Звук упавшего на полированный стол конверта был сухим и резким, как пощечина. Плотная кремовая бумага, тиснение золотом — даже взятку они умудрились оформить в своем фирменном стиле «дорого и безвкусно».
— Здесь достаточно, чтобы ты начала новую жизнь, — голос Виктора Андреевича Корсакова, главы холдинга «Корсаков Групп», звучал устало. Он даже не смотрел на меня, изучая пейзаж за панорамным окном своего кабинета на сорок пятом этаже. — Купишь квартиру в своей Сызрани, или откуда ты там. Может, откроешь салон красоты. Исчезни из жизни моего сына.
Я сидела в глубоком кожаном кресле, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. На мне было мое лучшее платье — скромное синее футлярное, которое я купила на распродаже специально для знакомства с родителями Дениса. Сейчас оно казалось жалкой тряпкой на фоне этого кабинета, пропитанного запахом старых денег, дорогого коньяка и абсолютной власти.
Дениса в комнате не было. Разумеется. Папочка решил уладить «проблему» лично.
— Ты нам не ровня, девочка, — наконец повернулся он ко мне. Его серые глаза были холодны, как зимняя Нева. — Денис — увлекающаяся натура. Ты для него — экзотика. Провинциальная отличница, которая верит в любовь и справедливость. Это мило, но не для брака. Нам нужны связи, слияние капиталов, а не « Золушка» с ипотекой.
Я молчала. В горле стоял ком, но я запретила себе плакать. Только не здесь. Только не перед ним.
— Бери, — он кивнул на конверт. — Это больше, чем ты заработаешь за десять лет своей честной работы младшим аналитиком.
Я медленно протянула руку. Пальцы слегка дрожали, когда я коснулась бумаги. Внутри было пухло. Очень пухло. Корсаков удовлетворенно хмыкнул, увидев, как я придвигаю конверт к себе. Для него это было очередное подтверждение его картины мира: всё продается, вопрос лишь в цене.
— Я люблю Дениса, — тихо сказала я, глядя ему прямо в глаза.
— Любовь проходит, а кушать хочется всегда, — отрезал он, садясь за стол и открывая ноутбук, всем видом показывая, что аудиенция окончена. — Забудь его номер. Если он позвонит — не отвечай. Уезжай сегодня же.
Я встала, сжимая конверт. Он жег руку. Я вышла из кабинета, прошла мимо секретарши, которая смерила меня презрительным взглядом, и зашла в лифт. Только когда двери закрылись и кабина плавно пошла вниз, я позволила себе выдохнуть.
Внизу, в холле бизнес-центра, я зашла в туалет, закрылась в кабинке и открыла конверт. Банковские чеки. На предъявителя. Сумма заставила меня на секунду забыть, как дышать. Пять миллионов долларов. Видимо, он действительно очень сильно хотел, чтобы я исчезла. Или настолько низко оценивал мои моральные принципы, что решил перестраховаться.
Я вышла на улицу. Москва шумела, жила своей жизнью, равнодушная к моей драме. Я достала телефон. Десять пропущенных от Дениса. «Алина, где ты?», «Отец сказал, что хочет поговорить с тобой, всё в порядке?», «Я еду».
Я удалила сообщения. Заблокировала номер. Вытащила сим-карту и сломала её пополам, бросив в урну. Виктор Андреевич хотел, чтобы я исчезла? Я исчезну. Но не в Сызрань.
Следующие три месяца я жила в дешевом хостеле на окраине, экономя каждый рубль из своих личных сбережений. Деньги Корсакова я не тратила. Я изучала. Я читала финансовые сводки, анализировала рынок, следила за каждым шагом «Корсаков Групп».
Я знала, что у компании сейчас сложный период. Они готовились к выходу на IPO, но внутри раздирались конфликтами. Брат Виктора, Сергей, давно хотел продать свою долю, но Виктор блокировал сделку, опасаясь потерять контроль. Акции компании на внебиржевом рынке были волатильны. Ходили слухи о неудачном слиянии с азиатским конгломератом, которое могло обрушить стоимость активов.
Я нашла брокера. Не того, кто работает с крупными рыбами, а «серого кардинала», специализирующегося на рискованных операциях.
— Вы хотите вложить всё это... в «Корсаков Групп»? — переспросил он, глядя на чеки, а потом на меня — худую девушку в джинсах и растянутом свитере. — Сейчас? Когда аналитики предрекают им падение на 20%?
— Именно сейчас, — ответила я. — И я хочу использовать кредитное плечо. Максимальное, которое вы сможете мне дать под этот залог.
Он присвистнул.
— Если акции упадут еще немного, вы потеряете всё. Вы останетесь должны. Это безумие.
— Покупайте, — твердо сказала я. — И еще. Я хочу выкупить долги дочерней компании Корсакова, той, что занимается логистикой. Я знаю, что они просрочили платежи банку «Зенит».
Брокер посмотрел на меня с новым интересом.
— Откуда такая информация? Это закрытые данные.
Я улыбнулась. Младший аналитик иногда видит документы, которые не предназначаются для чужих глаз, если умеет правильно настроить фильтры в корпоративной базе данных перед увольнением.
— Просто делайте свою работу.
Через неделю акции «Корсаков Групп» рухнули. Новость о срыве сделки с Китаем просочилась в прессу. Виктор Андреевич рвал и метал, пытаясь удержать лодку на плаву. Цена акции упала до исторического минимума.
Это был мой шанс. Я использовала каждый цент из конверта, чтобы скупить подешевевшие бумаги. Я действовала через подставные фирмы-однодневки, чтобы не вызывать подозрений. Я скупала их агрессивно, жадно. Когда рынок запаниковал и миноритарии начали сбрасывать активы, я была тут как тут.
Но главный удар я нанесла с другой стороны. Сергей Корсаков, брат Виктора. Я нашла способ связаться с ним. Встреча состоялась в неприметном кафе. Сергей выглядел как человек, уставший от вечной тени старшего брата.
— Кто вы и почему я должен продавать вам свой пакет? — спросил он, помешивая кофе.
— Потому что я предлагаю вам наличные прямо сейчас, по цене выше рыночной на текущий момент, — сказала я. Денег у меня уже не было, но у меня был залог — те самые акции, которые я купила на «дне». Под них я взяла краткосрочный займ у очень серьезных людей под грабительский процент. У меня было ровно три дня, чтобы провернуть сделку, иначе меня найдут в канаве.
— А еще, — добавила я, кладя на стол папку, — я знаю про ваши оффшорные счета на Кипре, с которых вы выводили деньги компании в обход брата. Если Виктор узнает, он вас уничтожит. Если продадите мне — вы выйдете из игры богатым человеком, а я похороню этот компромат.
Сергей побледнел.
— Откуда...
— Неважно. Решайте.
Он подписал документы через час.
Теперь у меня было 12% акций от скупки на падении и 15% пакет Сергея. Итого 27%. Этого было мало для контрольного пакета, но достаточно, чтобы войти в Совет директоров и заблокировать любое стратегическое решение, требующее квалифицированного большинства.
Я вернулась в свою крошечную съемную квартиру и впервые за три месяца налила себе вина. Я посмотрела в зеркало. Девочка из Сызрани исчезла. На меня смотрела хищница.
Завтра должно состояться экстренное собрание акционеров. Виктор Андреевич будет пытаться объяснить провал с китайцами. Он думает, что контролирует ситуацию. Он думает, что его враги — это конкуренты и рыночная конъюнктура. Он не знает, что его главный враг сидит в комнате с облупившимися обоями и доедает лапшу быстрого приготовления, владея четвертью его империи.
Телефон звякнул. Напоминание календаря: «День рождения Дениса». Сердце кольнуло, но боль была тупой, далекой. Я представила его лицо, когда он увидит меня завтра. Не в синем платье с распродажи. А в деловом костюме, сшитом на заказ, с пакетом акций в руках, который стоит больше, чем вся его любовь.
Игра началась, Виктор Андреевич. И вы даже не представляете, по каким правилам мы будем играть.
Зал заседаний Совета директоров «Корсаков Групп» был воплощением корпоративного величия. Огромный овальный стол из черного дерева, кожаные кресла, кондиционированный воздух, пахнущий озоном. Здесь собрались акулы бизнеса: представители банков, крупные инвесторы и, конечно, сам Виктор Андреевич во главе стола. Рядом с ним сидел Денис. Он выглядел осунувшимся, взгляд был потухшим. Видимо, роль наследника империи давалась ему нелегко, особенно после того, как его любимая «девочка» исчезла без следа.
Я вошла ровно в десять ноль-ноль. Секретарь попыталась преградить мне путь:
— Девушка, простите, сюда нельзя, здесь закрытое заседание...
Я прошла мимо нее, даже не замедлив шаг. Охранник у дверей дернулся было в мою сторону, но я уже толкнула тяжелые двери.
Все головы повернулись ко мне. Тишина повисла такая плотная, что можно было услышать гудение проектора.
— Алина? — голос Дениса дрогнул. Он вскочил с места, опрокинув стакан с водой. — Ты... Откуда?
Виктор Андреевич медленно поднялся. Его лицо налилось кровью.
— Что это значит? Охрана! Выведите эту постороннюю! Как ты вообще сюда прошла?
— Я не посторонняя, Виктор Андреевич, — спокойно произнесла я. Мой голос звучал твердо, хотя колени предательски дрожали. Я прошла к свободному креслу — тому самому, где раньше сидел его брат Сергей — и бросила на стол папку с документами. — Я новый акционер. Владелец пакета акций класса А, ранее принадлежавшего Сергею Андреевичу Корсакову, а также ряда миноритарных пакетов.
В зале зашумели. Юрист компании, сидевший по левую руку от Виктора, схватил папку, быстро пролистал документы. Его лицо вытянулось. Он что-то прошептал на ухо боссу.
Глаза Виктора Андреевича расширились. Он смотрел на меня так, будто увидел призрака. Или монстра.
— Сергей... продал тебе? Это невозможно. У тебя нет таких денег. Ты нищая!
— Деньги — это энергия, Виктор Андреевич, — улыбнулась я самой холодной из своих улыбок. — Они приходят туда, где есть цель. Кстати, спасибо за стартовый капитал. Вы очень щедро оценили мое исчезновение. Я просто решила... реинвестировать.
Денис смотрел на меня широко раскрытыми глазами. В них читалась смесь надежды, ужаса и непонимания.
— Алина, ты взяла деньги? У отца?
— Садись, Денис, — рявкнул отец, не сводя с меня глаз. — Это какая-то ошибка. Мы оспорим сделку. Сергей был невменяем или под давлением.
— Сделка заверена нотариально, прошла через депозитарий, и реестр акционеров уже обновлен, — вмешался я. — Вы можете судиться годами, но прямо сейчас я здесь, и у меня двадцать семь процентов голосов. И я требую включить меня в повестку дня.
Виктор Андреевич медленно опустился в кресло. Он был бойцом, я знала это. Он быстро перегруппировывался.
— Хорошо, — процедил он. — Допустим. Ты акционер. Чего ты хочешь? Больше денег? Шантаж?
— Я хочу работать, — сказала я. — На благо компании. Я изучила повестку. Пункт три: продажа логистического подразделения для покрытия долгов. Я голосую против.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — взорвался финансовый директор. — У нас кассовый разрыв! Если мы не продадим логистику, нам нечем платить по кредитам!
— Логистика — единственное подразделение, которое генерирует живой кэш-флоу в условиях кризиса, — парировала я, доставая из сумки свой планшет. — Продавать её сейчас — это резать курицу, несущую золотые яйца, ради одного обеда. У меня есть другое предложение. Реструктуризация долга. Я уже провела предварительные переговоры с кредиторами «Зенита». Они готовы дать отсрочку на полгода, если мы сменим стратегию развития.
— Кто это «мы»? — прошипел Корсаков-старший. — Ты никто. Ты выскочка.
— Я владелец блокирующего пакета, — напомнила я. — Без моего голоса вы не можете продать ключевой актив. Согласно уставу, для этого нужно 75% голосов. У вас их нет.
В зале повисла тяжелая тишина. Инвесторы переглядывались. Им было плевать на семейные драмы, их интересовали только деньги. И то, что я говорила про логистику, имело смысл.
— Она права, Виктор, — подал голос представитель банка-инвестора. — Продажа логистики — это паническое решение. Если есть вариант реструктуризации...
— Нет никакого варианта! — стукнул кулаком по столу Корсаков. — Я не позволю какой-то девчонке диктовать мне условия в моей компании!
— В нашей компании, — поправила я.
Заседание превратилось в ад. Мы спорили четыре часа. Я отбивала каждый аргумент цифрами, графиками и фактами, которые собирала по крупицам последние месяцы. Я видела, как меняется отношение остальных членов совета. Сначала они смотрели на меня как на курьез, потом — с раздражением, а к концу — с уважением и опаской. Я была подготовлена лучше, чем весь их аналитический отдел.
Когда всё закончилось, и решение о продаже логистики было заблокировано, я вышла из зала, чувствуя себя выжатой как лимон. Но это была приятная усталость. Усталость победителя.
— Алина! — Денис догнал меня в коридоре.
Он схватил меня за руку. Его касание, когда-то такое желанное, теперь не вызывало ничего, кроме раздражения.
— Подожди. Объясни мне. Ты взяла деньги, чтобы уйти, но вернулась вот так? Почему ты не сказала мне? Мы могли бы...
Я высвободила руку.
— Что мы могли бы, Денис? Ты бы пошел против отца? Ты бы отказался от наследства ради меня? Нет. Ты звонил мне, да. Но ты не приехал. Ты не искал меня по-настоящему. Ты смирился.
— Я не знал, где тебя искать! Отец сказал...
— Отец сказал, и ты поверил. Ты всегда делаешь то, что он говорит. Именно поэтому ты не подходишь для управления этой компанией. Ты слаб.
Он отшатнулся, словно я ударила его.
— Ты изменилась. Ты стала... как он.
— Я стала той, кто нужен, чтобы выжить в вашем аквариуме с акулами, — ответила я. — И кстати, Денис. На следующем заседании я подниму вопрос о твоей компетентности на посту вице-президента по маркетингу. Твоя последняя кампания была провальной. Цифры не лгут.
Я развернулась и пошла к лифту.
В спину мне смотрели десятки глаз сотрудников офиса. Слухи уже разлетелись. «Провинциальная выскочка» вернулась.
Вечером мне позвонили. Номер был скрыт.
— Хороший ход, — голос Виктора Андреевича был спокоен, но в нем клокотала ярость. — Ты выиграла битву, девочка. Но войну ты проиграешь. Я уничтожу тебя. Я размою твою долю, я найду компромат, я засажу тебя за решетку. Ты не знаешь, с кем связалась.
— Я знаю каждую транзакцию вашей компании за последние пять лет, Виктор Андреевич, — ответила я, глядя на ночной город из окна новой квартиры, которую сняла в центре. — Включая те переводы на счета подставных фирм, которые строят вашу виллу в Испании за счет средств акционеров. Если вы начнете войну, я опубликую аудит. И тогда вы потеряете не только компанию, но и свободу. Доброй ночи, партнер.
Я отключила вызов. Руки больше не дрожали. Я налила себе воды.
Это было только начало. Теперь, когда я внутри, я видела все трещины в фундаменте их империи. И я не собиралась их заделывать. Я собиралась использовать их, чтобы построить что-то свое. Или разрушить все до основания. Я еще не решила.
Прошел год. Год холодной войны в стеклянных стенах «Корсаков Групп». За это время я стала не просто занозой в боку Виктора Андреевича — я стала опухолью, которую невозможно вырезать, не убив пациента.
Совет директоров раскололся. Молодые и агрессивные инвесторы встали на мою сторону, видя во мне свежую кровь и способность принимать жесткие, но эффективные решения. Старая гвардия, верная Корсакову, держала оборону, но их позиции слабели с каждым квартальным отчетом. Под моим давлением мы оптимизировали расходы, закрыли убыточные филиалы (которыми руководили друзья Виктора) и вышли на новые рынки сбыта. Акции выросли на 40%. Для акционеров я была героиней. Для семьи Корсаковых — дьяволом.
Я сидела в своем кабинете. Теперь он был на том же сорок пятом этаже, напротив кабинета Виктора. Мы видели друг друга через стеклянные перегородки коридора, как два паука в одной банке.
Денис зашел без стука. За этот год он сильно сдал. Начал пить, появлялся на работе к обеду. Я сдержала свое обещание и лишила его реальных полномочий, оставив лишь представительские функции.
— Ты довольна? — спросил он, падая в кресло. От него пахло дорогим виски и отчаянием. — Отец в больнице. Сердечный приступ.
Я замерла над клавиатурой. Новость кольнула, но жалости не было.
— Мне жаль, — формально ответила я. — Надеюсь, врачи сделают все возможное.
— Тебе не жаль! — выкрикнул он. — Ты этого добивалась! Ты довела его! Ты методично отбирала у него дело всей жизни. Зачем, Алина? Ради денег? У тебя их теперь навалом. Ради мести? Ты уже отомстила.
Я встала и подошла к окну. Москва внизу была все той же — равнодушной и прекрасной.
— Дело не в мести, Денис. И не в деньгах.
— А в чем?
— В справедливости, — я повернулась к нему. — Твой отец считал, что есть люди первого сорта и все остальные. Что можно купить человека, сломать его судьбу, выкинуть как мусор. Я просто доказала ему, что «мусор» может стоить дороже, чем он сам. Я показала ему, что мир изменился. Что сила не в родословной и не в старых связях, а в интеллекте и воле.
— Ты стала чудовищем, — прошептал Денис. — Я любил тебя. А теперь я тебя боюсь.
— Ты любил удобную девочку, которая смотрела тебе в рот, — жестко сказала я. — А женщину, равную себе, ты испугался. Уходи, Денис. У меня через десять минут совещание. Нам нужно выбрать временно исполняющего обязанности генерального директора.
Он ушел, хлопнув дверью.
Совещание было коротким. В отсутствие Виктора Андреевича совет единогласно проголосовал за мою кандидатуру. Я стала и.о. CEO «Корсаков Групп». Я достигла вершины.
Но победа имела горький привкус. Вечером я поехала в больницу. Не знаю зачем. Наверное, чтобы увидеть поверженного врага. Или чтобы убедиться, что он все еще человек.
Виктор Андреевич лежал в палате интенсивной терапии, опутанный трубками. Он был в сознании, но выглядел маленьким и высохшим. Вся его спесь, вся его имперская мощь испарились.
Я села на стул рядом с кроватью. Он скосил на меня глаза. В них не было ненависти, только усталость.
— Ты пришла... поглумиться? — прохрипел он.
— Нет. Я пришла сказать, что сегодня акции компании достигли исторического максимума. Мы заключили контракт с Арабскими Эмиратами. Компания процветает, Виктор Андреевич.
Он слабо усмехнулся.
— Ты хороший... управленец. Лучше, чем Денис. Лучше, чем Сергей. Я недооценил тебя.
— Вы недооценили не меня, — тихо сказала я. — Вы недооценили силу отчаяния.
Он молчал несколько минут. Аппарат ритмично пищал, отсчитывая удары его сердца.
— Что ты будешь делать теперь? — спросил он. — Ты забрала у меня всё. Ты победила.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Возможно, продам свою долю и уеду. Куплю домик у моря. А может, поглощу вашего главного конкурента.
— Девочка из Сызрани... — прошептал он, закрывая глаза. — Ты больше не она. Ты одна из нас. Теперь ты такая же... пустая внутри.
Его слова ударили больнее, чем я ожидала. Я вышла из палаты, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
В коридоре я встретила мать Дениса. Элегантная женщина, которая всегда смотрела на меня как на пустое место, теперь плакала, скомкав платок. Она даже не узнала меня. Или сделала вид.
Я вышла на улицу. Шел дождь. Холодный, осенний дождь. Я села в свою машину — черный представительский седан с водителем.
— Домой, Алина Викторовна? — спросил водитель.
Я посмотрела на свое отражение в стекле. Строгий костюм, идеальная укладка, холодные глаза. Виктор был прав. Я стала одной из них. Я приняла их правила игры и выиграла, но цена этой победы была моей душой. Та наивная, добрая Алина умерла в тот день, когда взяла конверт. Сейчас в машине сидела акула бизнеса, миллионерша, глава корпорации. Одинокая и всесильная.
— Нет, — сказала я. — Поехали в аэропорт.
— Куда летим?
— Пока не знаю. Просто отвезите меня туда.
Я достала телефон и открыла приложение брокера. Мой палец завис над кнопкой «Продать всё». Это был бы финальный аккорд. Обрушить акции, выйти в кэш, оставить Корсаковых у разбитого корыта и исчезнуть по-настоящему, навсегда.
Но я не нажала кнопку. Вместо этого я открыла почту и отправила письмо секретарю: «Подготовьте документы для слияния с "Азимут Логистик". Начинаем завтра утром».
Я не могла уйти. Власть — это наркотик, сильнее любви и ненависти. Я останусь. Я буду править этой империей. И пусть они боятся. Пусть шепчутся за спиной.
— Мы не ровня, Виктор Андреевич, — прошептала я в темноту салона. — Теперь я выше.
Машина тронулась, унося меня в ночь, навстречу новым сделкам, новым войнам и моему блестящему, ледяному будущему.
Приказ не ехать в аэропорт был поворотной точкой. Не просто сменой маршрута автомобиля, а окончательным выбором пути, с которого уже не свернуть. Я не просто осталась — я объявила войну за трон.
Первый день в качестве исполняющего обязанности генерального директора начался с ледяной тишины. Когда я вошла в свой новый кабинет — бывшую цитадель Виктора Андреевича, — весь сорок пятый этаж, казалось, затаил дыхание. Секретари и помощники, еще вчера смотревшие на меня с плохо скрываемым презрением, теперь вскакивали при моем появлении, опустив глаза. Страх — куда более надежный инструмент управления, чем уважение.
Кабинет был пропитан его запахом. Дорогой табак, кожа, властность. На столе стояла фотография в серебряной рамке: Виктор, его жена и сияющий Денис на фоне яхты. Я взяла рамку, на секунду задержала взгляд на их счастливых, ничего не подозревающих лицах, а затем, не моргнув, сбросила ее в мусорную корзину. Первым делом нужно было очистить пространство.
В десять утра я собрала экстренное совещание топ-менеджмента. В той же самой комнате, где всего год назад я была никем. Теперь я сидела во главе стола. Старая гвардия Корсакова, его верные псы, смотрели на меня с ненавистью. Они ждали, что я ошибусь, проявлю слабость.
— Доброе утро, господа, — мой голос был ровным и холодным, отражаясь от полированного дерева. — Как вы знаете, Виктор Андреевич временно не может исполнять свои обязанности. Совет директоров назначил меня. У нас нет времени на сантименты и переходные периоды. Компания должна работать как швейцарские часы. Даже лучше.
Я вывела на главный экран презентацию. Это был не отчет, это был приговор.
— Отдел регионального развития. Руководитель — Матвей Игоревич. За последний год убытки составили двести миллионов рублей. Проект в Новосибирске — фикция для вывода средств. Контракты на поставку оборудования заключены с фирмой, принадлежащей вашей свояченице, по ценам на 40% выше рыночных.
Матвей Игоревич, грузный мужчина лет шестидесяти, побагровел.
— Это клевета! Вы не имеете права...
— Я имею право защищать активы компании, — перебила я. — Вы уволены. Служба безопасности проводит вас из здания. Ваши счета будут заморожены до окончания внутреннего расследования. Следующий. Департамент маркетинга.
За два часа я уволила троих ключевых руководителей — самых преданных людей Виктора. Остальные сидели бледные, как смерть, вжимаясь в кресла. Паника сменилась животным ужасом. Они поняли: я знаю всё. Каждая серая схема, каждый откат, каждый левый контракт, который они считали надежно спрятанным, был у меня на ладони. Мои бессонные ночи в архивах не прошли даром.
— Есть возражения против моей кандидатуры на посту CEO? — спросила я в оглушительной тишине. — Или, может быть, кто-то хочет последовать за коллегами?
Молчание было моим ответом. Стая признала нового вожака.
— Отлично, — я закрыла ноутбук. — Теперь о будущем. Я инициирую процедуру враждебного поглощения нашего главного конкурента, «Азимут Логистик». Аналитики, подготовьте мне полный отчет по их уязвимостям к завтрашнему утру. Юристы, я хочу видеть план скупки их долгов и работы с миноритариями. Мы нанесем удар через неделю. Все свободны.
Когда они вышли, шатаясь, я позволила себе на секунду прикрыть глаза. Сила истощала. Она требовала постоянной бдительности, постоянной демонстрации клыков. Любое проявление человечности будет воспринято как слабость.
Вечером мне позвонил лечащий врач Виктора. Состояние стабильное, но тяжелое. Обширный инфаркт. Он выживет, но к работе уже не вернется. Игра была окончена. Король был повержен.
Я осталась в кабинете допоздна, разбирая бумаги. В какой-то момент я поняла, что сижу в полной темноте, и только огни ночной Москвы заглядывают в окна. Я не чувствовала триумфа. Только холодную, звенящую пустоту внутри. Я получила трон, но дворец оказался пуст.
Я подошла к бару в углу кабинета, который раньше принадлежал Виктору. Налила себе виски — его любимый сорт, двадцатилетний односолодовый. Сделала глоток. Горький, обжигающий вкус власти.
Именно в этот момент я поняла, что пути назад нет не потому, что я сожгла мосты. А потому, что мне понравилось здесь, на вершине. Мне понравился страх в глазах подчиненных. Мне понравилась возможность двигать фигуры на огромной шахматной доске, где ставкой были миллионы долларов и судьбы людей.
Девочка из Сызрани, мечтавшая о любви, умерла окончательно. В этом кабинете, в кресле Виктора Корсакова, родилась новая Алина. Алина, чье второе имя — безжалостность. И эта Алина была голодна. Поглощение «Азимута» будет лишь закуской.
Прошло шесть месяцев. Шесть месяцев кровавой корпоративной бойни, из которой я вышла абсолютным победителем. «Азимут Логистик» был поглощен. Ребрендинг прошел успешно: теперь на вершинах небоскребов сиял новый логотип — «AG Group», где «A» означало «Алина». Рынок принял нового хищника. Я была на обложках деловых журналов, меня называли «Железной леди русского бизнеса», обо мне писали аналитические статьи, пытаясь разгадать феномен моего взлета.
Моя жизнь превратилась в идеально отлаженный механизм. Стерильный пентхаус с панорамным видом на город, где из живых существ были только я и орхидеи, за которыми ухаживал садовник. Личный водитель, два телохранителя, помощница, которая предугадывала мои желания раньше, чем я успевала их озвучить. У меня не было друзей — только деловые партнеры. У меня не было личной жизни — только сделки и переговоры.
Виктор Корсаков выписался из больницы и вместе с женой уехал в свой испанский особняк — тот самый, который я чуть не использовала как компромат. Он полностью отошел от дел, передав остатки своих акций Денису. Он больше не был игроком. Он стал призраком прошлого.
Однажды вечером моя помощница доложила, что меня просит принять Денис Корсаков. Без записи, по личному вопросу. Я на мгновение удивилась — он не пытался связаться со мной с того самого дня в зале заседаний. Я согласилась.
Он вошел в мой кабинет, и я едва его узнала. Он похудел, коротко постригся, в глазах не было прежней потерянности. Он был трезв и спокоен.
— Здравствуй, Алина, — сказал он, не принимая моего предложения сесть. Он оглядел кабинет, который когда-то принадлежал его отцу, и криво усмехнулся. — Тебе здесь идет.
— Спасибо. Чем могу помочь, Денис? — мой тон был безупречно деловым.
— Я пришел не просить. Я пришел сказать спасибо и попрощаться.
Я подняла бровь.
— Спасибо? За что?
— За то, что освободила меня, — он говорил серьезно, без тени иронии. — Всю жизнь я был тенью отца. Наследником. Функцией. Я должен был жениться на ком скажут, работать, где скажут, жить, как скажут. Я ненавидел эту жизнь, но у меня не хватало смелости уйти. А ты... ты пришла и всё разрушила. Ты сожгла мою золотую клетку.
Он положил на стол папку.
— Я продаю свой пакет акций. Банк, который ты порекомендовала, дает хорошую цену. Деньги я вложу в небольшой стартап в Португалии. Что-то связанное с экологическим серфингом. Глупо, наверное, после таких масштабов.
— Если это делает тебя счастливым — не глупо, — ответила я, сама удивляясь своим словам.
— А ты счастлива, Алина? — спросил он тихо, глядя мне прямо в глаза.
Этот простой вопрос пробил мою броню. Я отвела взгляд.
— Я достигла своих целей.
— Это не ответ, — он усмехнулся. — Знаешь, я иногда вспоминаю ту девочку в синем платье. Мне ее жаль. Она была настоящей. А потом я смотрю на тебя — на обложке Forbes, на женщину, которая держит в страхе весь город... и понимаю, что, возможно, это и есть твоя настоящая сущность. И тогда мне становится жаль уже себя. За то, что не разглядел в тебе эту силу. Прощай, Алина. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.
Он развернулся и ушел. Впервые за долгое время я почувствовала укол чего-то похожего на боль. Или сожаление. Он был прав. Я получила всё, но цена этого «всего» была моим собственным сердцем, которое, казалось, превратилось в кусок льда.
Я осталась одна в огромном кабинете. За окном сгущались сумерки. Я подошла к панорамной стене, глядя на бесконечные огни города, на эту реку из расплавленного золота. Каждая точка света — чья-то жизнь, чьи-то мечты, любовь, страдания. А я здесь, наверху, в стеклянной башне, отгороженная от них всех. Королева на ледяном троне.
Внезапно мой телефон завибрировал. Сообщение из аналитического отдела. Срочное.
«Зафиксирована аномальная активность на бирже. Неизвестный игрок или группа инвесторов скупает наши акции через десятки мелких фондов. Почерк агрессивный. Очень похож на вашу тактику при поглощении "Азимута". Мы пока не можем идентифицировать покупателя. Они хорошо прячутся».
Я читала эти строки, и по моим губам скользнула легкая, хищная улыбка. Пустота внутри мгновенно заполнилась азартом. Игра не закончилась. Она никогда не заканчивается. Всегда найдется кто-то моложе, голоднее, злее. Кто-то, кому тоже сказали: «Ты нам не ровня».
Одиночество отступило. Сожаления исчезли. Я снова была в своей стихии.
— Проанализировать все транзакции за последнюю неделю, — четко продиктовала я в телефон, набирая номер главы службы безопасности. — Поднять всех. Я хочу знать имя этого игрока к утру.
Я посмотрела на город, который лежал у моих ног. Пусть приходят. Я жду. Эта империя — моя. И я никому ее не отдам.
