно.
На кухне Джузеппе приготовил вторую дорадо, идентичную первой.
— Она идеальна, — проворчал он. — Она это прекрасно знает.
Когда Элиза принесла новое блюдо, Донателла попробовала и на этот раз ничего не сказала. Оно было точно таким же. Но у неё был другой план.
Она взяла бокал с вином и, когда Элиза разливала напитки, «случайно» толкнула его. Красное вино растеклось по белоснежной скатерти.
— О нет! — воскликнула она с фальшивой тревогой. — Теперь эта скатерть испорчена! Внимательная официантка предусмотрела бы это и положила бы дополнительный защитный материал!
Все за соседними столиками опять смотрели на них. Элиза чувствовала тяжесть этих взглядов. Выражение лица Донателлы говорило одно: «Извиняйся!»
Элиза могла бы поклониться, извиниться, молча убрать, как делали все. Вместо этого она посмотрела Донателле прямо в глаза и сказала с учтивой улыбкой:
— Вы правы, синьора. Обычно мы кладём дополнительную защиту для маленьких детей, которые ещё учатся обращаться со стаканами. Я не учла, что она может понадобиться и вам. Принести защитную салфетку?
Тишина стала абсолютной. Супруги Маркетти не смогли сдержать смешок. Роберто кашлянул, пытаясь скрыть улыбку. Некоторые клиенты улыбнулись. Донателла сидела с открытым ртом.
— Как… как ты смеешь?
— Прошу прощения, если меня неправильно поняли, синьора. Я просто предлагала соответствующий сервис. Сейчас я принесу новую скатерть.
Донателла резко вскочила.
— Ты! Да кто ты такая, чтобы так со мной разговаривать?
Элиза сохраняла спокойствие.
— Я Элиза Греко, работаю здесь официанткой, и я здесь для того, чтобы обслуживать всех с уважением и профессионализмом.
— С уважением! — Донателла дрожала от ярости. — Я добьюсь, чтобы тебя уволили. Ты знаешь, кто я?
Все в ресторане слышали эти слова десятки раз. Но всегда они были обращены к молчащим, униженным официантам. Но на этот раз официантка не опустила взгляд.
— Да, синьора, — сказала Элиза спокойно. — Я точно знаю, кто вы.
И в этих простых словах заключалась целая вселенная смысла.
Весь ресторан замер в напряжённой тишине. Разговоры стихли. Вилки застыли в воздухе. Все глаза были прикованы к Донателле и Элизе, словно зрители наблюдали за поединком, которого никто не ожидал.
— Повтори, что ты только что сказала, — прошипела Донателла.
Элиза стояла неподвижно, сложив руки перед собой.
— Я сказала, что точно знаю, кто вы, синьора Кавалли.
— И кто же я, по-твоему?
Её голос дрожал от гнева. Прежде чем Элиза ответила, поднялся Роберто.
— Донателла, пожалуйста, сядь и…
— Заткнись, Роберто! — отрезала она, не глядя на него, и снова повернулась к Элизе.
— Я жду ответа, официантка.
Элиза глубоко вздохнула.
— Вы — ценный клиент этого ресторана. Женщина, которая ценит качественное обслуживание и имеет высокие стандарты.
— Именно! А ты не соответствуешь этим стандартам!
— При всём уважении к вам, синьора, я так не считаю. Я была вежлива, профессиональна и предвосхитила каждую вашу потребность. Я подала ваше любимое вино при точной температуре, принесла тёплый хлеб. Я даже вспомнила, что два года назад вы хвалили ризотто нашего шефа Джузеппе.
Супруги Маркетти кивнули, явно соглашаясь. Донателла чувствовала, как её контроль над ситуацией ускользает.
— Ты оскорбила меня. Ты сравнила меня с ребёнком.
— Извините, если моё предложение было неверно истолковано, — сказала Элиза, но в её тоне не было и тени извинения. — Я лишь заметила, что обычно мы предлагаем защитные салфетки тем, у кого есть трудности с обращением со стеклянными фужерами.
Кое-кто за соседними столиками тихонько рассмеялся. Донателла огляделась и увидела, что люди не на её стороне. Обычно они отводили взгляд. Теперь же они разглядывали её и, казалось, получали удовольствие от зрелища.
— Марко! — позвала Донателла. — Я требую, чтобы эту женщину немедленно уволили!
Марко подошёл, бледный.
— Синьора Кавалли, я уверен, мы можем…
— Здесь нечего решать! Либо она уходит, либо мы никогда сюда не вернёмся!
Это был ультиматум, который всегда срабатывал. Угроза, разрушившая пять карьер. Но прежде чем Марко ответил, заговорил Роберто. Негромко, но с тихой твёрдостью.
— Довольно, Донателла.
Та обернулась, не веря своим ушам.
— Что ты сказал?
— Я сказал, хватит.
Роберто смотрел на жену. В его глазах читался стыд и какое-то другое, более сложное чувство.
— Ты не можешь продолжать вести себя так!
— Роберто, эта официантка оскорбила меня при…
— Нет! — перебил он её, громче. — Эта официантка сделала свою работу безупречно. Все здесь могут это подтвердить. А ты… — Он замолчал, оглядев полный зал. — Ты делаешь то, что делаешь каждую пятницу. Ищешь повод унизить того, кто не может дать сдачи.
— Как ты смеешь? — взорвалась его супруга.
— Как смею я? Нет, Донателла. Как смеешь ты?
Роберто полностью поднялся.
— Я годами наблюдал, как ты обращаешься с обслуживающим персоналом. Сначала извинял это твоими причудами, характером, надеялся, что это пройдёт. Я делал вид, что не замечаю. Оставлял большие чаевые, надеясь компенсировать твою жестокость. Но я больше не могу притворяться.
В ресторане было так тихо, что стук десертной ложечки о чашку прозвучал бы как звон колокола. Маркетти смотрели широко раскрытыми глазами. Донателла казалась ошеломлённой.
— Ты вступаешься за официантку против собственной жены?
— Я вступаюсь за порядочность, — ответил Роберто. — У этой официантки в мизинце больше достоинства, чем ты проявляла за все эти годы.
Элиза всё ещё стояла там, не имея возможности уйти. Она не ожидала такого. Не представляла, что у Роберто хватит смелости.
Донателла смотрела то на своего мужа, то на Элизу, то снова на мужа. Её мир рушился. Годами она правила через страх. И теперь её собственный муж публично противостоял ей.
— Если ты принимаешь её сторону, — сказала она дрожащим голосом, — тогда оставайся здесь с ней. Я ухожу.
Она схватила сумку и направилась к выходу, её каблуки отчётливо стучали по полу. Роберто не последовал за ней. Он остался, глядя, как она уходит. Затем повернулся к Маркетти.
— Прошу прощения за этот вечер.
Синьор Маркетти покачал головой.
— Роберто, я думаю, ты только что совершил самый смелый поступок. Если ты не против, мы бы предпочли остаться.
Роберто, казалось, испытал облегчение, и сел. Элиза, всё ещё стоя на месте, не знала, что делать. Роберто посмотрел на неё.
— Мне жаль. Мне жаль, что вам и всем остальным пришлось терпеть её поведение. И жаль, что у меня не хватило смелости сделать это раньше.
— Нет, не извиняйтесь. Вы сделали то, что кто-то должен был сделать годы назад. Спасибо вам.
Когда Элиза отошла, весь ресторан взорвался аплодисментами ей вслед.
Три недели прошли в странном затишье. Элиза продолжала работать с ещё большим профессионализмом. Персонал трудился увереннее, клиенты замечали позитивные изменения, брони стали поступать чаще. Но Донателла Кавалли не исчезла. Она просто выжидала.
В одну пятницу, когда ресторан был особенно полон, дверь открылась. Элиза подняла взгляд, и её сердце замерло. Вошла Донателла, но не одна. С ней была группа из восьми элегантных женщин, с тем же надменным выражением лиц. Это были её подруги, жёны самых влиятельных мужчин Сиены.
Растерянный Марко подошёл к Элизе.
— У нас нет на них брони.
— Я знаю, — сказала Элиза. — Но она хочет быть замеченной. Отказать — значит дать ей то, чего она хочет: повод сказать, что проблема в нас, в нашем сервисе.
Элиза приблизилась с профессиональной улыбкой.
— Добрый вечер, синьоры. Чем я могу вам помочь?
Донателла посмотрела на неё холодно, но улыбнулась.
— Нас девять. Нам нужен лучший столик.
— К сожалению, все наши столики забронированы на этот вечер, но я могу предложить…
— Меня не интересуют брони, — перебила Донателла, повышая голос. — Я — постоянная клиентка. Либо вы находите нам столик прямо сейчас, либо я позабочусь, чтобы все узнали, насколько ухудшился здесь сервис.
Некоторые из её подруг кивнули. Элиза сохраняла спокойствие.
— Одну минуточку, пожалуйста.
Она быстро обсудила ситуацию с Марко.
— Мы можем использовать банкетный зал. Он не забронирован на сегодня.
— Но он же для особых мероприятий.
— Именно. Они будут отделены от остальных. Что бы ни случилось, они не потревожат других гостей.
Марко понял её стратегию и кивнул. Элиза вернулась к женщинам.
— Я могу предложить вам наш банкетный зал. Он предназначен для особых мероприятий, но для вас мы сделаем исключение.
Донателла казалась удивлённой, но скрыла это.
— Хорошо. Проводите нас туда.
В элегантном банкетном зале Донателла восседала во главе стола, как королева. Элиза принимала заказы с безупречной эффективностью. Всё шло гладко. Пока не принесли вино. Элиза налила его с осторожностью. Донателла попробовала, сделала драматическую паузу и выплюнула в салфетку.
— Это вино ужасно, оно окислилось! Как вы смеете подавать такое?!
Её подруги, даже не попробовав, скорчили аналогичные гримасы. Элиза взяла бокал, понюхала, попробовала. Вино было идеальным.
— Синьора, это тот же «Брунелло», который вы всегда заказываете. Тот же год, та же бутылка, которую вы хвалили десятки раз.
— Ты, значит, говоришь, что я лгу? — вскочила Донателла, её лицо побагровело.
— Я говорю, что вино именно такое, каким и должно быть. Но если сегодня оно вам не нравится, я с радостью предложу альтернативу.
— Мне не нужны альтернативы! Я хочу говорить с владельцем! Это уже последняя капля!
Но Элиза не сдвинулась с места. Она посмотрела Донателле прямо в глаза и сказала то, что сдерживала неделями.
— Синьора Кавалли, могу я задать вам вопрос?
Донателла, казалось, была ошарашена.
— Что?
— Зачем вы это делаете? Зачем приходите сюда, ищете способы сделать людей несчастными? Еда превосходна, вы это знаете. Обслуживание безупречно, вы это тоже знаете. Так зачем?
Воцарилась тишина. Подруги смотрели, затаив дыхание. Донателла открыла рот, потом закрыла. На мгновение Элиза увидела в её глазах уязвимость, но та исчезла, сменившись гневом.
— Как ты смеешь меня психоанализировать? Ты всего лишь официантка!
— Я — человек, — спокойно поправила её Элиза. — Как и вы. Как и каждый здесь. И я отношусь к людям, которые сюда приходят, с уважением, но не потому, что они мне платят, а потому что это правильно. Мне просто хочется понять, почему вы не можете делать того же.
Одна из подруг, Маргерита, чуть старше остальных, неожиданно заговорила:
— Донателла, возможно, нам стоит…
— Молчи, Марго.
Но Маргерита не остановилась.
— Нет. Эта девушка права. Я годами наблюдала, как ты так обращаешься с людьми. И знаешь, я устала быть соучастницей жестокости.
Ещё две женщины кивнули в знак согласия. Донателла смотрела на подруг с таким выражением, как будто те её предали.
— Вы принимаете её сторону?
— Мы говорим правду, — сказала другая. — А правда в том, что эта официантка за двадцать минут показала себя более вежливым человеком, чем ты за все эти годы.
Донателла дрожала. Она повернулась к Элизе.
— Ты всё разрушила, — прошептала она срывающимся голосом. — У меня здесь была власть. У меня было уважение.
— Нет, — мягко сказала Элиза. — У вас был страх. Это не одно и то же.
Что-то в Донателле надломилось.Она схватила сумку и выбежала из зала, оставив подруг в тягостном молчании.
В последующие дни история о происшедшем в «Жемчужине Сиены» быстро разнеслась по городу. Но на этот раз детали даже не пришлось приукрашивать. Они и без того были достаточно красноречивы.
Элиза ждала неприятных последствий, но вместо проблем её поджидали сюрпризы. Журналистка местной газеты попросила интервью. Два других ресторана предложили ей места официантки с чуть более высокой зарплатой, чем у неё была здесь. Она подумала и вежливо отказала — уже сработалась с коллективом «Жемчужины» и не хотела менять это место.
Однажды в среду Роберто Кавалли вернулся в ресторан один. Он попросил, чтобы его обслуживала Элиза.
— Как ваши дела? — спросила она, принимая заказ.
— Честно? — вздохнул он. — Лучше, чем я чувствовал себя за много лет. Мы с Донателлой расстались. Разводимся.
— Мне жаль это слышать.
— Не стоит, — сказал он с печальной полуулыбкой. — Мне следовало сделать это давно. Этот брак был губителен для нас обоих. Ей нужен был кто-то, кто останавливал бы её, а я был слишком терпелив до того вечера.
Тем временем Донателла исчезла с социальной сцены Сиены. Никто не видел её на мероприятиях, в элегантных ресторанах, в бутиках. Через неделю Маргерита пришла в «Жемчужину» и попросила поговорить с Элизой наедине.
— Я хотела поблагодарить вас, — сказала она. — Годами я видела, как Донателла плохо обращается с людьми, и у меня никогда не хватало смелости сказать что-либо. Я думала, что это не моё дело. Но ты дала мне понять, что молчание — это соучастие.
— Что случилось после того вечера?
— Многие из нас, кто считался её подругами, поняли, что мы и не были друзьями. Мы были просто публикой для её спектакля. Некоторые из нас начали разговаривать друг с другом по-настоящему, без конкуренции и осуждения. Это освободило.
— А Донателла?
Маргерита помедлила.
— Никто не знает точно. Она вроде как тоже изменилась. Говорят, сняла маленькую квартиру на другом конце города. Живёт одна впервые за пятнадцать лет.
Элиза почувствовала нечто, похожее на жалость.
Три месяца спустя «Жемчужина Сиены» была популярна как никогда. Персонал работал с обновлённой уверенностью. Хозяин, синьор Бенедетти, даже нанял ещё одного повара и двух новых официантов. Как-то вечером Анджела сказала Элизе:
— Знаешь, что иронично? Донателла думала, что бойкот с её стороны нас разорит. Вместо этого случившееся привлекло как раз тех клиентов, которых мы и хотим видеть: людей, которые ценят отличное обслуживание и относятся к персоналу с уважением.
Так и было. Новые клиенты были другими — добрее, благодарнее.
Синьор Бенедетти предложил Элизе постоянную позицию супервайзера вечерней смены со значительной прибавкой к зарплате.
— Ты преобразила это место, Элиза. Не только сервис, но и саму душу ресторана.
Элиза приняла предложение, тронутая и благодарная. Но она не могла перестать думать о Донателле. Где она? Как теперь поживает?
***
Шесть месяцев спустя. Весна пришла в Сиену, и исторические площади заполнились цветами и туристами. «Жемчужина» процветала. Элиза выросла в роли супервайзера, внедрила новые процедуры, программу наставничества. Атмосфера в заведении преобразилась. Однажды вечером, проверяя брони, она заметила имя: «Донателла Конти».
Когда та женщина вошла, Элиза её почти не узнала. Простое, но элегантное платье, никаких кричащих украшений, мягкая причёска. Но главное отличие было во взгляде. Там не осталось и следа прежней жёсткости.
— Добрый вечер, — сказала Донателла. — У меня есть бронь.
— Да, столик на одного. Прошу, пройдёмте.
Элиза провела её к уютному столику у окна — одному из лучших. Донателла с удивлением посмотрела на неё.
— Я думала, ты посадишь меня за худший столик.
Элиза улыбнулась.
— Каждый гость заслуживает нашего лучшего обслуживания. Без исключений.
— Спасибо.
— Можно спросить? Зачем вы вернулись сюда?
Донателла замялась.
— Потому что здесь для меня всё начало меняться. Здесь я достигла дна и нашла возможность подняться. Я хотела посмотреть, смогу ли я сидеть здесь и чувствовать покой. И я начинаю его чувствовать.
Ужин прошёл спокойно. Элиза обслуживала её профессионально, но и с добротой, будто признавая путь, который Донателла проделала. Когда она принесла десерт, Донателла спросила:
— Можно кое о чём тебя попросить? Смогли бы мы однажды, возможно, просто выпить вместе кофе? Не как бывшие враги, а как две женщины, пытающиеся понять жизнь.
Элиза задумалась. Полгода назад она бы сказала «нет». Но глядя на Донателлу сейчас, она видела человека, который искренне пытается измениться.
— Да, — наконец сказала она. — Думаю, мы могли бы.
Улыбка,озарившая лицо Донателлы, была настоящей.
— Спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит.
Оплачивая счёт, Донателла оставила щедрые, но не чрезмерные чаевые.
— За превосходное обслуживание, — просто сказала она.
Перед уходом она остановилась.
— Элиза, в тот вечер ты спросила, почему я так поступаю. Настоящий ответ в том, что я себя не любила, но не знала, как быть другой. У меня было всё, что, как я думала, я хочу. Деньги, статус, богатый муж. Но внутри я была пуста. И я думала, что власть над другими, возможность заставлять их чувствовать себя ничтожествами, заставит и меня чувствовать себя значительной. Но я ошибалась.
— А теперь?
— Я потеряла всё, что считала важным. Но знаешь что? Это первый раз за много лет, когда я смотрю в зеркало и не ненавижу полностью то, что вижу.
Той ночью, возвращаясь домой к дочери, Элиза вспоминала всё, что случилось. Она рискнула всем, защищая своё достоинство. Она столкнулась с кем-то более сильным. И не только выжила, но и преуспела.
— Мама, — сказала дочь перед сном. — Сегодня в школе я получила высший балл за сочинение. Нужно было рассказать, кем ты больше всего восхищаешься. И я написала о тебе. Потому что именно ты — человек, которым я больше всего восхищаюсь.
У Элизы на глаза навернулись слёзы.
— Правда, моя хорошая? А почему?
— Потому что ты всегда поступаешь правильно, даже когда это страшно.
Элиза крепко обняла дочь.
— Знаешь, что я поняла, дорогая? Что достоинство нельзя купить и нельзя продать. И никто не может отнять его у тебя, если ты сама этого не позволишь. Это самая ценная вещь, которая у нас есть.
Она выбрала достоинство. И этим изменила не только свою жизнь.