первая часть
В зале заседаний было тихо. Судья, уставшая женщина лет пятидесяти с внимательными умными глазами, перебирала бумаги. Секретарь что-то быстро печатала. Процесс начался буднично. Установление личности, права, обязанности.
— Истец, — обратилась судья к Елене. - Вы поддерживаете исковые требования о расторжении брака?
- Поддерживаю в полном объеме, Ваша честь.
- Ответчик?
Адвокат Сергеев встал, картинно поправив пиджак.
- Ваша честь, мой доверитель категорически возражает против развода. Он любит супругу и надеется на примирение. Семья — это ячейка общества, которую мы обязаны сохранять.
Елена сжала руки под столом, чтобы не рассмеяться.
- Кроме того, - адвокат повысил голос, предавая ему трагические нотки, - в случае расторжения брака мы подаём встречный иск о разделе имущества. Мой доверитель настаивает на признании за ним права собственности на одну-вторую часть квартиры по улице Набережной, а также коммерческого помещения.
- На каком основании, - судья подняла бровь,- имущество получено истицей в порядке наследования, согласно закону оно не является совместно нажитым.
- Ваша честь, — адвокат сделал театральную паузу. - В период брака мой доверитель вкладывал в эти объекты свои средства и труд, осуществляя неотделимые улучшения. Он, можно сказать, жизнь положил на ремонт этой квартиры. Более того…
Адвокат понизил голос до доверительного шепота, косясь на Елену.
- Мы вынуждены заявить ходатайство о назначении судебно-психиатрической экспертизы для истицы. У моего доверителя есть все основания полагать, что Елена Викторовна страдает серьёзным расстройством. Неконтролируемые вспышки агрессии, истерики, неадекватное восприятие реальности. Она опасна для себя и окружающих. Именно в состоянии аффекта она подала на развод, разрушая жизнь любящего мужа. Сергей в этот момент закрыл лицо руками, изображая глубокое горе.
В зале повисла тишина. Судья перевела взгляд на Елену, в её глазах читался вопрос
- Что скажете?
Марина Владимировна медленно поднялась. Она не стала поправлять пиджак.
Она была спокойна, как скала.
- Ваша честь, сторона ИСЦА категорически возражает против встречного иска и тем более против абсурдных обвинений в невменяемости. Моя доверительница абсолютно здорова, что подтверждается справками из диспансеров, которые мы приобщили к делу. Что касается вложений ответчика…
Марина достала из портфеля маленькую флешку.
- Мы просим приобщить к материалам дела и прослушать судебном заседании аудиозапись, сделанную моей доверительницей 14 ноября сего года, непосредственно перед тем, как она была вынуждена бежать из дома, спасая свою жизнь.
Адвокат Сергея встрепенулся.
- Ваша честь, мы возражаем. Неизвестно, что это за запись, когда и кем она сделана, возможно, это монтаж.
- Суд разберется, — оборвала его судья. - Передавайте.
Секретарь взяла флешку, вставила в ноутбук. Эти секунды показались Елене вечностью. Сергей перестал изображать горе и впился взглядом в колонки на столе судьи. Его лицо начало сереть. Щелчок мыши. Сначала в зале раздался шорох. Потом тяжелое, сиплое дыхание. И затем звук, от которого у Елены до сих пор холодело внутри. Механическое ритмичное жужжание накачиваемой манжеты, словно кто-то надувал огромный страшный пузырь.
И на фоне этого звука чёткий, абсолютно узнаваемый голос Галины Петровны. Не тот елейный голосок, которым она здоровалась с соседями, а голос тюремного надзирателя. «Ты подпишешь, или я позвоню своей знакомой, завотделению в психиатрии. Мы оформим тебя как буйную». Судья перестала перебирать бумаги, она замерла, глядя на колонки.
«Серёжа подтвердит, соседи подтвердят, я их обработаю. Тебя заколют галлоперидолом так, что ты имя своё забудешь. Овощ. А опекунон назначат Серёжу, и мы всё равно получим твои квартиры. Жжжжж, звук стравливаемого воздуха. И голос Сергея. «Мама, что с тобой?» «Скорую?» Полный фальшивой паники, а через секунду уже деловито.
«Ну что там, сколько?» Запись оборвалась. В зале суда стояла такая тишина, что было слышно, как гудит лампа дневного света под потолком. Адвокат Сергея медленно, очень аккуратно отодвинулся от своего клиента на полметра. Выражение лица у него стало таким, словно он обнаружил, что сидит в луже нечистот. Судья медленно подняла глаза на Сергея.
Лицо женщины в мантии изменилось. Исчезла усталость, профессиональное равнодушие. Появилась жёсткая, брезгливая складка у губ. Она смотрела на любящего мужа, как на грязь под ногтями.
- У ответчика есть пояснение? - спросила она ледяным тоном. Сергей вскочил, лицо его пошло красными пятнами. - Это… это вырвано из контекста. Маме было плохо, она была в бреду, Лена её довела. Это провокация.
- Сядьте,- не повышая голоса, сказала судья. Но в этом слове было столько власти, что Сергей рухнул на скамью, как подкошенный. Судья посмотрела на адвоката.
- Вы поддерживаете ходатайство об экспертизе?
Адвокат торопливо собрал бумаги в папку.
- Нет, Ваша честь, мы… э… снимаем ходатайство. И встречный иск тоже, отзываем, для доработки позиции.
- Разумно, - кивнула судья.
Она удалилась в совещательную комнату ровно на пять минут. Вернувшись, она зачитала решение быстро и сухо, но каждое слово падало в тишину как камень.
- Брак расторгнут. Удовлетворение имущественных претензий ответчику отказано в полном объеме. Кроме того, - добавила судья, закрывая папку.
- Суд выносит частное определение, копия аудиозаписи и протокол заседания будут направлены в прокуратуру для проверки наличия в действии граждан Морозовой СА и Морозовой ГП признаков преступления, предусмотренного статьями 119 «Угроза убийствам» и 163 «Вымогательство» Уголовного кодекса Российской Федерации. Сергей сидел, открыв рот. Он даже не дышал. Заседание окончено. Елена вышла из зала первой. В коридоре она глубоко вздохнула. Воздух здесь по-прежнему пах хлоркой и пылью, но теперь к нему примешивался едва уловимый запах свободы.
Марина Владимировна подошла к ней и впервые за всё время улыбнулась, открыто и тепло.
- Ну что, Елена Викторовна, поздравляю, вы отрастили клыки. Бабушка бы вами гордилась.
Елена посмотрела на закрытую дверь зала суда, за которой остался её бывший муж.
- Нет, Марина, я просто сняла намордник. Возмездие не всегда приходит с громом и молниями. Иногда оно выглядит как старая обшарпанная пятиэтажка на самой окраине города, где пахнет сыростью и безнадёжностью.
Машину Сергея забрали через неделю после суда. Он пытался спорить с приставами, хватался за капот, но эвакуатор работал безупречно, увозя его последнюю игрушку. И последнюю надежду выглядеть успешным. А ещё через два месяца на сайтах недвижимости появилось объявление о срочной продаже трёхкомнатной квартиры с дизайнерским ремонтом.
Галина Петровна держалась до последнего, но долги сына росли как раковая опухоль. Сергей, сорвавшись после развода, проиграл ещё больше, пытаясь отыграться на верняках. Они переехали в однушку на первом этаже в районе, куда даже таксисты ездили неохотно. Соседи по их новому дому часто жаловались участковому. Из окон квартиры на первом этаже по вечерам доносились не разговоры, а лай. Два человека, запертые в тесной клетке собственной злобы, грызли друг друга.
- Ты проиграл всё! Ты — ничтожество! — визжал женский голос, в котором уже не было ни капли былого величия.
- Заткнись! Это ты меня так воспитала! Это ты лезла в мою семью! — орал в ответ мужской бас, срываясь на пьяный хрип. Но Елену это уже не касалось. Она не знала об их криках. Она вычеркнула их из памяти, как вычеркивают ошибку в черновике. Май в этом году выдался буйным.
Казалось, природа спешила наверстать упущенное за долгую зиму, взрываясь зеленью и цветом. На старой бабушкиной даче, куда Елена не приезжала много лет, Сергей не любил копаться в земле, пахла дымом и нагретой сосной. Елена в старых джинсах и клетчатой рубашке стояла у костра. Огонь весело пожирал кучу мусора, которую она выгребла из сарая и дома. Старые газеты, рассохшийся стулья, тряпки. Сверху на кучу она бросила охапку сухих веток.
Тот самый сухостой. Она нашла похожий букет в сарае, бабушка тоже когда-то сушила травы. Но сейчас эти сухие ломкие стебли напоминали Елене о вазе в квартире свекрови. О том мёртвом де Куари, с которого сыпалась труха на её жизнь. Огонь лизнул сухую ветку физалиса. Раздался треск, громкий, отчётливый и похожий на выстрел. Елена смотрела, как пламя превращает в пепел символ её прошлого.
Сухостой исчез. Остался только чистый, горячий огонь. «Гори», сказала она тихо. Всё гори. Она взяла банку с краской. Забор был старым, посеревшим от дождей, но крепким. Елена макала кисть в густую белоснежную эмаль и вела по доскам. Белая полоса ложилась ровно, закрывая серость. Это было медитативное занятие. Вправо-влево. Вправо-влево.
Чистый лист. Калитка скрипнула. Петли давно разболталась и держалась на честном слове. Елена попыталась прикрутить её отверткой, но шуруп прокручивался в гнилом дереве, не желая держать. Чёрт, она вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив на виске белую полосу.
- Там чопик нужен, деревянный, иначе не схватит.
Елена обернулась. За невысоким штакетником стоял сосед, Игорь.
Она видела его пару раз, он жил в доме напротив. Крепкий мужчина лет сорока пяти, с обветренным спокойным лицом и ясными серыми глазами. Он не был красавцем с обложки, но от него веяло той основательностью, которой так не хватало Сергею. Он не улыбался заискивающе, не пытался шутить, он просто смотрел на её мучения с отверткой.
- Здравствуйте, - Елена поправила волосы. - Да вот, руки не оттуда растут.
- Руки нормальные, инструмент не тот.
Игорь открыл калитку, та жалобно взвизгнула, вошёл на участок. В руках у него был шуруповёрт.
- Лена, дайте мне, тут на пять минут работы.
Он не спрашивал разрешения, но это не выглядело наглостью. Это была простая мужская помощь, естественная, как дыхание. Елена отошла в сторону.
- Спасибо, я уже час мучаюсь.
Игорь присел на корточке. Он ловко выстрогал щепку, вбил её в отверстие, приладил петлю.
- Вжжжж, — коротко взвизнул шуруповёрт.- Ещё раз. Вжжжжж. Елена смотрела на его руки. Широкие ладони, коротко остриженные ногти, въевшееся машинное масло в линиях кожи. Сильные, уверенные руки. Руки человека, который умеет чинить, а не ломать. Руки, которые не будут проверять чистоту брюк, если женщина опрокинет на себя суп.
- Готово.
Игорь выпрямился и проверил ход калитки. Она открылась бесшумно и мягко.
- Если что ещё нужно будет, крышу посмотреть или водосток, я по выходным здесь, заходите.
Он кивнул ей и пошёл к выходу.
- Игорь, — окликнула его Елена, — спасибо вам. Может, чаю с мятой?
Он остановился, обернулся. В уголках его глаз собрались лучики морщинок.
- С мятой — это хорошо. Но давайте в следующий раз. Мне ещё яблони белить надо, пока солнце не село.
Он ушёл, а Елена ещё минуту смотрела ему вслед. И впервые за долгое время поймала себя на том, что улыбается. Просто так, без причины. Вечер опустился на сад с синей прохладой.
Солнце ушло, оставив на горизонте алую полосу. Стало свежо. Елена сидела на открытой веранде в старом плетёном кресле. Она поставила на стол чашку с чаем. Пар поднимался вверх, растворяясь в сумерках. Она открыла сумку, которая лежала на соседнем стуле, достала шаль. Ту самую. Шаль была безупречно чистой. Елена стирала её трижды, потом вымачивала в кондиционере с лавандой, потом сушила на морозе.
Грязь сапог свекрови ушла навсегда. Осталась только мягкая пушистая шерсть и запах покоя. Елена накинула шаль на плечи. Тепло мгновенно окутало её, как объятие родного человека. Она запахнула края, зарылась носом в пух. В саду было тихо, только где-то далеко лаяла собака, стрекотали кузнечики. Старая яблоня, растущая у самого крыльца, была усыпана белыми цветами.
В сумерках они казались светящимися, словно тысячи маленьких фонариков. Ветер качнул ветку. Белые лепестки полетели вниз, как снег. Но это был теплый, живой снег. Елена подняла голову к небу. Там загоралась первая звезда, яркая, чистая. «Спасибо, Ба!» — сказала она вслух. Голос её звучал твердо и спокойно, без дрожи.
«Я сняла броню. Она мне больше не нужна. Теперь я просто живу». Яблоня зашумела листвой, словно отвечая ей. Жизнь. Настоящая, сложная, но своя собственная. Продолжалась. И она была прекрасна.