Тишина в ресторане «Монблан» казалась не просто отсутствием звука, а какой-то густой, вязкой субстанцией. Я смотрела на бокал с красным вином, в котором отражались мерцающие огоньки люстры, и пыталась понять, правильно ли я расслышала слова человека, сидящего напротив. Кирилл, мой «новый шанс на счастье», как называла его моя мама, только что произнес фразу, которая должна была разрушить мой мир, но вместо этого почему-то включила внутри меня холодный, аналитический механизм.
— Ты ведь понимаешь, Лен, — его голос был мягким, уверенным, как у опытного переговорщика, которым он и являлся. — Мы не можем жить так, как сейчас. Этот постоянный шум, игрушки под ногами, твои бесконечные больничные. Я строю империю. Мне нужен тыл, а не детский сад.
Он аккуратно отрезал кусок стейка, словно отрезал лишнее от нашей будущей жизни. Я подняла глаза. Кирилл был красив той лощеной, дорогой красотой, которая приходит с деньгами и властью. Идеальный костюм, часы, стоящие как моя машина, и взгляд человека, привыкшего, что мир вращается вокруг него. Мы встречались полгода. Полгода красивых ухаживаний, букетов, поездок за город в те редкие выходные, когда мой пятилетний Пашка гостил у бабушки.
— Ты предлагаешь мне... что? — тихо спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Я не предлагаю, я решаю проблему, — он промокнул губы салфеткой. — Есть отличные закрытые пансионы. Назовем это так. Хорошее образование, дисциплина. Он будет под присмотром, ты будешь навещать его по выходным. Или реже, если мы улетим на Бали. По сути, это тот же интернат, только элитный. Отдай его туда. Он нам мешает, Лена. Он — якорь, который тянет нас на дно быта, а я хочу, чтобы мы взлетели.
Я вспомнила сегодняшний вечер. Пашка, сонный и теплый, обнимал меня за шею, когда я уходила. «Мама, ты вернешься до того, как мне приснится страшный волк?» — спросил он. Я пообещала, что вернусь. Пашка был моей копией: те же светлые вихры, тот же упрямый подбородок. Мой первый брак распался не из-за ребенка, но сын стал единственным, что имело смысл после развода.
— То есть, выбор стоит так: или ты, или сын? — уточнила я, чувствуя, как внутри закипает ледяная ярость.
Кирилл вздохнул, словно объяснял очевидные вещи неразумному ребенку.
— Не драматизируй. Я говорю о приоритетах. Я предлагаю тебе жизнь, о которой мечтают тысячи. Я — региональный директор холдинга. Завтра меня могут перевести в Москву, в головной офис. Ты поедешь со мной, будешь моей королевой. Но королеве не пристало возиться с сопливым носом чужого ребенка. Да, для меня он чужой. И своим никогда не станет. Это честно.
Он потянулся через стол и накрыл мою ладонь своей. Его рука была теплой, но мне показалось, что меня коснулась змея.
— Подумай до завтра, — сказал он, видя мое молчание. — Завтра у нас корпоративный ужин с учредителями. Я хочу представить тебя как свою официальную невесту. Без прицепов. Если ты придешь одна и скажешь, что вопрос с пансионом решен — мы едем выбирать кольцо. Если нет... ну, тогда нам не по пути. Я не люблю полумер.
Я выдернула руку. В голове пронеслись последние шесть месяцев. Как он морщился, когда Пашка смеялся слишком громко. Как он «случайно» забывал купить подарок на день рождения сына. Как он ни разу, ни единого разу не спросил, как прошел день у ребенка. Я была слепа. Я видела успешного мужчину, который вытащит меня из рутины бухгалтерии, а не монстра, который хочет стереть моего сына из реальности ластиком.
— Я поняла, — сказала я, вставая.
— Ты куда? Десерт еще не подали, — удивился Кирилл.
— Я потеряла аппетит.
— Лена, не будь истеричкой. Сядь. Мы взрослые люди. Это бизнес-подход к семье. Оптимизация ресурсов.
Оптимизация. Он назвал моего сына ресурсом, подлежащим сокращению. Я посмотрела на него сверху вниз. В этот момент я увидела не директора, не «принца», а мелочного эгоиста, уверенного, что все в этом мире продается.
— Я дам тебе ответ завтра, Кирилл. На твоем ужине.
Его лицо просветлело. Он принял это за согласие. Конечно, кто откажется от бриллиантов и жизни в столице ради пятилетнего мальчика, который постоянно просит мультики и какао?
— Вот это моя девочка, — он улыбнулся. — Умная, расчетливая. Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Адрес ресторана я скину. Будь к семи. И оденься сногсшибательно. Там будут важные люди, в том числе генеральный, Станислав Игоревич. От него зависит мое повышение.
Я вышла из ресторана в прохладную осеннюю ночь. Меня трясло. Не от холода, а от омерзения. Как я могла подпустить этого человека так близко? Но вместе с омерзением пришла и странная ясность. Он хотел оптимизации? Он ее получит.
Я села в свою старенькую «Тойоту» и, прежде чем завести мотор, позвонила маме.
— Мам, Пашка спит? — спросила я.
— Спит, ангел мой. А ты чего так рано? Свидание не удалось?
— Наоборот, мам. Оно открыло мне глаза. Я сейчас приеду, заберу его.
— Ночь на дворе!
— Я хочу, чтобы он проснулся дома, в своей кровати. И чтобы я была рядом.
Пока я ехала по ночному городу, в моей голове формировался план. Кирилл не знал одной маленькой детали моей биографии. Он знал, что я работаю бухгалтером в небольшой фирме. Но он никогда не интересовался, где именно я работала до декрета и кто был моим наставником. Он так был занят самолюбованием, что не задавал вопросов о моем прошлом, кроме тех, что касались «бывшего».
А моим прошлым был тот самый холдинг, в котором сейчас работал Кирилл. Только работала я там не в региональном филиале, а в головном офисе, помощником финансового аудитора. И ушла я оттуда не со скандалом, а в декрет, сохранив прекрасные отношения с человеком, которого Кирилл так боялся и боготворил — со Станиславом Игоревичем. Более того, Станислав Игоревич был крестным отцом моего Пашки. Просто мы давно не виделись, он был занят глобальными проектами, а я — пеленками и разводом. Но номер его личного телефона все еще был в моей записной книжке.
Завтрашний ужин обещал быть действительно интересным. Кирилл хотел шоу? Он его получит.
На следующий день я взяла отгул. С утра мы с Пашкой пекли блины. Я смотрела, как он, перемазанный сметаной, увлеченно рассказывает мне про трансформеров, и чувствовала, как внутри разливается тепло. Мысль о том, чтобы отдать его кому-то, сдать как бракованную вещь в камеру хранения, казалась дикой, невозможной ересью.
— Мам, а дядя Кирилл злой? — вдруг спросил Пашка, облизывая ложку.
Я замерла. Дети чувствуют все тоньше, чем мы думаем.
— Почему ты так решил, родной?
— Он на меня смотрит, как будто я муха на стекле. Хочет прихлопнуть, но стекло пачкать нельзя.
Я обняла сына так крепко, что он запищал.
— Дядя Кирилл больше к нам не придет. Никогда.
— Ура! — искренне обрадовался сын. — Значит, мы можем завести собаку? Он говорил, что у него аллергия.
Я рассмеялась.
— Подумаем насчет собаки.
Днем я позвонила Станиславу Игоревичу. Он ответил сразу, его глубокий бас звучал так же бодро, как и пять лет назад.
— Леночка? Глазам не верю! Куда ты пропала, душа моя?
— Здравствуйте, Станислав Игоревич. Жизнь закрутила. Развод, переезды...
— Слышал, слышал краем уха. А крестник мой как? Павел? Ему уже сколько, пять?
— Пять, и он уже читает по слогам. Станислав Игоревич, я знаю, что у вас сегодня ужин с региональным топ-менеджментом.
— Есть такое дело. Скука смертная, но надо посмотреть на местных «звезд». Тут один павлин, Кирилл Воронов, метит в Москву. Показатели у него хорошие, но хочу на человека посмотреть.
— Я буду на этом ужине, — сказала я.
— Да ты что? Работаешь у нас снова?
— Нет. Я приду как... «спутница» этого Кирилла.
В трубке повисла пауза.
— Неожиданно. Ты и Воронов? Он же акула, Лена. Скользкий тип.
— Я знаю. Именно поэтому я звоню. У него есть для вас сюрприз. И у меня тоже. Только, пожалуйста, не подавайте виду, что мы знакомы, пока я сама не подам знак.
— Заинтриговала. Люблю интриги, если они не касаются хищения бюджета. Договорились. Буду ждать спектакля.
Вечером я надела свое лучшее платье — строгое, темно-синее, подчеркивающее фигуру, но без вульгарности. Волосы собрала в высокий пучок. Я выглядела не как «девочка-прицеп», а как женщина, знающая себе цену. Оставив Пашку с бабушкой, я вызвала такси.
Ресторан был еще пафоснее вчерашнего. Кирилл встречал меня у входа. Он сиял.
— Выглядишь потрясающе, — он жадно оглядел меня. — А глаза горят! Вижу, ты приняла правильное решение. Пансион уже нашла?
— Я нашла идеальное решение, Кирилл. Тебе понравится.
— Умница. Я знал, что ты не дура. Ребенок спасибо скажет за дисциплину. Пошли, Станислав Игоревич уже там. Помни: улыбайся, молчи и смотри на меня с восхищением.
Мы вошли в VIP-зал. За длинным столом сидело человек десять — элита филиала. Во главе стола возвышался Станислав Игоревич, мощный старик с седой гривой и проницательными глазами. Увидев нас, он слегка прищурился, но сдержал слово — не кивнул мне.
Кирилл представил меня с гордостью владельца породистой лошади:
— Станислав Игоревич, коллеги, позвольте представить вам Елену. Мою спутницу жизни. Женщину, которая разделяет мои ценности и амбиции.
Мы сели. Ужин шел своим чередом. Кирилл солировал. Он сыпал терминами, рассказывал о стратегиях роста, рисовал графики руками в воздухе. Он был убедителен. Я видела, как другие менеджеры кивают, признавая его лидерство. Станислав Игоревич слушал молча, иногда задавая каверзные вопросы, на которые Кирилл отвечал блестяще.
— Знаете, Станислав Игоревич, — сказал Кирилл, когда подали горячее, — главный секрет успеха — это умение отсекать лишнее. Балласт, который тянет назад. Это касается и бизнеса, и личной жизни. Чтобы эффективно работать в Москве, нужно быть абсолютно свободным от... мелких бытовых якорей.
— Интересная философия, — прогрохотал Станислав. — И что же вы считаете якорями, Кирилл?
Кирилл бросил на меня победный взгляд. Он решил, что настал его звездный час, момент, чтобы показать свою преданность корпорации через жертву личным комфортом.
— Ну, например, семейные обязательства, которые мешают мобильности. Мы с Еленой приняли трудное, но верное решение. Чтобы я мог полностью отдаться работе в головном офисе, мы отправляем ее сына от первого брака в закрытый пансион. Мальчику нужно мужское воспитание и дисциплина, а нам — свобода для маневра. Семья — это важно, но карьера требует жертв.
В зале повисла тишина. Кто-то стукнул вилкой о тарелку. Кирилл сиял, уверенный, что сказал именно то, что хотел услышать «большой босс» — что работа для него превыше всего.
Станислав Игоревич медленно повернул голову ко мне.
— Это правда, Елена? Вы согласились отдать сына, чтобы не мешать карьере Кирилла?
Я встала. Мои ноги были ватными, но голос звучал твердо.
— Нет, Станислав Игоревич. Это неправда.
Улыбка Кирилла сползла, превратившись в гримасу недоумения.
— Лена, что ты несешь? Мы же договорились...
— Мы ни о чем не договаривались, Кирилл, — я смотрела прямо в глаза генеральному. — Вчера этот человек поставил мне ультиматум: или он и его карьера, или мой пятилетний сын, который, по его словам, «мешает» и «является якорем». Он назвал моего ребенка ресурсом, подлежащим оптимизации.
— Елена! — зашипел Кирилл, хватая меня за локоть. — Сядь и заткнись! Ты все портишь!
Я вырвала руку.
— Я не закончила. Кирилл считает, что преданность компании измеряется готовностью предать близких. Но я знаю философию вашего холдинга, Станислав Игоревич. Вы всегда говорили: «Тот, кто не ценит семью, не будет ценить и бизнес, потому что бизнес — это тоже большая семья».
Кирилл побледнел. Он начал понимать, что происходит что-то страшное, но еще не осознавал масштаба катастрофы.
— Станислав Игоревич, она просто эмоциональная женщина, не обращайте внимания, — забормотал он. — Женские истерики... Я решу этот вопрос.
Станислав Игоревич медленно поднялся. Его рост и мощь заполнили комнату.
— Кирилл Валерьевич, — его голос был тихим, но от этого еще более страшным. — Вы только что, при всех, предложили сдать ребенка в детский дом ради повышения?
— В элитный пансион! Это ради его же блага! — попытался оправдаться Кирилл.
— Вы назвали ребенка балластом. Знаете, Кирилл, я ведь знаю Елену. И я знаю этого мальчика.
Глаза Кирилла расширились от ужаса. Он переводил взгляд с меня на генерального.
— Вы... знаете?
— Елена Александровна работала в моем отделе аудита три года. Она была одним из лучших сотрудников, пока не ушла в декрет. А этот «балласт», о котором вы говорили, — мой крестник. Павел.
Звон упавшей ложки прозвучал как выстрел. Кирилл открыл рот, но не смог издать ни звука. Он выглядел как рыба, выброшенная на берег. Вся его спесь, весь лоск испарились, оставив только жалкого, испуганного карьериста.
— Крестник?.. — прошептал он.
— Именно. И вы, Кирилл, только что предложили мне отправить моего крестника в приют, чтобы вы могли комфортно сидеть в московском кресле. Я ценю амбиции, молодой человек. Но я презираю подлость. Человек, способный предать ребенка женщины, которую он якобы любит, продаст и компанию конкурентам при первой же возможности. Это вопрос не этики, это вопрос надежности. Вы ненадежны, Кирилл.
Тишина после слов Станислава Игоревича была оглушительной, но совершенно иной, чем вчера. Вчера это была тишина давления, сегодня — тишина приговора.
Кирилл попытался что-то исправить, включив режим «антикризисного менеджера».
— Станислав Игоревич, это недоразумение! Я не знал! Если бы я знал, что это ваш крестник...
— Это делает ситуацию еще хуже, — отрезал генеральный. — Значит, если бы ребенок был ничьим, его можно было бы выкинуть? Вы лицемер, Кирилл. А лицемерам не место в моей команде. О Москве забудьте. И о текущей должности тоже. Я инициирую полный аудит вашего филиала. Что-то мне подсказывает, что ваша «оптимизация» коснулась не только личной жизни.
Кирилл осел на стул. Он понял, что это конец. Не просто конец вечера или отношений, а конец карьеры в этой отрасли. Слухи разлетаются быстро.
Я посмотрела на него в последний раз. Мне даже не было его жаль. Он сам построил этот капкан и сам в него угодил.
— Прощай, Кирилл, — сказала я тихо. — Надеюсь, ты найдешь себе женщину без «якорей». Или купишь собаку. Хотя нет, собаку тебе тоже нельзя доверять.
Я развернулась и пошла к выходу.
— Елена, подожди! — окликнул меня Станислав Игоревич.
Он вышел следом за мной в холл.
— Прости, что устроил эту сцену, — сказал он мягко. — Но этот павлин заслужил.
— Спасибо вам, — я улыбнулась, чувствуя невероятное облегчение. — Вы спасли меня от большой ошибки.
— Ты сама себя спасла, Лена. Ты выбрала сына, а не красивую жизнь. Это и есть главный тест. Слушай... — он замялся. — Я серьезно насчет аудита. Мне нужен человек, которому я доверяю, здесь, в филиале. Тот, кто разгребет авгиевы конюшни после этого Воронова. Место директора будет вакантно. Но я хочу предложить тебе должность финансового директора филиала. С перспективой роста, конечно. Зарплата соответствующая. И график, который позволит тебе видеть Пашку не только по выходным.
Я замерла. Финансовый директор? Это был прыжок через три ступени.
— Я... я не знаю, справлюсь ли. Я три года сидела в простых отчетах.
— Справишься. У тебя хватка бультерьера и совесть чистая. Редкое сочетание. Подумай.
Я вышла на улицу. Воздух был свежим и чистым. Я достала телефон и набрала маму.
— Мам, не спишь?
— Жду тебя. Ну как?
— Все закончилось, мам. Кирилл в прошлом.
— Слава богу! Я свечку завтра поставлю. А ты как? Плачешь?
— Нет, мам. Я смеюсь. Я еду домой. Поцелуй Пашку.
На следующий день Кирилл пришел ко мне на работу. Он был пьян и жалок. Пытался обвинить меня в том, что я разрушила его жизнь, кричал про заговор. Охрана вывела его через пять минут. Вскоре я узнала, что аудит действительно выявил махинации с премиальным фондом, которые Кирилл проводил, чтобы пускать пыль в глаза начальству. Его уволили с «волчьим билетом» и угрозой уголовного дела. Он уехал из города, и больше я о нем не слышала.
А я приняла предложение Станислава Игоревича. Было трудно. Первые месяцы я работала по двенадцать часов, разгребая завалы Кирилла. Но я знала, ради кого я это делаю.
Однажды вечером, спустя полгода, мы с Пашкой сидели на полу в нашей новой квартире (ипотека стала посильной с новой зарплатой) и собирали огромный замок из лего.
— Мам, — сказал Пашка, прилаживая башню. — А помнишь дядю Кирилла?
— Помню, сынок.
— Хорошо, что он ушел.
— Почему?
— Потому что наш замок только для рыцарей. А он был похож на дракона.
Я поцеловала его в макушку.
— Ты прав. Но знаешь что? Драконы полезны. Они учат нас быть смелыми рыцарями.
Звонок в дверь прервал нас. Я пошла открывать, гадая, кто это может быть. На пороге стоял мужчина с коробкой пиццы и смешным щенком лабрадора под мышкой. Это был Олег, новый начальник IT-отдела, с которым мы пересекались по работе последние пару месяцев. Простой, веселый парень, который всегда приносил мне кофе, когда видел, что я засыпаю над отчетами.
— Привет, — смущенно сказал он. — Я тут подумал... Пашка вроде говорил, что мечтает о собаке? У моей сестры собака ощенилась, и вот... Ну и пицца, чтобы отметить знакомство. Если не прогоните.
Я посмотрела на щенка, который тут же лизнул Олега в нос, потом на Олега, в глазах которого не было ни капли расчета, только надежда и доброта.
— Пашка! — крикнула я. — Иди сюда! К нам пришли!
Сын выбежал в коридор, увидел щенка и завизжал от восторга. Щенок тявкнул в ответ. Олег улыбнулся, глядя на нас.
— Заходите, — сказала я, открывая дверь шире. — Нам как раз не хватало еще одного рыцаря и его верного боевого пса для обороны замка.
Я закрыла дверь, оставляя холодную осеннюю ночь и прошлые ошибки снаружи. Внутри было тепло, пахло пиццей, и слышался детский смех. Я сделала правильный выбор. И жизнь, кажется, наконец-то решила меня за это вознаградить.
