Вокзал всегда пах одинаково — смесью мазута, дешевого кофе, пыли и тревоги. Этот запах въедался в одежду, в волосы, в самые потаенные уголки мыслей. Я стояла на перроне, кутаясь в тонкое кашемировое пальто, хотя вечер был на удивление теплым для середины октября. Ветер трепал полы одежды, словно пытаясь сорвать с меня эту защиту. Андрей поцеловал меня в лоб — привычно, сухо, почти механически, словно ставил печать на документе о приемке товара.
— Ну все, Лен, иди. Замерзнешь, — сказал он, подхватив внушительную дорожную сумку из коричневой кожи. В его голосе не было той теплоты, которая согревала меня раньше, в первые годы брака, но я списала это на усталость. Последние месяцы он работал на износ. Командировка в Питер на неделю казалась логичным завершением этого марафона. Важные переговоры, слияние компаний, огромные деньги на кону. Он говорил об этом последние два месяца, не умолкая, расписывая перспективы и бонусы.
— Позвони, как устроишься в гостинице, — попросила я, пытаясь поймать его взгляд. Но Андрей смотрел куда-то поверх моего плеча, на электронное табло с расписанием, где красные цифры отсчитывали минуты до отправления. Его глаза бегали, избегая прямого контакта.
— Конечно. Не скучай. Наташке привет, если увидишься.
Поезд, тяжеловесный и неотвратимый, как сама судьба, тронулся. Я махала рукой, пока последний вагон не скрылся за поворотом, оставляя после себя лишь пустоту и запах гари. Странно, подумала я, возвращаясь к стоянке такси. Почему он вспомнил про Наташу именно сейчас? Мы не виделись с ней уже недели две, хотя раньше созванивались каждый день, обсуждая всё на свете — от новых рецептов до глобального потепления.
В последнее время она была сама не своя: нервная, дерганая, с бегающим взглядом. Она постоянно спрашивала, когда Андрей уезжает, на сколько дней, какой именно поезд, во сколько отправление... Я тогда думала: «Какая заботливая, хочет вытащить меня куда-нибудь, пока я свободна». Наташа была моей лучшей подругой со школьной скамьи. Мы делили секреты, одежду, мечты о будущем. Она была свидетельницей на нашей свадьбе, крестной матерью моей племянницы. Мысль о том, что она может желать мне зла, казалась абсурдной, как снег в июле.
Я села в такси — Андрей забрал нашу машину, чтобы доехать до вокзала, и сказал, что оставит ее на платной охраняемой парковке аэроэкспресса, так как это дешевле и надежнее. Я откинулась на спинку сиденья, глядя на мелькающие огни ночного города. В голове крутились планы на неделю: наконец-то разобрать гардероб, сходить на выставку импрессионистов, просто выспаться.
Такси проезжало мимо знакомого перекрестка на проспекте Мира. Что-то дернуло меня внутри. Интуиция? Или просто случайный взгляд, брошенный в боковое окно? Я увидела знакомый серебристый внедорожник, который сворачивал в арку старой сталинки.
Сердце пропустило удар, а потом забилось где-то в горле. Номера... 458. Наши номера. У Андрея была особая привязанность к этим цифрам, он даже пароли везде ставил с этой комбинацией.
Машина Андрея въехала во двор дома, где жила Наташа. Двор, который я знала как свои пять пальцев. Мы часто сидели там на скамейке в студенческие годы, пили дешевое вино и мечтали о принцах. Теперь принц приехал. Но не ко мне.
— Остановите здесь! — крикнула я таксисту, едва не выпрыгивая на ходу.
— Девушка, здесь нельзя, аварийная ситуация... — начал было водитель, косясь на меня в зеркало.
— Я заплачу двойной тариф! Просто остановите, пожалуйста!
Я выскочила из такси, чувствуя, как дрожат колени. Это ошибка. Это просто похожая машина. Таких «Тойот» в городе тысячи. Андрей сейчас в поезде, пьет чай из фирменного подстаканника РЖД и читает новости на планшете. Он не может быть здесь. Он любит меня. Мы десять лет вместе.
Но он был. Я подошла ближе, прячась за мусорными баками, чувствуя себя героиней дешевого бульварного детектива. Запах гниющих овощей ударил в нос, смешиваясь с запахом моих дорогих духов. Это была наша машина. На заднем сиденье валялась забытая мной вчера мягкая игрушка — плюшевый кот с оторванным ухом, которого я купила племяннице и всё забывала отдать. Ошибки быть не могло.
Я подняла голову и посмотрела на окна третьего этажа. Свет горел — теплый, уютный, домашний. Тень, до боли знакомая мужская тень с характерным профилем, промелькнула за тонкой тюлевой шторой. А потом к ней приблизилась другая — женская, изящная, с распущенными волосами. Они слились. Не просто обнялись, а слились в долгом, страстном поцелуе. Я видела, как его руки легли ей на талию, как она запрокинула голову.
Меня затошнило. Мир покачнулся, словно палуба корабля в шторм. Все кусочки пазла, которые я упорно игнорировала последние месяцы, со щелчком встали на свои места, образуя уродливую картину предательства.
Наташа, месяц назад, в кафе: «А Андрей точно уезжает восемнадцатого? А во сколько поезд? В семь вечера? Отлично... то есть, жаль, что ты будешь одна. Может, заскочишь ко мне?»
Андрей, неделю назад, дома: «Мне нужно задержаться на работе. Не жди к ужину. Проект горит».
Наташа, по телефону, три дня назад: «Ленка, ты такая сильная, ты со всем справишься, даже если... ну, мало ли что случится. Ты же кремень».
Они не просто спали вместе. Они планировали это. Тщательно, цинично, используя меня как удобную ширму. Поезд был фикцией. Командировка — ложью. Он просто отвез меня на вокзал, разыграл спектакль прощания, подождал, пока я уйду, и поехал к ней. К моей лучшей подруге.
Я стояла в темном дворе, глядя на светящееся окно , где двое самых близких мне людей уничтожали мою жизнь с наслаждением. Злость, холодная и острая, как хирургический скальпель, начала вытеснять боль. Я не буду устраивать истерик. Я не буду звонить в дверь, царапать лицо сопернице и кричать на весь двор. Это слишком просто для них. Это даст им повод считать меня истеричкой, а себя — жертвами обстоятельств и «великой любви».
Нет. Я разрушу их жизнь так же методично, как они разрушили мою веру в людей.
Я достала телефон. Руки дрожали, но разум был кристально чист, словно после ледяного душа. Я открыла приложение банка. У нас были общие счета, но Андрей, в своей бесконечной мужской самонадеянности, никогда не менял пароли от своей личной почты, которая была привязана к моему старому планшету, пылившемуся дома. Он считал меня «технически отсталой» в вопросах кибербезопасности. Зря.
«Поиграем», — прошептала я в темноту.
Я знала про Наташу всё. Её глубинные страхи, её детские комплексы, её маленькие грязные тайны, которыми она делилась со мной за бокалом вина. Она панически боялась одиночества и бедности. Она выросла в нищете и поклялась себе, что никогда туда не вернется. Она всегда завидовала мне, хотя и скрывала это за маской заботы. Моя квартира, моя карьера, мой муж — всё это было объектом её тихого, но жгучего вожделения. А Андрей? Андрей боялся за свою репутацию. Он строил карьеру годами, создавая образ идеального семьянина, надежного партнера, человека слова.
Я вернулась в такси, которое все еще ждало меня у бордюра.
— Всё в порядке? — спросил водитель, глядя на мое бледное лицо в зеркало заднего вида.
— Лучше не бывает, — ответила я, и голос мой прозвучал пугающе спокойно. — Отвезите меня домой. Мне нужно подготовиться.
Пока мы ехали по ночной Москве, я начала составлять план. Он был жестоким, но справедливым. Я не просто уйду. Я разрушу их маленький идеальный мирок, построенный на лжи, кирпичик за кирпичиком. И начну я прямо сейчас.
Первым делом я отправила сообщение Андрею: «Милый, поезд уже тронулся? Я так скучаю. Надеюсь, у тебя хороший попутчик. Не забыл зарядку?»
Пусть понервничает. Пусть думает, что я ничего не знаю, что я всё та же наивная дурочка Лена.
Ответ пришел через минуту, что подтверждало: он не спит и телефон у него под рукой.
«Да, родная, уже едем. Связь плохая, интернет пропадает. Попутчик — какой-то дед, храпит на весь вагон. Люблю тебя, ложись спать».
Я усмехнулась, глядя на экран. «Дед, который храпит». Ну конечно. В роли деда выступает Наташа в шелковом халатике.
Дома я налила себе полный бокал красного вина и открыла ноутбук. Первым делом я зашла в облачное хранилище Андрея. Синхронизация с телефоном — великая вещь, которую многие недооценивают. Геолокация была отключена, он не дурак. Но последние фото... Видимо, он сделал их случайно или Наташа, в порыве нарциссизма, попросила сфотографировать её. Фото были сделаны десять минут назад. В её квартире. На столе стояла бутылка дорогого шампанского «Crystal» (откуда у него деньги на такое? Ах да, из нашего общего бюджета на отпуск) и два хрустальных бокала. На одном фото была видна рука Андрея с обручальным кольцом. С тем самым кольцом, которое я надевала ему в ЗАГСе.
Я сохранила фото. Это был мой первый козырь. Документальное подтверждение. Но этого было мало. Нужны были рычаги давления посильнее.
Я вспомнила, что Наташа недавно жаловалась на своего начальника. Она работала старшим финансовым аналитиком в крупной аудиторской фирме и очень дорожила своим местом. Но она также любила прихвастнуть, как умело «оптимизирует» налоги для некоторых VIP-клиентов мимо официальной кассы, получая проценты в конверте. Она даже присылала мне скриншоты переписок в Телеграмме, хвастаясь своей хитростью и безнаказанностью. «Смотри, как я их развела, Ленка! Плюс триста тысяч за вечер!». Я никогда не одобряла этого, просила её быть осторожнее, но молчала, храня дружескую верность. Теперь эти скриншоты, которые я, к счастью, не удалила из архива чата, стали заряженным пистолетом у её виска.
А Андрей... Его «слияние» в Питере. Я знала, что на самом деле переговоры велись, но его участие было под вопросом. Он боролся за место руководителя нового департамента. Конкуренция была жесткой. Генеральный директор компании, Виктор Петрович, был человеком старой закалки — ценил семейные ценности и ненавидел ложь. Если он узнает, что вместо важной стратегической поездки его потенциальный топ-менеджер развлекается с любовницей в родном городе, подставив всю команду, это будет конец карьеры. Волчий билет.
Но просто слить информацию — это скучно и банально. Нужно было заставить их съесть друг друга. Посеять панику. Заставить совершать ошибки.
Я набрала номер Наташи. Гудки шли долго. Наконец, она ответила. Голос был слегка запыхавшийся, фальшиво-радостный, с нотками наигранного удивления.
— Ленуся! Привет! Ты чего так поздно? Случилось что?
— Привет, Нат. Представляешь, мне так одиноко. Андрей уехал, сижу дома, пью вино. Такая тоска напала. Может, заскочишь? Или я к тебе? Посидим, поболтаем, закажем суши.
Пауза. Я слышала, как она напряглась, как заскрипели шестеренки в её голове, придумывая отмазку. На заднем плане было подозрительно тихо — видимо, она шикнула на Андрея, чтобы тот затаился.
— Ой, Лен, я бы с радостью, ты же знаешь... но я... я не дома. Я у мамы, ей плохо стало, давление скачет под двести. Сижу вот с ней, скорую ждем, уколы делаем. Не могу её оставить.
— Какой кошмар! — воскликнула я, вкладывая в голос максимум сочувствия и тревоги. — Передавай тете Гале привет и скорейшего выздоровления. Может, мне приехать, помочь? Лекарства привезти? Я на машине, мигом долечу.
— Нет-нет! — в её голосе прорезалась паника. — Не надо! Мы справимся. Врачи уже едут. Ты лучше ложись спать, не переживай. Я тебе завтра наберу, как полегчает.
— Хорошо. Ты настоящая подруга, Нат. За мамой ухаживаешь, бросила все дела. Святая женщина.
Я повесила трубку. Ложь лилась из неё так легко, словно грязная вода из ржавого крана. Она даже не запнулась.
Теперь ход Андрея.
Я открыла сайт железнодорожной компании. Билет Андрея. Я знала его паспортные данные наизусть. Я ввела номер заказа, который нашла в его почте (спасибо, автосохранение паролей, которое он ленился отключать). И нажала кнопку «Оформить возврат».
Система спросила подтверждение. Я ввела код из смс, пришедшего на его старый телефон, который лежал у нас в ящике «на всякий случай» и был синхронизирован с его аккаунтом.
Билет был аннулирован. Деньги вернутся на карту через пару дней. Но главное — теперь у него официально не было билета на этот поезд. В базе данных РЖД он не числился пассажиром.
Затем я нашла в записной книжке номер мобильного телефона жены генерального директора компании Андрея, Ларисы Ивановны. Мы пересекались пару раз на корпоративах, и она, будучи женщиной общительной, сама дала мне свой номер «для обмена рецептами пирогов». Лариса Ивановна была дамой строгих нравов, обожала сплетни, но при этом ненавидела ложь и супружеские измены, так как сама пережила развод по этой причине.
План созрел окончательно. Завтра утром их ждал сюрприз, который они запомнят на всю жизнь. Но эту ночь мне предстояло пережить одной, в пустой квартире, где каждая вещь — от зубной щетки в ванной до магнитика на холодильнике — напоминала о десяти годах брака, оказавшихся фикцией. Я легла на кровать, не раздеваясь, сжавшись в комок, и уставилась в потолок. Слезы наконец потекли, горячие, соленые и горькие. Я плакала не по Андрею. Я плакала по себе, по тому времени, которое я потратила на человека, не стоившего и мизинца моей любви. Но это были последние слезы. Утром проснется другая Лена. Лена, у которой вырезали сердце, оставив вместо него холодный калькулятор.
Утро началось не с кофе, а с подготовки сцены для грандиозного финала. Я встала рано, приняла ледяной душ, смывая остатки вчерашней слабости и жалости к себе. Зеркало отразило бледное, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, но в самих глазах горел холодный, фанатичный огонь решимости.
Первым делом, ровно в 8:30, я позвонила в офис Андрея. Секретарша, милая и болтливая девушка Катя, знала меня хорошо и всегда была рада помочь.
— Катенька, доброе утро. Это Лена, жена Андрея. Слушай, тут такое дело... беда просто. Он вчера так спешил на поезд, так нервничал, что, кажется, забыл папку с документами для питерских переговоров дома. Синюю такую, с логотипом партнера. Он звонил сейчас, в панике, связь прерывалась, кричал...
— Ой, Елена Викторовна! — Катя заволновалась, её голос дрогнул. — Как же так? У них же встреча сегодня в два! Генеральный там уже с ума сходит, Андрей Владимирович трубку не берет, на сообщения не отвечает. Виктор Петрович рвет и мечет!
— Вот и я о том же. Я сейчас перерою весь дом, привезу папку, если найду. Но мне нужно точно знать, где встреча, чтобы курьера отправить. И еще... Андрей просил, чтобы Виктор Петрович лично набрал ему на второй, резервный номер. Он сказал, что основной телефон глючит, батарея села.
Я продиктовала Кате номер Наташи.
— Это номер его помощницы на месте? — уточнила Катя, записывая цифры.
— Вроде того, — уклончиво ответила я, с трудом сдерживая злую усмешку. — Временный контакт для экстренной связи. Скажи Виктору Петровичу, что это вопрос жизни и смерти проекта. Пусть звонит срочно.
Через десять минут механизм был запущен. Генеральный директор, человек вспыльчивый, не терпящий безответственности и опозданий, наверняка уже набирал заветные цифры.
Я представила эту картину: утро в квартире Наташи. Солнечные лучи пробиваются сквозь шторы. Они просыпаются, расслабленные, уверенные в своей безнаказанности, возможно, планируют завтрак в постель. И тут — резкий звонок на телефон Наташи. Незнакомый номер. Она берет трубку, ожидая курьера или спам, а там — разъяренный бас босса её любовника требует отчета, почему Андрей не на связи, где документы и какого черта происходит.
Тем временем я отправилась к маме Наташи, «тете Гале», у которой якобы скакало давление. Я купила в ближайшем супермаркете большую корзину дорогих фруктов и упаковку импортных витаминов для сердца.
Дверь открыла сама Галина Петровна, цветущая, бодрая, в ярком спортивном костюме — она как раз собиралась на скандинавскую ходьбу в парк.
— Леночка! Какими судьбами в такую рань? — искренне удивилась она.
— Тетя Галя, здравствуйте! Я так перепугалась! Наташа вчера сказала, вам плохо было, скорую вызывали, давление двести... Вот, привезла витамины, фрукты, может, в аптеку сбегать надо?
Галина Петровна застыла с палкой для ходьбы в руке, её лицо вытянулось.
— Какая скорая? Мне? Да я здорова как бык! Давление у меня 120 на 80, хоть в космос запускай! Наташка, паршивка, опять что-то выдумывает. Она вчера даже не звонила! Я её неделю не слышала!
— Странно... — протянула я, делая вид, что озадачена и расстроена. — Она сказала, что всю ночь у вас сидела, руку держала. Я так переживала...
Лицо Галины Петровны потемнело, налилось краской гнева. Она была женщиной старой советской закалки, честной и принципиальной, и терпеть не могла, когда её именем прикрывали грешки и вранье.
— Ах, сидела? Ну я ей сейчас устрою «сидела». Спасибо, Леночка, что сказала. Заходи чай пить, не стесняйся. Сейчас мы эту лгунью на чистую воду выведем.
Я вежливо отказалась от чая, сославшись на срочные дела, но дело было сделано. Галина Петровна уже дрожащими от гнева пальцами набирала номер дочери. Второй удар за утро. Сначала босс Андрея на телефоне любовницы, теперь мать любовницы, уличающая её во лжи в тот момент, когда они, вероятно, пытаются судорожно понять, что происходит с работой Андрея.
Я села в свою машину (ключи от второго комплекта были у меня в сумке) и поехала к дому Наташи. Я не собиралась заходить. Я просто хотела наблюдать. Как режиссер, который смотрит премьеру своей пьесы из ложи.
Припарковавшись в соседнем дворе так, чтобы видеть подъезд, я стала ждать.
Через полчаса из подъезда вылетел Андрей. Он был в той же одежде, что и вчера — мятой рубашке, джинсах. Вид у него был безумный: волосы взъерошены, телефон у уха, он яростно жестикулировал свободной рукой. Видимо, объяснялся с генеральным, пытаясь придумать оправдание на ходу. Он сел в свою машину, несколько раз не попав ключом в замок зажигания, и, рванув с места с визгом шин, умчался. Скорее всего, в аэропорт, пытаясь купить билет на ближайший рейс за любые деньги, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, или в офис — каяться и падать в ноги.
Спустя десять минут вышла Наташа. Она выглядела не лучше. Наспех накрашенная, тушь размазана, куртка застегнута не на те пуговицы. Ей звонила мать, и, судя по тому, как Наташа отводила телефон от уха, крики Галины Петровны были слышны даже на улице. Наташа пыталась что-то объяснить, плакала, но поток обвинений был неумолим.
В этот момент я отправила то самое сообщение в анонимный чат-бот налоговой полиции и ОБЭП. У них был сервис для сообщений о финансовых преступлениях. Скрины переписок Наташи, где она детально описывала схемы ухода от налогов и хвасталась «левыми» доходами, улетели по назначению. Конечно, мгновенной реакции не будет, бюрократическая машина медленная, но проверка обеспечена. А в её аудиторской компании служба безопасности работает жестко и превентивно. Как только придет первый неофициальный запрос или слух — её уволят одним днем «по собственному желанию» с такой характеристикой, что её даже кассиром в «Пятерочку» не возьмут.
Но самое сладкое я приберегла напоследок. Вишенка на торте разрушения. Я написала Андрею.
«Милый, мне сейчас звонили с горячей линии вокзала. Сказали, что ты оформил возврат билета вчера вечером через приложение. Что-то случилось? Ты не уехал? Я волнуюсь, места себе не нахожу. Пожалуйста, скажи, что это ошибка системы».
Это был шах. Если он скажет правду — ему конец. Если соврет снова — он зароет себя еще глубже в яму лжи, из которой уже не выбраться.
Он перезвонил через минуту.
— Лена! — он задыхался, в голосе слышалась неприкрытая истерика. — Лена, послушай меня внимательно. Тут такое произошло... Я... Я не хотел тебя волновать. Меня ограбили. Прямо на вокзале. Цыгане или наркоманы, я не понял. Украли билет, телефон второй, кошелек... Я пытался догнать, бежал за ними, не успел на поезд. Пришлось ночевать в какой-то дыре, в гостинице при вокзале, связи не было, зарядки не было...
— О боже! — воскликнула я, играя роль обеспокоенной жены. — Бедный мой! А машина? Где твоя машина?
— Машина? — он запнулся, его мозг лихорадочно искал ответ. — Машина на парковке, где я её оставил. В аэроэкспрессе.
— Андрей, — мой голос резко изменился, стал ледяным и твердым, как сталь. — Я сейчас стою у подъезда Наташи. И твоя машина только что отъехала отсюда. А десять минут назад я видела, как ты выбегал из её двери в своей мятой рубашке.
В трубке повисла тишина. Такая плотная, тяжелая и звенящая, что казалось, её можно потрогать руками. Слышно было только его тяжелое, сиплое дыхание и шум дороги. Его мир рухнул в одну секунду.
— Лена, я все объясню. Это не то, что ты думаешь... — начал он стандартную песню труса, жалкую попытку оправдаться.
— Нет, Андрей. Это именно то, что я думаю. Ты не в Питере. Ты трахаешь мою лучшую подругу. И ты врешь мне, глядя в глаза, даже сейчас, когда пойман за руку.
— Давай поговорим дома. Я сейчас приеду. Пожалуйста, не делай глупостей. Мы всё решим.
Я сбросила вызов. Дома? О нет, дорогой. Дома тебя ждет сюрприз.
Я заранее, еще ночью, нашла контакты службы экстренного вскрытия замков и бригаду грузчиков. Пока он метался по городу, в нашей квартире кипела работа. Я не собиралась забирать его вещи себе или прятать их. Я собирала свои. Квартира была моей, купленной до брака на наследство от бабушки. Его там были только одежда, ноутбук, коллекция виниловых пластинок и игровая приставка.
Мастер уже заканчивал врезать новый, дорогой замок с броненакладкой. Вещи Андрея я аккуратно (пока еще аккуратно, хотя искушение выбросить их в окно было велико) сложила в картонные коробки из-под техники и выставила на лестничную клетку. Прямо к грязному мусоропроводу.
Когда я закончила с этим, мне пришло сообщение от Наташи в WhatsApp.
«Лен, нам надо поговорить. Это все какая-то чудовищная ошибка. Андрей просто заезжал помочь мне с краном, у меня сорвало резьбу, вода хлестала... Я боялась маму напугать, вот и соврала».
Я рассмеялась вслух, до слез. Кран. Классика жанра. Сантехник Андрей спешит на помощь.
«Наташ, — написала я в ответ. — Твоя мама сказала, что ты всю ночь сидела у неё. А Андрей сказал, что его ограбили на вокзале цыгане. Вы бы хоть легенды согласовали, идиоты, прежде чем врать. Сценаристы из вас никудышные. Кстати, удачи с налоговой. Говорят, они сейчас очень интересуются "оптимизацией" и левыми доходами. Я им немного помогла с доказательствами».
Я видела, как статус сообщения сменился на две синие галочки «прочитано». И видела, как она начала печатать, потом стерла, потом снова начала... и замолчала. Ей нечего было сказать.
Я сидела в своей квартире, теперь уже только моей. Было пусто, тихо и странно спокойно. Замок щелкнул, закрываясь изнутри на все обороты. Я налила себе новую порцию кофе, крепкого, без сахара. Игра перешла в эндшпиль. Осталось только наблюдать, как рушатся их карточные домики под порывами ветра правды.
В дверь позвонили. Настойчиво, требовательно, долго. Андрей. Он колотил в дверь кулаком, потом начал пинать её ногой.
— Лена! Открой! Это моя квартира тоже! Я имею право! Открой, сука!
Я подошла к двери и посмотрела в глазок. Он был красный, потный, галстук сбился набок, глаза налиты кровью.
— Твои вещи в коридоре, — громко и четко сказала я через дверь. — Ключ не подходит, замок сменен. Я подаю на развод. А про "твою квартиру" расскажешь в суде. Брачный контракт помнишь? Пункт 4.2: «Имущество, приобретенное до брака...». Читай внимательно.
Он замолчал. Ударил ногой в дверь последний раз, от бессилия, и грязно выругался. Слышно было, как он пинает коробки, что-то падает и разбивается.
Вдруг его телефон зазвонил. Я прислушалась, прижавшись ухом к холодному металлу двери.
— Да, Виктор Петрович... Да, я понимаю... Нет, я не... Что? Уволен? По статье? Но послушайте... Дайте мне шанс... Это недоразумение... Я всё объясню...
Я отошла от двери, чувствуя странную смесь опустошения и мрачного триумфа. Эффект домино сработал идеально. Одна костяшка толкнула другую. Ложь породила хаос, который поглотил своих создателей.
Но я знала, что это еще не конец. Наташа так просто не сдастся. Она была змеей, которую загнали в угол, прижали вилами, а такие кусают больнее всего, впрыскивая весь свой яд напоследок.
Прошла неделя. Неделя звенящей тишины, прерываемой лишь сухими звонками адвокатов. Андрей пытался пробиться ко мне всеми способами: через общих знакомых, которых умолял о встрече, через соцсети, создавая фейковые аккаунты, даже через мою маму. Мама, узнав правду, послала его по известному адресу с такой интеллигентной яростью и ледяным презрением, что я загордилась ею еще больше.
Наташа исчезла с радаров. Её действительно уволили — слухи в профессиональной среде распространяются быстрее лесного пожара. Оказалось, служба безопасности давно копала под их отдел, подозревая утечки и махинации, и моя наводка стала той самой последней каплей, которая переполнила чашу. Я не чувствовала вины. Она годами воровала, прикрываясь ангельской улыбкой, так же, как воровала у меня мужа и доверие.
Вечером пятницы я решила, что пора выходить из своего бункера. Я не жертва. Я выжившая. Я договорилась встретиться с коллегами в модном баре в центре. Жизнь продолжается, и я не собиралась хоронить себя заживо под обломками неудачного брака.
Бар был шумным, музыка гремела басами, люди смеялись, звон бокалов создавал атмосферу праздника. Я заказала сложный коктейль и попыталась расслабиться, влиться в общий ритм. Но чувство тревоги не отпускало. Словно чей-то тяжелый, ненавидящий взгляд сверлил мне спину, прожигая дыру между лопаток.
Я обернулась. В углу, за дальним столиком в тени, сидела Наташа. Она выглядела ужасно, неузнаваемо. Осунувшаяся, с серым лицом, немытыми волосами, собранными в неряшливый пучок. На ней был какой-то растянутый свитер в катышках. Перед ней стояла початая бутылка дешевой водки. Она смотрела прямо на меня, не мигая.
Я хотела уйти, инстинкт самосохранения кричал «беги», но гордость не позволила. Почему я должна бежать? Я ничего плохого не сделала. Это мой город, моя жизнь.
Наташа встала и нетвердой походкой, шатаясь, направилась к нашему столику. Мои коллеги замолчали, заметив её приближение и почувствовав напряжение.
— Ну привет, подруга, — прошипела она, опираясь о стол обеими руками, чтобы не упасть. От неё разило спиртом и застарелым потом. — Празднуешь победу? Танцуешь на костях?
— Я просто отдыхаю, Наташа. Тебе лучше уйти. Ты пьяна.
— Уйти? — она истерически рассмеялась, запрокинув голову. Смех был страшным, надрывным. — Мне некуда идти! Меня выгнали с работы, благодаря тебе! С волчьим билетом! Мать со мной не разговаривает, на порог не пускает! Андрей... этот трус винит во всем меня! Говорит, что это я его соблазнила, я его околдовала! Что он хотел семью сохранить!
— А разве не так? — спокойно спросила я, глядя на неё сверху вниз. — Разве не ты спрашивала про его график, выгадывая моменты? Не ты врала мне в лицо месяцами, улыбаясь и называя сестрой?
— Я любила его! — взвизгнула она, привлекая внимание всего зала. Люди начали оборачиваться, доставать телефоны. — Я любила его еще до того, как вы поженились! Еще с института! Ты всегда всё получала на блюдечке! Лучшие оценки, красные дипломы, лучшую работу, лучшего мужика! А я? Я всегда была на вторых ролях! «Подружка Лены», «тень Лены». Знаешь, как я это ненавидела? Как я хотела быть на твоем месте?
— И поэтому ты решила украсть мою жизнь? Примерить её на себя? — я встала, не отводя взгляда. — Ты не любила его, Наташа. Ты любила то, что он символизировал. Успех. Статус. Моего мужа. Это не любовь. Это больная зависть. Ты хотела стать мной. Но ты — всего лишь дешевая подделка.
Её лицо перекосило от ярости. Она схватила мой бокал с липким коктейлем и плеснула мне в лицо. Жидкость обожгла глаза, по щекам потекла сладкая смесь, испортив макияж и платье. В зале ахнули. Охрана уже спешила к нам, расталкивая толпу.
Я вытерла лицо салфеткой, не моргнув глазом.
— Ты жалкая, — сказала я тихо, но так, чтобы она услышала каждое слово. — Ты потеряла всё не из-за меня. А из-за своей внутренней гнили. Ты сама себя сожрала.
Охранники, дюжие ребята в черном, подхватили её под руки и поволокли к выходу. Она кричала проклятия, брыкалась, пыталась укусить их, но её выставили на улицу, как нашкодившего щенка, в холодную осеннюю ночь.
Меня трясло мелкой дрожью. Адреналин отступал, оставляя слабость. Вечер был безнадежно испорчен. Коллеги пытались утешить, предлагали вызвать такси, принести воды, но мне нужно было побыть одной. Я вышла через черный ход для персонала и пошла пешком по ночному городу, вдыхая прохладный воздух.
У подъезда моего дома, в тени деревьев, стояла знакомая машина. Андрей. Он ждал. Как побитая собака, которая надеется, что хозяин сменит гнев на милость.
Увидев меня, он выскочил из авто.
— Лена! Что с тобой? Почему ты мокрая? Платье...
— Твоя пассия постаралась, — бросила я, проходя мимо и не останавливаясь.
— Лена, постой! — он догнал меня, схватил за руку. Его ладони были потными. — Я бросил её. Я послал её к черту. Я сказал ей, что она разрушила мою жизнь. Это было наваждение, морок, ошибка! Я люблю только тебя. Прости меня. Я был идиотом. Давай начнем всё сначала. Я найду новую работу, у меня есть предложения... Мы уедем, начнем с чистого листа...
Я посмотрела на него. Красивый, знакомый до каждой родинки, родной... И совершенно чужой. Я видела перед собой не мужа, с которым прожила десять лет. Я видела слабого, трусливого человека, который предал меня при первой же возможности, ради острых ощущений и утешения своего эго. Человека, который сейчас пытался вернуться в зону комфорта, потому что там, снаружи, стало холодно, страшно и неуютно.
— Андрей, — сказала я устало, высвобождая руку. — Помнишь того плюшевого кота, которого я забыла в твоей машине? Того, с оторванным ухом?
Он моргнул, сбитый с толку неожиданным вопросом.
— Кота? Причем тут кот? Лена, о чем ты?
— При том, что это была единственная чистая и невинная вещь в той машине в тот вечер. Всё остальное — сиденья, руль, воздух — было испачкано вашей ложью и грязью. Ты не можешь «начать сначала», когда фундамент дома сгнил до основания.
— Но мы же были счастливы! Десять лет, Лена! Нельзя просто взять и вычеркнуть это! Ты не можешь всё перечеркнуть из-за одной ошибки! Все ошибаются!
— Ошибки? — я горько усмехнулась. — Ошибка — это забыть купить хлеб. Ошибка — это перепутать поворот на дороге. А то, что ты сделал — это выбор. Осознанный выбор. Ты выбирал предавать меня каждый день, каждый раз, когда отвечал на её звонок, каждый раз, когда врал мне про работу, каждый раз, когда планировал этот вечер. Ты сделал свой выбор. А теперь я делаю свой.
Я посмотрела ему прямо в глаза. В них был страх. Страх остаться одному.
— Уходи, Андрей. Документы на развод тебе пришлют завтра курьером. Не усложняй. Не унижайся еще больше.
Я зашла в подъезд и закрыла дверь. Щелчок магнитного замка прозвучал как выстрел в тишине. Финальный аккорд. Точка.
Поднявшись в квартиру, я первым делом пошла в ванную и долго стояла под душем, смывая с себя липкий коктейль, запах бара и остатки этого бесконечного дня. Затем я достала с антресоли большой дорожный чемодан.
В Питер. Я поеду в Питер. У меня там давно были предложения по работе, от которых я отказывалась ради Андрея, ради нашей «стабильности», ради того, чтобы быть рядом с ним. Теперь меня ничего не держало. Я была свободна.
Я стояла у окна, глядя на ночной город, расцвеченный огнями. Машины Андрея внизу уже не было. Он уехал. Навсегда. Растворился в ночи, как дурной сон.
Было ли мне больно? Да, чертовски. Душа кровоточила. Было ли мне страшно начинать всё с нуля в тридцать с лишним лет? Безусловно. Но еще я чувствовала странную, пьянящую легкость. Словно я сбросила тяжелый рюкзак с камнями, который тащила годами, сгибаясь под его весом, не замечая этого. Рюкзак, набитый чужими ожиданиями, ложью, фальшивой дружбой и обязанностями.
Я взяла телефон и набрала номер питерского рекрутера, несмотря на то, что на часах было два ночи.
— Алло? — раздался сонный, недовольный голос на том конце.
— Здравствуйте, это Елена Смирнова. Ваше предложение еще в силе?
— Елена? — голос сразу стал бодрее. — Да, конечно... Мы вас ждем. Но сейчас два часа ночи...
— Я знаю. Я готова приступить с понедельника. Я беру билет на утренний «Сапсан». Ждите меня.
Я положила телефон на подоконник. Поезд. Как символично. Все началось с поезда, которого не было, с поезда-призрака. И закончится поездом, который будет настоящим. Только на этот раз в вагоне буду я. И этот поезд увезет меня не от проблем, а к новой жизни. К новым возможностям. К себе настоящей.
Я выключила свет. В темноте комнаты горел только маленький зеленый индикатор зарядки телефона. Маленький маяк надежды. Я знала, почему Наташа спрашивала про его график. Теперь я знала всё. Но это знание больше не ранило меня, не убивало. Оно стало моим оружием, моей броней, моей силой. Я пережила крушение своего мира и теперь стояла на его руинах, готовая строить новый замок. И в этом новом замке не будет места для лжи и предателей.
За окном, где-то вдалеке, прозвучал гудок поезда. На этот раз он звучал не как прощание, а как приветствие. Как обещание.
