Марина проснулась от стука в дверь. Резкого, настойчивого. Она открыла глаза и уставилась в темноту — за окном ещё не рассвело. Телефон на тумбочке показывал шесть утра. Стук повторился, громче.
— Что там? — пробормотал Денис, переворачиваясь на другой бок.
— Не знаю, — Марина села и прислушалась. В соседней комнате заплакал Лёвка. Стук стал ещё настойчивее, к нему добавился звонок. Длинный, противный.
— Откройте! Я знаю, что вы дома! — донёсся из-за двери голос свекрови.
Марина замерла. Денис сел, потёр лицо руками.
— Мама? Сейчас? Серьёзно?
Лёвка заплакал громче. Марина встала, накинула халат и пошла к ребёнку. В коридоре стук не прекращался.
— Открывайте немедленно! Я бабушка, имею право видеть внука когда хочу!
Марина взяла Лёвку на руки, прижала к себе. Малышу было всего восемь месяцев, он плакал испуганно, цепляясь за её халат. За спиной появился Денис, босой, в одних трусах.
— Что мне делать? — спросил он растерянно.
— Открой, наверное, — Марина качала ребёнка. — Всё равно уже всех разбудила.
Денис прошёл в коридор. Щёлкнул замок. Голос свекрови стал громче:
— Вот так всегда! Запираетесь, не пускаете! Я час под дверью стояла, замёрзла совсем! Где мой внучек?
Марина вышла из детской. Валентина Сергеевна, в чёрном пуховике и вязаной шапке, стояла в прихожей и стягивала сапоги. На улице, судя по окнам, была метель — снег налип на её одежду, таял, капал на пол.
— Здравствуйте, — сказала Марина. — Валентина Сергеевна, вы что так рано?
— Рано? — свекровь повесила пуховик на крючок. — Я уже два часа как встала! Не могла спать, всю ночь внука вспоминала. Думаю, дай схожу, проведаю. А вы что, спали ещё?
— Ну да, — Денис зевнул. — Мам, сейчас шесть утра.
— И что? Ребёнок маленький, вам рано вставать надо. Дай-ка я его возьму, Мариночка. Небось соскучился по бабушке.
Марина инстинктивно прижала Лёвку крепче.
— Он только успокоился. От стука проснулся, испугался.
— Ну и что такого? Ребёнок должен привыкать к звукам, — Валентина Сергеевна протянула руки. — Давай сюда, я его укачаю.
— Мама, может, чаю попьёшь сначала? — Денис почесал затылок. — Или… ну, не знаю. Зачем так рано приехала?
— Да я ж говорю — соскучилась! — свекровь прошла в комнату, не снимая тапочек, которые она всегда оставляла у них в коридоре. — Целую неделю не видела малыша. Ты представляешь, неделю? У меня сердце болит от этого.
Марина переглянулась с Денисом. Неделю назад они попросили свекровь приезжать пореже — Лёвка плохо спал, они оба выматывались, а Валентина Сергеевна появлялась каждый день, сидела до вечера, давала советы, переставляла вещи, критиковала.
— Валентина Сергеевна, мы же договаривались, — начала Марина осторожно. — По выходным. Вы можете приезжать по выходным.
— Договаривались? — свекровь обернулась. — Это вы мне указ дали. А я, между прочим, бабушка. Я имею право видеть своего внука когда захочу, а не когда мне разрешат!
Лёвка снова заплакал. Марина начала качать его, напевая тихонько. Денис стоял посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.
— Мам, ну не ори же. Видишь, ребёнок плачет.
— Плачет, потому что мать его неправильно держит! — отрезала Валентина Сергеевна. — Давай я покажу, как надо.
Она подошла и попыталась взять Лёвку. Марина отступила.
— Не надо. Он сейчас успокоится.
— Мариночка, ты что, мне не доверяешь? Я четверых детей вырастила! Думаешь, я не знаю, как с младенцами обращаться?
— Дело не в этом, — Марина чувствовала, как внутри всё напрягается. — Просто он привык ко мне. И вообще, Валентина Сергеевна, шесть утра — это слишком рано. Мы ещё спали.
— А зря спали! — свекровь прошла на кухню, открыла холодильник. — В ваше время я уже и обед готовила, и бельё стирала. Молодёжь пошла ленивая. Ой, а у вас тут что-то подтекает. Денис, ты холодильник когда последний раз размораживал?
Денис виноватым взглядом посмотрел на Марину.
— Мам, не трогай ничего, ладно? Мы сами разберёмся.
— Сами? — Валентина Сергеевна захлопнула дверцу холодильника. — Вы тут живёте в бардаке, ребёнок недосыпает, а я должна сидеть дома и ждать, когда мне разрешат прийти?
Марина отвернулась, продолжая качать Лёвку. За окном мела метель, снег залеплял стёкла. В квартире было душно, батареи шпарили вовсю.
— Валентина Сергеевна, давайте я всё-таки чаю поставлю, — предложила она, стараясь говорить спокойно. — И поговорим нормально.
— О чём говорить? — свекровь села за стол, скрестив руки на груди. — О том, что вы от меня внука прячете? О том, что я, родная бабушка, должна выпрашивать разрешение, чтобы увидеть собственную кровиночку?
— Мама, никто его не прячет, — Денис включил чайник. — Просто нам нужен режим. Понимаешь? Ребёнок маленький, он должен высыпаться.
— Так я ж не шумлю! — возмутилась Валентина Сергеевна. — Я тихонько приду, посижу, помогу чем-нибудь. Вон, посуду помою, полы протру.
Марина выдохнула.
— Мы справляемся сами. Правда. Нам просто нужно… немного пространства.
Свекровь посмотрела на неё холодно.
— Пространства. Понятно. Значит, я вам мешаю.
— Не мешаете, но… — Марина запнулась, подбирая слова. — Валентина Сергеевна, вы приезжаете слишком часто. И всегда неожиданно. Сегодня в шесть утра. Позавчера вы пришли, когда Лёвка только заснул, и разбудили его. Мы просто не успеваем…
— Не успеваете? — перебила свекровь. — А я вот успевала! Работала, троих растила, и ничего. И свекровь моя приходила когда хотела, и я рада была. Потому что помощь — это помощь, а не обуза какая-то.
Денис поставил на стол чашки, достал сахар. Руки у него дрожали.
— Мам, ты не понимаешь. Марина устаёт. Я устаю. Нам правда нужен… ну, график какой-то. Не каждый день.
— Ага, график, — Валентина Сергеевна насыпала себе три ложки сахара. — Бабушке — по расписанию. Как на приём к врачу. Записался и жди.
Марина почувствовала, как Лёвка затихает у неё на руках. Она осторожно положила его в кроватку, накрыла одеялом. Малыш посопел и закрыл глаза. Вернулась на кухню.
— Валентина Сергеевна, я понимаю, что вы хотите видеть внука. Правда понимаю. Но мы с Денисом едва справляемся. Лёвка ночами не спит, днём капризничает. Мне на работу через месяц выходить. Я должна хоть как-то отдыхать.
— Ну так я ж помогу! — свекровь махнула рукой. — Я могу с ним сидеть, пока ты отдыхаешь. Или готовить. Или убираться. Чего проще?
— Но вы не просто помогаете, — Марина села напротив. — Вы… Вы всё переделываете. Переставляете вещи. Говорите, что я неправильно его кормлю, неправильно укладываю, неправильно одеваю. Я не справляюсь с этим.
Валентина Сергеевна отставила чашку.
— Так я ж из лучших побуждений! Я хочу, чтобы ребёнку было хорошо! А ты обижаешься на каждое слово.
— Мама, но ты правда иногда… — Денис замялся. — Ну, чересчур. Слишком много советов.
— Ах, чересчур! — свекровь встала. — Значит, я чересчур. Всю жизнь детей растила, знаю, как что делать, а мне говорят — чересчур. Ну хорошо. Хорошо! Больше ни слова не скажу. Буду сидеть молча и смотреть, как вы тут с ума сходите!
Она схватила свою сумку, достала оттуда пакет.
— Вот, печенье принесла. Домашнее. Для Мариночки, чтобы молоко было. Но если я вам чересчур — то забирайте сами.
Марина посмотрела на пакет, потом на свекровь. У той дрожали руки.
— Валентина Сергеевна, спасибо. Правда, спасибо. Но дело не в печенье. Дело в том, что нам нужны границы. Просто… приезжайте, когда договоримся. Не в шесть утра. Не каждый день. Договоримся заранее, и всё будет нормально.
— Границы, — повторила свекровь тихо. — От родной бабушки границы ставите.
Она надела пуховик, стала натягивать сапоги. Денис подошёл к ней.
— Мам, не уходи так. Давай спокойно обсудим.
— Нечего обсуждать, — Валентина Сергеевна застегнула молнию. — Всё понятно. Я вам мешаю. Чересчур много советов даю. Ну и ладно. Сидите тут вдвоём, справляйтесь.
Она открыла дверь. На лестничной клетке было холодно, тянуло сыростью. Метель за окнами не утихала.
— Мама, не надо так, — Денис попытался удержать её за руку, но свекровь отдёрнула.
— Отпусти. Я поеду. А вы звоните, когда по расписанию положено. Запишусь в очередь к внуку.
Дверь захлопнулась. Денис стоял в коридоре, глядя на закрытую дверь. Марина подошла, обняла его за плечи.
— Она вернётся?
— Не знаю, — он провёл рукой по лицу. — Мама обидчивая. Может дня три не звонить.
— А потом?
— А потом придёт. Как ни в чём не бывало. Или нет, не как ни в чём. Будет делать вид, что всё простила, но напоминать об этом разговоре каждый раз.
Марина прислонилась к нему.
— Может, мне не надо было так резко?
— Надо было, — Денис повернулся к ней. — Она должна понять, что это наша семья. Наш ребёнок. И мы решаем, как всё устроить.
— А если она больше не придёт?
— Придёт. Мама без Лёвки не сможет.
Они вернулись на кухню. Чай остыл. За окном рассветало — серое, тусклое февральское утро. Марина налила себе новую чашку, сидела, глядя в окно. Снег всё падал и падал.
Денис обнял её со спины.
— Ты молодец. Правда.
— Не похоже, что молодец, — она сжала его руку. — Мне кажется, я всё испортила.
— Ничего ты не испортила. Это надо было сказать. Давно надо было.
Они так и сидели, пока из детской не донёсся тихий писк. Марина встала, пошла к Лёвке. Взяла его, прижала к себе. Малыш был тёплый, сонный, смотрел на неё большими глазами.
— Всё нормально, солнышко, — прошептала Марина. — Всё хорошо.
Но в душе у неё скребли кошки. Потому что она не знала, что будет дальше. Вернётся ли свекровь. Простит ли. И если вернётся — что тогда? Будет ли она приходить по договорённости или снова начнёт звонить в дверь в шесть утра, крича, что имеет право видеть внука когда хочет?
Марина подошла к окну, качая Лёвку. На улице люди уже шли на работу, пробираясь сквозь метель. Дворник сгребал снег возле подъезда, но сугробы всё росли и росли.
Телефон на столе завибрировал. Денис взял его, посмотрел на экран.
— Мама написала.
— Что?
— «Доедешь до станции — позвони. Скажешь, что я вам не нужна — больше беспокоить не буду».
Марина закрыла глаза. Лёвка копошился у неё на руках, тянул ручки к свету из окна.
— Что ответишь?
Денис молчал. Потом набрал что-то, стёр, набрал снова.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Честно, не знаю.
Марина кивнула. Она тоже не знала. Никто из них не знал, как это починить. Как сделать так, чтобы свекровь была рядом, но не слишком близко. Чтобы помогала, но не переступала границы. Чтобы любила внука, но не ломилась в дверь в шесть утра.
Может быть, это было невозможно. Может быть, всегда будет так — недосказанность, обида, попытки договориться, которые разбиваются о «я бабушка, имею право».
За окном метель усиливалась. Марина прижала Лёвку крепче и отвернулась от окна. Денис так и сидел с телефоном в руках, глядя на непрочитанное сообщение матери.
А снег всё падал. И казалось, что не закончится никогда.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️
Рекомендую прочесть: