Тусклый утренний свет, пропущенный сквозь грязноватое больничное окно, медленно разгонял тени в палате. Джуди открыла глаза. Первым делом она проверила ощущения: тупая, скучая боль в правой задней лапе, замурованной в гипс, и странное, тянущее чувство внизу живота — новое, непривычное, напоминающее о вчерашнем открытии. Она осторожно повернула голову. На соседней койке, отвернувшись к стоне, спал Ник. Его рыжая спина равномерно поднималась и опускалась, а пушистый хвост свешивался с края матраса. Джуди смотрела на него, и её охватила волна такого острого, пронзительного чувства, что она едва сдержала слёзы. Страх, нежность, паника и какая-то дикая, первобытная надежда — всё смешалось в один комок под грудиной. *Они будут родителями.* Мысль всё ещё не укладывалась, отскакивала от сознания, как горох от стены.
Она вздохнула, и этот звук заставил Ника пошевелиться. Он медленно перевернулся, зажмурился от света, а потом приоткрыл один глаз, потом второй. Его янтарные зрачки сузились от яркости, медленно сфокусировались и нашли её.
— Утро, Морковка, — прохрипел он, голос был скрипучим от сна. — Как ты? Нога не отвалилась?
— На месте, — ответила Джуди, пытаясь улыбнуться. — А у тебя? Мир ещё кружится?
— Медленнее, чем вчера. Но да, ощущение, что я до сих пор качусь по той обочине. — Он сел, потер виски, потом внимательно, пристально посмотрел на неё. Его взгляд стал серьёзным, без намёка на привычную иронию. — А ты? Вчерашнее… Это не показалось? Ты… как ты?
Джуди молча покачала головой. Её длинные уши мягко шуршали по наволочке. Она кивнула в сторону тумбочки, где на краю, рядом с пластиковым стаканчиком воды, лежала та самая тест-полоска. Две розовые черты.
Ник замер, уставившись на неё. Он смотрел так долго, что Джуди стало не по себе.
— Ник?
— Беременность, — произнёс он наконец, не как вопрос, а как констатацию невероятного, но неоспоримого факта. — Чёрт возьми. Это по-настоящему.
— По-настоящему, — эхом ответила она, и голос её предательски задрожал. Она схватилась за край одеяла, сжимая ткань в кулаке. — Ник, а мы… мы справимся? Мы здесь. Мы не знаем, где мы, как сюда попали, вернёмся ли… А теперь ещё это. Что мы будем делать? Кто родится? Сможет ли он… она… выжить здесь? Мы застряли в чужом городе, в чужом мире… может быть, навсегда.
Её слова полились потоком, окрашенным страхом и отчаянием, которые она сдерживала всю ночь. Она не плакала, но её голос звучал тонко и надтреснуто.
Ник спустил ноги с койки, превозмогая слабость и головокружение, подошёл и сел на край её кровати. Потом взял её лапы в свои. Его ладони были тёплыми, шершавыми, знакомыми.
— Джуди Хоппс, — сказал он тихо, но очень чётко, заставляя её поднять на него глаза. — Ты самый упрямый, самый принципиальный и самый храбрый кролик во всех мирах. Я — лис, который тридцать лет всем вокруг доказывал, что он ни на что не годен, пока ты не вломилась в мою жизнь. Мы вдвоём разоблачили заговор, едва не разваливший город. Мы вытаскивали друг друга из таких передряг, что по сравнению с этим любая «психушка» или чужой мир — просто неприятный курорт. — Он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то новое, твёрдое и спокойное. — А теперь у нас есть кое-что поважнее всего на свете. Наш детёныш. Наш. И это не проблема, Морковка. Это — причина. Причина разобраться, выжить и построить здесь что-то хорошее. Если придётся. Вместе. Как всегда. Мы уже всё решили вчера, помнишь? Мы сохраняем. И мы справимся. Обещаю.
Она смотрела в его глаза, видела в них тот же страх, но и непоколебимую решимость. Её собственный страх не исчез, но отступил, уступив место чему-то более сильному. Она кивнула, вытирая тыльной стороной лапы непрошеную слезу.
— Вместе, — прошептала она.
Их разговор прервал скрип открывающейся двери. Вошла медсестра Ольга Петровна, везя скрипучую тележку с завтраком.
— Доброе утро, — сказала она. — Как ночь пережили? Завтрак принесла. Врач после обхода зайдёт.
Она поставила на прикроватные тумбочки два одинаковых подноса. На каждом — глубокая тарелка с густой овсяной кашей, два ломтя тёмного, плотного хлеба, квадратик сливочного масла в фольге и пластиковый стаканчик с густым, клюквенным киселём.
— Спасибо, — вежливо сказала Джуди.
Ник, тем временем, осторожно понюхал кашу, потом взял стаканчик с киселём.
— Интересно. А это что? — спросил он.
— Кисель, — пояснила медсестра. — Пить его надо.
Ник сделал осторожный глоток. Его морда скривилась, потом расслабилась.
— Кисло-сладко. Неожиданно, но пить можно.
Они ели молча, прислушиваясь к звукам чужого мира за дверью. Покончив с кашей и хлебом, они допили кисель.
Вскоре после завтрака в палату вошёл дежурный врач — немолодой мужчина в белом халате, с очками на носу. Он внимательно, без лишних эмоций, осмотрел обоих. Сначала подошёл к Нику.
— Как самочувствие? Головокружение, тошнота?
— Голова тяжёлая, мир немного плывёт, но вчера было хуже, — честно ответил Ник, сидя на койке в своей потрёпанной полицейской форме из Зверополиса.
Врач проверил зрачки фонариком, постучал молоточком по коленным рефлексам, которые сработали нормально.
— Расширенных зрачков нет, рефлексы в норме. Сейчас послушаю. — Он достал стетоскоп и, через ткань синей рубашки Ника, приложил головку к его груди, затем к спине. — Дышите глубоко. Хорошо. Сердцебиение ритмичное, хрипов в лёгких нет. Похоже, сотрясение действительно идёт на спад. Но покой обязателен ещё несколько дней.
Затем врач перешёл к Джуди. Она лежала, тоже в своей серо-синей полицейской форме, рубашка и штаны были испачканы землёй и следами обработки ран.
— Как нога? Боль сильная?
— Терпимо, — сказала Джуди. — Тянет, но не стреляет.
Врач аккуратно ощупал гипс, проверил, не давит ли он, осмотрел пальцы на загипсованной лапе — они были тёплыми и подвижными, что было хорошим признаком.
— Гипс нужно носить минимум четыре недели. Нагрузку на ногу исключить полностью. Костыли вам выдадут. — Он тоже достал стетоскоп. — И вас послушаю, учитывая ваше... особое состояние и вчерашние жалобы на живот. — Он приложил стетоскоп к её груди через ткань полицейской рубашки, велел подышать, затем осторожно прослушал живот в нескольких точках. Его лицо оставалось сосредоточенным. — Сердцебиение в норме, перистальтика кишечника активная, что хорошо. Пока признаков острой хирургической патологии не слышно. Но вам нужен покой. — Он убрал стетоскоп. — В остальном… соматически вы оба стабильны. Выписываем вас под амбулаторное наблюдение.
Врач сделал пометку в истории болезни и вышел. Джуди и Ник переглянулись. Вопрос «куда?» повис в воздухе.
В это время в палату без стука вошёл новый человек. Мужчина лет сорока пяти, в строгом тёмно-синем костюме. В руках он держал кожаную папку.
— Доброе утро, — сказал он ровным голосом. — Следователь Следственного комитета, майор юстиции Игорь Владимирович Волков.
Он достал из кармана пиджака удостоверение — не бляху и не пластиковую карточку, а небольшую книжечку в твёрдой, тёмно-бордовой обложке с гербом. Раскрыл её, показав разворот с фотографией, печатями, подписями на плотной бумаге. Документ был непохож на их удостоверения из Зверополиса, которые напоминали американские полицейские корочки — кожаный чехол с металлическим щитом и пластиковой карточкой внутри.
Джуди и Ник переглянулись.
— Это… ваше удостоверение? — спросила Джуди.
— Да, — коротко ответил Волков, убирая его. — Ваши документы иного формата. Они на изучении.
В этот момент в палату вошла медсестра с новым подносом: две кружки чая, сэндвичи и небольшая коробка с глазированными пончиками в сахарной пудре.
— Врач разрешил чай. И вам передали, — сказала она, кивнув в сторону следователя.
Волков, заметив коробку, позволил себе лёгкую усмешку.
— Ирония. Полицейские и пончики. Хотя в обычной жизни у нас с кофе это тоже нормально. Проще в больнице чай.
Для Джуди и Ника вид пончиков был глотком чего-то родного. В Зверополисе пончики с кофе были привычным перекусом в дежурке.
— Традиция, видимо, вселенская, — заметил Ник, беря пончик. Джуди взяла свой, ощущая знакомую сладость.
Волков сел, открыл папку.
— Мне нужно ваше подробное показание. Как вы оказались здесь. Со слов сотрудников патрульно-постовой службы и медицинского персонала — ситуация уникальная. Но я должен услышать вашу версию. С самого начала.
Джуди глубоко вдохнула. Её лапы слегка дрожали. Она собралась с мыслями и начала рассказывать голосом, который сначала был тихим и неуверенным, но постепенно набирал силу.
— Мы с Ником были на патрулировании в Зверополисе. Поступил вызов о карманной краже в районе Саванна-Сквер. Подозреваемым был хорёк по кличке Финник. Мы его нашли, началась погоня. Он убегал от нас через весь город, вплоть до промышленной окраины, где проходят высоковольтные линии. Там он, в отчаянии, полез на опору трансформаторной будки. Мы были уже рядом, готовы были его задержать... — Джуди сделала паузу, её взгляд стал отрешенным. — И тут произошла вспышка. Не просто яркая, а... всепоглощающая. Сине-белый свет, который будто проглотил всё вокруг. Ни звука, ни взрыва в привычном смысле. Только этот свет, ощущение падения... и затем боль, когда мы очнулись уже здесь, на вашей трассе.
Ник, сидевший рядом, кивнул, подтверждая её слова. Его лицо было серьёзным.
— Больше мы ничего не помним. Никаких переходов, порталов, ничего. Одна реальность просто... сменилась другой, — добавил он.
Джуди замолчала, опустив глаза в свою кружку. В палате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Она боялась поднять взгляд, ожидая недоверия или насмешки.
Следователь Волков закончил делать последнюю пометку, отложил ручку. Потом медленно поднялся. Он подошёл не к столу, а прямо к койке Джуди. И положил свою большую, тяжёлую руку ей на плечо. Жест был не патриархальный, а скорее солидарный, товарищеский.
— Офицер Хоппс, — сказал он, и его ровный голос приобрёл металлическую, не допускающую сомнений твёрдость. — Успокойтесь. Никто не собирается отправлять вас в психиатрическую лечебницу. Вы сами — живое, материальное доказательство. Ваша физиология, ваши документы, ваше снаряжение. Всё это уже изучают. И поверьте, у изучающих круглые глаза. Ваша история — это пока единственное логическое объяснение. Мы будем работать, исходя из неё. Наша задача сейчас — понять механизм произошедшего и обеспечить вашу безопасность здесь.
Джуди подняла на него глаза, и её уши дрогнули. В его глазах не было ни насмешки, ни недоверия. Была усталая серьезность профессионала, столкнувшегося с фактом, который не вписывается ни в какие рамки.
— Спасибо, — сдавленно выдохнула она.
От этих слов стало одновременно легче и ещё страшнее. Легче, потому что им поверили. Страшнее, потому что это значило: чуда не было, они действительно застряли в чужой реальности.
После ухода следователя в палату зашли Сергей Иванович и Алексей, оба в повседневной форме. Они принесли выписные бумаги и костыли для Джуди.
— Ну что, — сказал Сергей Иванович. — Документы готовы. Можно ехать.
— Спасибо, — сказала Джуди, осторожно спуская ноги с койки. — Но куда мы поедем?
— Сначала выедем отсюда, а там видно будет, — ответил Алексей, помогая ей встать и опереться на костыли.
Они молча вышли из больницы и сели в патрульную машину. Оказаться на заднем сиденье служебного автомобиля для Джуди и Ника было непривычно и немного странно. Всю свою службу в Зверополисе они сами сидели спереди, а сзади везли задержанных. Теперь же они оказались по ту сторону решётки, которая здесь, к счастью, отсутствовала. Стекло было слегка тонировано, и они, прильнув к окнам, молча изучали проплывающий мимо чужой город.
Джуди смотрела на громады незнакомых зданий, на вывески с непонятными буквами, на спешащих куда-то людей в непривычной одежде. В груди у неё всё сжималось от тоски. Она думала о Зверополисе, о своих сослуживцах, о начальнике Бого. Что они подумают? Решат, что они с Ником дезертировали? Или погибли? Её терзала мысль, что их сочтут предателями, сбежавшими со своего поста. Они же государственные служащие, офицеры полиции. Исчезновение без вести… это серьёзно. Она тяжело вздохнула.
— Что, Морковка? — тихо спросил Ник, отрываясь от своего окна.
— Ничего, — прошептала она. — Просто думаю… как они там все. Наверное, считают нас пропавшими. Или хуже.
Ник помолчал, глядя на её печальный профиль.
— Они знают нас, Джуди. Они знают, что мы не сбежим. Они будут искать. А мы… мы пока просто должны выжить. Чтобы было, кого найти.
Она кивнула, но грусть не отпускала.
И тут её организм напомнил о себе. После больничной каши, хлеба и чая давление в кишечнике стало нешуточным, болезненным, почти спазматическим. Ей казалось, что вот-вот случится конфуз прямо в машине. Она заёрзала на сиденье, её мордочка исказилась от дискомфорта и стыда.
— Э-эм, — тихо, но с отчаянием в голосе, сказала она, обращаясь к сидящему рядом Нику. — Мне срочно нужно… понимаешь. Очень-очень. Прямо сейчас. Терпеть уже нет никакой возможности.
Ник вздохнул, увидев её страдающее лицо, и перевёл взгляд на Сергея Ивановича на переднем сиденье.
— Извините, Сергей Иванович. Нам снова срочно нужен туалет. У Джуди… критическая ситуация. Очень критическая.
Сергей Иванович, нисколько не удивившись, лишь резче нажал на газ, оценил дорожную обстановку и, нарушив несколько правил, лихо свернул к ближайшему крупному торговому центру.
— Алексей, — бросил он напарнику.
— Уже знаю, — с покорной усмешкой ответил Алексей, хватаясь за поручень. — Кажется, это становится нашей традицией.
Они въехали на подземную парковку. Алексей медленно вёл машину по узким проездам, выискивая свободное место. Наконец, он нашёл место для инвалидов рядом с лифтом, аккуратно припарковался и заглушил двигатель.
Пока они выходили из машины, Сергей Иванович, обернувшись к заднему сиденью, сказал:
— Слушайте, а куда вы, собственно, планируете? Пока с вашим статусом разбираются наверху, вам где-то жить надо. Предлагаю пожить у меня. Квартира в Москве, в одном из новых комплексов. Не дворец, но чисто, тепло и есть где спать.
Джуди и Ник, которые как раз выбирались из машины, удивлённо переглянулись. Джуди почти не слышала его из-за собственной острой нужды.
— Сергей Иванович, мы не можем принять такое гостеприимство, — с трудом выдавила она, её уши прижались в смущении, а тело напряглось от очередного спазма. — У вас же своя семья, дети… Мы создадим проблемы.
Алексей, открывая дверь, чтобы помочь Джуди с костылями, покачал головой.
— Да ладно вам. Дело в том, что семьи наши сейчас даже не в Москве. У обоих. — Он обменялся взглядом с Сергеем. — У меня жена с двумя дочками, а у Сергея — жена с сыном, они вообще вместе уехали. В Турцию, представляете? Отдыхать. И заодно, по приколу, решили там полное медицинское обследование, чек-ап, пройти. Говорят, дешевле и быстрее. Так что наши квартиры пустуют. А у Сергея как раз в этой свободна. Так что вы нам точно не помешаете.
Сергей Иванович, помогая Нику, который был ещё слаб, подтвердительно кивнул.
— Так что не переживайте. А вам, — он посмотрел на гипс Джуди, — с такой ногой даже на унитаз залезть — тот ещё аттракцион. Одним вам точно не справиться, даже с его помощью, — кивнул он на Ника.
— Он прав, Морковка, — тихо сказал Ник, видя, как Джуди корчится от нетерпения. — Я ещё сам еле на ногах стою. Нам нужна помощь. Хотя бы первое время.
Джуди, стиснув зубы, кивнула, не в силах больше говорить.
— Хорошо, — прошептала она. — Спасибо вам. Огромное спасибо.
Они почти бегом направились к туалетам. Джуди ковыляла на костылях так быстро, как только могла, опираясь на Ника и Алексея. Снова была найдена просторная кабинка для людей с ограниченными возможностями. Джуди, почти вбежав внутрь, прислонилась к стене, дрожа всем телом. Алексей последовал за ними и закрыл дверь.
— Быстро, — просто сказал Алексей, его лицо было сосредоточенным. — Держитесь.
Ник, стоя с другой стороны, кивнул. Они крепко взяли Джуди под руки. Она отшвырнула костыль в угол.
— Готовы? На счёт три, — скомандовал Алексей. — Раз, два…
На «три» они одновременно подняли Джуди, которая поджала здоровую лапу, и аккуратно поставили её босой ступнёй прямо на сиденье унитаза. Вторая нога в гипсе беспомощно висела в воздухе. Они продолжали держать её под мышками, пока она дрожащими, торопливыми лапами спускала штаны и трусы до щиколоток.
— Крепче держите, пожалуйста, — прошептала Джуди, её мордочка горела от стыда, уши были прижаты к голове. — Сейчас будет... много.
Они держали. Процесс начался мгновенно, громко и мощно, как прорвавшая плотина. Джуди зажмурилась, не в силах смотреть. От напряжения, от неудобной позы, от того, что она так долго терпела, мышцы внезапно спазмировались. В самый интенсивный момент струя мочи, неожиданно изменив направление, рванула в сторону, прямо на штанину Алексея, брызгами попав на его сапог и низ форменных брюк.
— Ой! Ой, простите! — вскрикнула Джуди, открыв глаза и увидев это. — Я не хотела! Простите, Алексей!
Алексей вздрогнул от неожиданности, но не отпустил её. Он лишь взглянул на мокрое пятно на своей ноге, потом на её перекошенное от стыда и смущения лицо. И неожиданно хмыкнул. Потом тихо рассмеялся.
— Да ничего страшного, — сказал он, и в его голосе звучала странная, бывалая усталость. — От нас, патрульных, и не таким пахнет. После ночных выездов к пьяным, после заброшек, где месяцами не убирались... Моча — это ещё цветочки. Не переживайте.
Ник, стоя с другой стороны, фыркнул, пытаясь сдержать смех, но его плечи тряслись.
— Вот уж действительно, служебные будни, — пробормотал он.
Этот простой, грубоватый, но такой человечный ответ заставил Джуди расслабиться. Её смех, нервный и истеричный, смешался с их смехом.
— Что за фарс, — сквозь смех и слёзы прошептала она. — Меня держат над унитазом, я обрызгала полицейского... и он говорит «ничего страшного».
— Главное, цель достигнута, Морковка, — сказал Ник, уже откровенно ухмыляясь. — Сосредоточься на результате.
Когда всё наконец закончилось, они помогли ей подтянуть одежду, а затем так же, синхронно, сняли её с унитаза и поставили на пол, передав костыль. Алексей вытер сапог о сухое место на кафельном полу.
После этого они вернулись к машине, где ждал Сергей Иванович. Дальнейший путь до квартиры прошёл в молчании, каждый был погружен в свои мысли. Наконец они прибыли к жилому комплексу. Здание было высоким и современным, с зеркальными стёклами. Они поднялись на двадцать четвертый этаж на скоростном лифте, который слегка закладывал уши.
Квартира оказалась просторной и светлой, с современным ремонтом. В гостиной стоял большой диван, напротив — телевизор с огромным экраном. На кофейном столике лежали два небольших тёмно-красных книжечки и две пластиковые карточки.
— Это вам, — сказал Сергей Иванович, указывая на них. — Временные документы. Паспорта гражданина Российской Федерации и водительские права. Данные… оформлены по всем правилам. Чтобы можно было хоть как-то существовать легально, обратиться в поликлинику, если что.
Джуди и Ник взяли в руки паспорта. На фото, сделанном, видимо, в больнице, были их удивлённые морды. Текст был на кириллице, непонятный, но выглядело всё очень официально.
— Спасибо, — сказал Ник, перелистывая странички. — Выглядит солидно.
— Да уж, — добавила Джуди, — совсем не похоже на наши.
Вечером, когда стемнело, полицейские решили позвонить домой по видеосвязи, чтобы предупредить семьи, что задерживаются. Они установили ноутбук на кухонном столе. Присели на стулья, чтобы в кадр попадали они оба. Джуди и Ник остались в гостиной, но дверь была открыта, и они всё слышали.
На экране появились лица: жена Сергея Ивановича Анна и их сын Максим, а также родители Алексея и его младшие сестры-двойняшки Света и Маша, которые тут же втиснулись в кадр.
— Пап, ты где? Что за срочная работа? — спросил Максим.
— В Москве, сынок. Образовались дела… особенные, — Сергей повернул камеру ноутбука так, чтобы в кадр попала гостиная, где на диване сидели Джуди и Ник в своих потрёпанных полицейских формах из Зверополиса.
На экране воцарилось ошеломлённое молчание, а потом раздался взрыв возгласов.
— Ой-ой-ой! Это же они! Кролик и лис из Зверополиса! Правда-правда?! — запищали хором Света и Маша, тыча пальцами в экран.
Джуди и Ник, услышав шум, обернулись. Увидев свои изображения на большом экране, они слегка вздрогнули, но потом Джуди, собравшись, слабо помахала лапой. Ник кивнул.
— Да, это они, — сказал Алексей смущённо, но с гордостью в голосе. — Но они не из мультика, девочки. Они настоящие офицеры полиции. Они попали в беду. Сейчас им нужен покой и помощь.
— Мы с ними пока побудем, — добавил Сергей, поворачивая камеру обратно на себя. — Им надо оклематься и адаптироваться. У неё, — он кивнул в сторону Джуди, — нога сломана, он с сотрясением. Возможно, потом им придётся лететь в США, чтобы тамошние специалисты, может, из той самой компании «Apple», разбирались с их телефонами и… вообще со всем. Чтобы понять, откуда они и как их вернуть.
— А как они полетят? — спросила его жена Анна уже более серьёзно. — Сейчас же из-за… ну, этой специальной военной операции на Украине… прямых рейсов в США нет. И визы очень сложно получить.
Сергей вздохнул, проводя рукой по лицу. Это был вопрос, на который у него не было ответа.
— Не знаю, Аня. Честно, не знаю. Там наверху будут решать. Может, через третьи страны… как-нибудь. А пока они здесь. И они сейчас с ограниченными возможностями, — он снова посмотрел в сторону гостиной, — им помощь нужна даже в быту. Так что мы тут.
Дети на экране замолчали, обдумывая. Их лица стали серьёзными и сочувствующими.
— Выздоравливайте, — тихо сказал Максим, глядя прямо в камеру, обращаясь уже к Джуди и Нику. — Надеемся, вы вернётесь домой.
— Да, поправляйтесь! — хором добавили Света и Маша.
И тут, совершенно неожиданно, Максим, немного смущаясь, но очень чётко, приложил ладонь к виску в подобии воинского приветствия. За ним, после секундного колебания, так же сделали Света и Маша, старательно повторяя жест брата.
Это было так искренне и трогательно, что полицейские в квартире на секунду застыли. Потом, почти на автомате, отработанным за годы службы движением, Сергей Иванович и Алексей тоже отдали честь — уже по-взрослому, строго, глядя в камеру.
Джуди и Ник, видя это через дверной проём, переглянулись. И почти синхронно, движением, которое было для них таким же естественным, как дыхание, Джуди подняла лапу к голове над бровью, а Ник — к краю своего рыжего виска. На мгновение в тишине квартиры повисла странная, тёплая солидарность между двумя парами полицейских из разных миров и детьми на экране.
— Спасибо вам, — тихо, но отчётливо сказала Джуди, опуская лапу.
Связь прервалась. В кухне стало тихо.
Поздно вечером, устроив гостей в спальне (Сергей и Алексей остались в гостиной на диване и раскладушке), все наконец начали готовиться ко сну. Сергей Иванович разложил складную раскладушку, а Алексей постелил постель на диване. Было слышно, как они переговариваются шёпотом о графике дежурств, о том, что завтра нужно купить еды, и что, возможно, заедет следователь Волков с новостями.
В спальне было тихо. Джуди лежала на краю большой кровати, осторожно устроив загипсованную лапу на подушке. Боль была тупой, но терпимой. Ник сидел рядом на краю матраса, смотря в окно на огни ночного мегаполиса. Его рыжая морда в отражении тёмного стекла казалась усталой и задумчивой.
— Знаешь, — тихо начал Ник, не отрывая взгляда от окна. — Этот город… он огромный. Чужой. Но эти люди… они помогали нам. Даже этот заправщик с батончиками. И эти полицейские. И даже следователь, который мог бы просто отмахнуться.
Джуди повернула голову к нему.
— Да, — прошептала она. — Они хорошие. Но это не наш дом, Ник.
— Пока что это всё, что у нас есть, — сказал он, наконец оборачиваясь к ней. — И это неплохо. У нас есть крыша над головой. Есть те, кто нам помогает. И есть самое главное. — Он положил лапу ей на живот, осторожно, почти невесомо.
Джуди накрыла его лапу своей.
— Да, — снова сказала она, и в её голосе послышалась твёрдость. — Самое главное. Мы найдём способ. Я не знаю, будет ли это возвращение. Но мы не сдадимся. Мы построим для нашего малыша безопасное место. Где бы это ни было.
— Вот это дух, Морковка, — слабо улыбнулся Ник. — Знаю, что на тебя можно положиться. Давай спать. Завтра будет новый день.
Он лег рядом, осторожно обнял её, стараясь не задеть гипс. Джуди прижалась к его тёплой груди, слушая знакомое биение его сердца. За окном шумел чужой, огромный и непонятный мир. Но здесь, в этой комнате, под защитой этих стен и этих людей, они были вместе. И это давало силы надеяться. Она закрыла глаза, и вскоре её дыхание стало ровным и спокойным. Ник ещё какое-то время смотрел в потолок, обдумывая невероятность их ситуации, но в конце концов и его сморила усталость. Они заснули, готовясь встретить новый, неведомый день в этом странном мире.