Первое, что замечают в Тихом месте, — это не тишина.
Первое — отсутствие ожидания звука.
Лес не молчит. Он не предполагает, что что-то должно прозвучать.
Ни хруста веток под ногами, ни гула в ушах, ни собственного дыхания. Даже сердце бьётся как будто в другой комнате. Люди говорят, что это похоже на вакуум, но вакуум давит. А здесь — просто пусто. Как если бы мир на секунду отвернулся.
Я узнал об этом месте от женщины, которая нашла своего мужа живым через две недели после пропажи. Он вышел из леса босиком, с чистыми ногами, без царапин, без грязи. Он сел на крыльцо и смотрел на дорогу. Не плакал. Не говорил. Не смотрел ни на кого конкретно.
Он просто ждал, пока кто-то задаст правильный вопрос.
Меня зовут Илья. Я ищу пропавших. Не официально. Официальные поиски заканчиваются слишком рано, а людям нужно дольше — иногда чтобы найти тело, иногда чтобы убедиться, что тела не будет.
В Тихое место я пошёл на пятый день. До этого были отчёты, рассказы, записи диктофонов, которые обрывались без щелчка, без шума, без паники. Словно человек просто переставал быть необходимым.
На карте участок выглядел как обычный лес — ольха, мох, редкие холмы. Но местные обходили его дугой. Не из страха. Из уважения. Так обходят старых больных, чтобы не мешать им умирать.
Граница не обозначена. Ты просто делаешь шаг — и всё остальное остаётся снаружи.
Я понял, что вошёл, когда услышал ничего.
Это не отсутствие звука. Это отсутствие даже мысли о нём. Голова становится чистой, как после удара. Я поднял руку — и не услышал, как ткань куртки трётся о кожу. Открыл рот — голос вышел, но не дошёл никуда. Не пропал. Просто остался внутри.
Через пару минут началась первая стадия — облегчение.
Люди не говорят об этом, но оно приходит ко всем. Исчезает тревога. Исчезает внутренний шум. Ты вдруг понимаешь, сколько всего в тебе говорило без разрешения. А здесь — никто не говорит.
Я шёл по GPS. Экран работал, но координаты обновлялись с задержкой, будто кто-то решал, стоит ли меня учитывать.
Через километр я увидел первого.
Он стоял между деревьями, спиной ко мне. Молодой, лет двадцать пять. Куртка расстёгнута. Голова чуть наклонена, как у человека, который прислушивается.
— Эй, — сказал я.
Слово упало и не долетело.
Я подошёл ближе и увидел, что у него нет лица.
Не в смысле — сорвано или изуродовано. Лицо было сглажено. Как если бы его долго стирали ластиком. Ни глаз, ни рта, ни носа. Только кожа, тёплая, живая, слегка пульсирующая.
Он дышал.
Когда я прикоснулся к плечу, он резко повернулся и схватил меня за руку. Сила была отчаянной, детской.
Я услышал мысль, не звук.
Ты пришёл отвечать?
Я вырвался и отшатнулся. Мужчина отпустил меня сразу, словно понял, что ошибся. Он сделал шаг назад — и его тело начало проваливаться внутрь себя, как мокрая бумага. Не кровь, не кости — просто потеря формы. Через несколько секунд между деревьями осталась пустота.
Я стоял и понимал, что впервые в жизни мне хочется кричать — не от страха, а чтобы доказать, что звук всё ещё существует.
Дальше было хуже.
Лес начал показывать знакомых.
Сначала мать. Она умерла десять лет назад, от инсульта, в шумной больнице, среди писка приборов. Здесь она сидела на пне и чистила яблоко. Нож не издавал ни звука. Кожура падала бесконечной лентой.
Она не смотрела на меня.
Ты так и не ответил, — подумал я.
На что?
Когда я спросила, счастлив ли ты.
Я понял. Лес не задаёт вопросы. Он возвращает неотвеченные.
Каждый человек — это набор вопросов, которые ему задавали и на которые он не успел, не смог или не захотел ответить. Любовь. Страх. Вина. Выбор.
Здесь они ждали.
Я нашёл центр ближе к вечеру. Это была поляна, идеально круглая, без следов. В середине — яма, неглубокая, но тёмная. Вокруг стояли люди. Десятки. Сотни.
Все без лиц.
Они были разными: дети, старики, женщины, мужчины. Некоторые держались за руки. Некоторые лежали. Некоторые — стояли на коленях, склонив головы к яме, как к алтарю.
Я понял, что если подойду ближе, меня попросят.
Не словами.
Я достал диктофон — старый, механический, без электроники. Завёл. Ничего не произошло. Но я почувствовал, как что-то обратило на меня внимание.
Из ямы медленно поднялось движение. Не существо. Не тело. Собранное ожидание.
Ты ищешь тех, кто пропал, — мысль была тяжёлой, как сырая земля.
— Я ищу тех, кто ещё может вернуться, — сказал я, не слыша себя.
Они возвращаются, — ответило место. — Пустыми. Это честно.
Я понял ужасную правду.
Лес не убивал.
Он освобождал от вопросов.
Люди, которые выходили, были тихими не потому, что им что-то забрали. А потому, что им больше нечего было спрашивать. Ни у мира. Ни у себя.
— Зачем тебе это? — спросил я.
Мир слишком громкий, — ответило Тихое место. — Он не слушает. Я слушаю.
Я сделал шаг к яме — и почувствовал, как лицо начинает тянуть, словно кожу намазывают тёплым воском. Образы всплывали: женщины, которых я не спас; тела, которые нашёл слишком поздно; письма, на которые не ответил.
Самый последний — я сам, маленький, лет шести, стоящий в дверях комнаты родителей.
Ты придёшь? — спрашивает он.
Я тогда ушёл.
Я отступил.
— Я не готов, — сказал я.
Ты уже здесь.
Я не помню, как бежал. Память стала рваной, как плохая плёнка. Я помню только одно: на границе леса звук обрушился на меня, как лавина. Птицы, ветер, кровь в ушах.
Я упал и закричал — и это было прекрасно.
Меня нашли через сутки. Я говорил. Много. Слишком много. Я отвечал на вопросы, которых мне не задавали.
Теперь я больше не ищу пропавших.
Я ищу тех, кто собирается туда пойти.
Потому что Тихое место растёт. Медленно. Почти вежливо. И однажды оно станет достаточно большим, чтобы миру пришлось ответить.
А мир, я знаю, не готов.
Поставь лайк и подпишись, что бы не пропустить другие интересныеи таинственные рассказы!